Найти удалось немного. Кто-то старательно обыскал убитых, забрав всё, что представляло ценность. Ни оружия, ни денег, ни обуви у мертвецов не оказалось. Зато с неподатливых, холодных тел удалось снять кое-какую одежду. Конечно, местами она была порвана и заляпана тёмными пятнами сухой крови, но это всё же было лучше, чем жалкие одеяния, доставшиеся беглецам на каторге. Облачившись в платье мертвецов, они как могли утеплили ноги, изрядно мёрзнувшие в соломенных сандалиях, вышедших из-под лёгкой руки Ярви.

Рядом с телегой Эдуард обнаружил в снегу наконечник копья, отломившийся от древка, однако дальше их ждало по-настоящему страшное открытие.

— Нужно отсюда сваливать, — тревожно произнёс Ярви, отступив на пару шагов от очередного мертвеца.

Эдуард проследил за его взглядом и тут же понял, что так встревожило его напарника. Из неглубокого сугроба на них безучастно смотрели широко распахнутые глаза мёртвого орка.

— Нет, — возразил он.

— Нет? — Ярви посмотрел на него, как на безумца.

— Эти люди. — Эдуард окинул рукой занесённых снегом мертвецов. — Мы должны похоронить их.

— Ты, верно, издеваешься, приятель? Да какое нам до них дело?

— А такое. — Голос Эдуарда стал неожиданно твёрдым. — Если ты помнишь, мы уже перешли Красную реку, а это значит, что наши ноги стоят на земле Простора.

— И что с того?

— А то, что эти люди — мои подданные. Я не могу оставлять их на съедение зверям.

— Подданные? — Ярви издал издевательский смешок. — Они перестали ими быть в тот момент, когда твоему папаше отрубили башку. Или ты забыл об этом?

— Я помню. — Скулы Эдуарда напряглись, но он проглотил оскорбление.

— Они мертвы, понимаешь? — уже более серьёзно произнёс Трёхпалый. — И мы присоединимся к ним, если задержимся здесь ещё дольше.

— Мы можем обсуждать это, или мы можем сделать это.

Ярви закатил глаза и издал стон бессилия. Он уже достаточно времени провёл с Эдуардом, чтобы знать, как упрям порой бывает этот парень.

— Ладно, Солис тебя подери, но орков мы трогать не будем. Пускай их воронье жрёт.

Присыпанная ранним снегом, холодная почва у обочины ещё не успела смерзнуться до состояния камня, однако уже поддавалась с трудом. Ярви то и дело останавливался, внимательно прислушиваясь. За каждым деревом ему мерещилась мохнатая фигура орка, целящегося в них из кривого лука.

Когда неглубокие ямы были готовы, беглецы перетащили в них окоченевшие тела. Сверху положили камни, которые едва ли можно было назвать надёжной защитой от дикого зверья, но сейчас Эдуард не хотел об этом думать.

Смеркалось. Погребение было закончено. Начали валить крупные хлопья снега, похожие на белые перья. Ветер изменился, став холодным и кусачим. Небо на севере заволокло тёмными тучами, не сулившими ничего хорошего.

— Надеюсь, теперь ты доволен. — Ярви иронически усмехнулся. — Сюда идёт буран.

Трёхпалый оказался прав. Не успело солнце скрыться за верхушками деревьев на востоке, как на беглецов обрушилась подхваченная ураганным ветром стужа. Снежный шторм нещадно впивался в плоть своими холодными ледяными клыками, словно обладая собственной, злой и неведомой человеку волей.

Пробираясь почти на ощупь через ревущую белизну, беглецы двигались в направлении скального возвышения, которое они приметили до того, как миром вокруг овладел снежный хаос. Они отчаянно надеялись найти там временное убежище, чтобы переждать непогоду.

Буран беспощадно высасывал из людей жизнь. Руки и ноги быстро окоченели. Одежда покрылась коркой снега. На ледяном ветру она стремительно твердела, образуя смерзшийся панцирь, сковывавший движения. Лица беглецов превратились в немые, сморщенные маски. Кожа покраснела и потеряла всякую чувствительность.

Ещё никогда Эдуарду не было так холодно. Он понимал, что, если не удастся найти убежище как можно скорее, буран убьёт их. Когда юноше уже показалось, что они утратили направление и окончательно потерялись, впереди наконец-то показалась тёмная громада скалы. Она вынырнула из ревущей белизны бурана, как нос корабля, рассекающего туман.

Двинувшись вдоль неровной каменной стены, тронутой кое-где пятнами северного мха, беглецы принялись искать нишу или какой-нибудь разлом, где можно было бы скрыться от слепой ярости стихии. На этот раз им повезло даже больше, чем они смели надеяться. Перед ними распахнулся тёмный зев просторной пещеры.

Свисавшие сверху сосновые корни напоминали острые деревянные зубы. Часть широкого хода, тонувшего во тьме, загромождали обломки деревьев, кучи сухих листьев, хвои и другого лесного мусора. Должно быть, по весне наводнения прибили сюда весь этот хлам.

Два скованных цепью человека укрылись за баррикадой из коряг и мёртвых стволов. Воспользовавшись сухой древесиной, которая здесь была в избытке, Ярви сразу стал разводить костёр. Замёрзшие пальцы плохо слушались, но он, изрыгая бесконечные потоки проклятий, вновь и вновь высекал искры над горсткой трута. Наконец показался дым, и пламя занялось.

Устроившись у стены пещеры, они скармливали огню кусочки мёртвых деревьев, жадно греясь в его желтоватом тепле. Каким это было блаженством после ледяного шквала, который всё ещё свирепствовал снаружи!

Эдуард подумал о том, как сильно начинаешь ценить самые простые вещи, когда лишаешься их. Будь то тепло, пища или кров. Первый раз он понял это, оказавшись на каторге. Юный сын королевского наместника, который никогда ни в чём не нуждался. С тех пор эта простая мысль снова и снова возникала в его истерзанном сознании. Теперь-то он знал, что такое лишения. Знал, что такое боль.

Неожиданно они услышали вой. Протяжный и тоскливый, он прозвучал гораздо ближе, чем им того хотелось бы. Ярви тут же вцепился в свой импровизированный дротик. Эдуард выхватил из-за пояса наконечник сломанного копья, держа его перед собой, как нож. Даже сквозь яростное завывание ветра со стороны входа в пещеру до них долетели звуки тяжёлого дыхания.

— Волки, — с досадой сказал Ярви, бросив в огонь ещё несколько коряг. — А я-то думаю, местечко больно удобное.

В трепещущем свете костра в пещеру прошмыгнули две серые тени. Третий волк не последовал примеру сородичей. Он остановился, повернул голову и с любопытством посмотрел на людей. Эдуарду почему-то показалось, что это был тот самый волк, которого они уже видели на дороге ранее. Словно зверь тогда затаил на них обиду и теперь вернулся, дабы отомстить.

Ярви занёс копьё, целясь в тёмную фигуру. Он был уверен, что не промахнётся, но медлил, старательно прислушиваясь к обманчивым звукам. Сейчас нельзя было лишаться своего единственного оружия.

Пронзительные глаза хищника, отражавшие огонь костра, напоминали взгляд какого-то мифического зверя мира полузабытых сказаний и древних легенд. Они будто гипнотизировали людей.

Вслед за любопытным волком в пещеру вошла ещё по меньшей мере дюжина его сородичей. Огромные лохматые твари, способные перекусить человеческую руку. С тёмных шкур кусками свисал заледеневший снег. Эдуард был уверен, что их густая шерсть имеет обычный серый цвет. Однако в полумраке пещеры, освещённой лишь дрожавшим на сквозняке пламенем костра, животные казались чёрными, как сама ночь.

Они оказались в ловушке. Волчья стая отрезала единственный путь наружу, но почему-то не спешила нападать. Эдуард надеялся, что звери, как и люди, лишь пережидают здесь ненастье. Во всяком случае, он хотел в это верить, вспоминая, как животные спасаются при пожаре, забыв на время о том, кто хищник, кто жертва.

— Огонь. — Озарение пришло к нему внезапно. — Они боятся нашего огня!

Ярви ничего не ответил. Вместо этого он подбросил несколько коряг в костёр и стал сооружать возле него ещё два, растаскивая головнёй красные угли.

Суетившиеся в полумраке хищники огрызались и поскуливали, однако никто из них не смел приближаться к пламени. Их глаза мерцали в темноте парными зеленоватыми точками. Слишком много точек, чтобы их могли погасить два человека.