«Вот, опять появляются тени…»
Вот, опять появляются тени
и уходят, кого-то кляня.
Я прошу - не садись на колени,
ничего не проси у меня.
Обещала, что будет послушна,
и глаза были в нежную синь;
всё смотрела, да так простодушно,
словно солнце в окошках витрин.
Отшумело недолгое лето.
Землю скрыли сухие листы.
Но не смей говорить мне про это:
как любила поэзию ты.
Я не буду петь нежно и тонко,
неспособный бездумно любить;
потому, что ты душу ребёнка
захотела в тюрьму посадить.
И, насмешек твоих не приемля,
хоть они и невинно тихи,
я прошу: опустись ты на землю...
И ужасные выбрось духи.
2017
Стоянка
Железные кони стоят под навесом,
сквозь грусть вспоминая пыль дальних дорог.
На взмахи фасадов смотря с интересом,
они ищут к бегу малейший предлог.
Забыл их хозяин. Застыв на асфальте,
они здесь ночуют, они здесь живут.
А им бы лететь скоростной магистралью,
совсем не считая счастливых минут.
Что может быть лучше пустынной дороги
и ветра струи в лобовое стекло.
Но редкое счастье коснётся немногих,
а если коснётся, – считай повезло.
2017
«Казалось бы...»
Казалось бы – что здесь такого?
«Лист жёлтый упал на траву...»
Какое для осени слово
украсит узором канву?
Златая у Пушкина осень,
но хмурой её Блок считал.
Любой здесь эпитет несносен
в попытке найти идеал.
Она безразлична к поэтам,
что ей дифирамбы поют,
пытаясь нехитрым портретом
представить теченье минут.
В её красоте величавой,
что видит внимательный взгляд,
есть сладость и горечь отравы
тех лет, что так быстро летят.
И радость в душе утомлённой
легко переходит в печаль,
когда ветер, в осень влюблённый,
уносит лист в ясную даль.
2017
Ноутбук
И снова я в отчаянной отваге
терзаю свой потёртый ноутбук.
Как много мук досталось бедолаге
от набранных и стёртых лишних букв.
Опять весна приходит и уходит,
одев деревья в роще теневой.
Я постигаю сходство в антиподе,
где в мониторе виден облик мой.
За каждой буквой – целый рой страданий,
сомнений мука, недоступность слов,
обманчивых, неясных ожиданий,
где каждый день был неподдельно нов.
Мы с ним делили трепет вдохновенья,
печаль души, мыслишек дребедень.
Зато меня он приучил к терпенью,
прощая всё — включая даже лень.
2017
«Лишь бы ворчать…»
Лишь бы ворчать… Только сердце устало.
Родина есть и её вдруг не стало.
Солнце сияло, но скрылось за тучей.
Карлик горбатый забился в падучей.
Тут тараканы сквозь узкие щели
выползли дружно, наметили цели
и растащили – до капли, до крошки
всё из избушки на курячьих ножках.
Двинулись дружно тяжёлые танки,
хлынули деньги в распухшие банки.
Будто бы в шапке они – невидимке.
Лихо взымают с меня недоимки.
Я же, замызганный житель обочин,
вижу прекрасно, как мир стал непрочен.
Стал он какой-то козлино-звериный.
Поздно искать неурядиц причины.
Вот, существую с улыбкой безверья,
тихо печалясь за запертой дверью.
Вьюжит позёмкой в степи дикий ветер.
Вырвались вдруг из меня строчки эти.
2017
«Нету радости...»
Нету радости, мира, покоя -
просто время сейчас непростое:
истеричность дурных новостей
и нахальство незваных гостей.
Впору лечь, замереть, не вставая,
под колёса ночного трамвая,
потом в омут нырнуть с головой,
бедолагу являя собой.
Дорогая, прости за молчанье,
поцелуй меня в лоб на прощанье,
осени на дорожку крестом.
Я лежу неподвижно, пластом.
2017
Ангел мой
Не знаю сколько жить ещё осталось.
В окне чуть брезжит серый, скучный день.
А жизнь была, иль только показалась,
как тень густая в кепке набекрень…
Я отплыву в назначенные сроки
к другим - небесным, дальним берегам.
Легко заплачет ангел одинокий,
благословив дорогу к небесам.
Он был со мной без видимой причины,
стоял всегда незримо за плечом.
И, как художник создаёт картины,
творил меня, забыв об остальном.
А дни текли неровной вереницей,
неотвратимо таяли вдали.
Ах, ангел мой, печально-бледнолицый,
как много дел закончить мы могли…
Не оставляй меня в дороге дальней,
прости за всё, как я другим простил.
Ты почему сейчас такой печальный,
в сиянье двух своих незримых крыл?
2017