Уже темно, когда мы добираемся до дома. Мэдди быстро засыпает, поэтому я поднимаю ее и умудряюсь занести в квартиру. Ее обувь уже снята и оставлена в машине, я сразу кладу дочку в кроватку и целую в лоб.

— Люблю тебя, золотко.

Она сонно бормочет что-то, напоминающее «сумасшедшие утки».

Истощение накатывает на меня, в костях тяжесть, такое чувство, что разваливаюсь на кусочки. Принимаю горячую ванну, пытаясь расслабиться, но ничего не может отключить мои мысли. Они в полнейшем беспорядке.

Я больше не понимаю, что чувствую.

Вылезая из ванны, набрасываю халат и направляюсь к себе в комнату. Открыв прикроватную тумбочку, вытаскиваю старую визитку и ложусь на кровать с телефоном в руке.

Джонни Каннинг.

Под его именем контактная информация, а также о его менеджере с оборотной стороны. Визитка в конверте, в котором обычно лежит и чек с баснословной суммой. Я никогда не брала и цента его денег, но годы назад сохранила одну из визиток. На всякий случай.

Открывая текстовые сообщения, вбиваю номер, сомневаясь, пока пялюсь на пустой экран.

Что написать?

Привет, это Кеннеди.

Отправляю, слишком сильно не думая об этом, понимая, что если буду анализировать, то передумаю.

Ответ приходит через секунду.

Привет. Все в порядке?

В порядке ли все? Нет. Все уходит из-под контроля.

Просто интересно, не занят ли ты завтра.

Нет, а что?

А то, что я не понимаю, какого хрена творю, но все равно набралась смелости.

Подумала, что мы можем вместе сказать Мэдди правду.

На этот раз он отвечает не так быстро, проходит минута, может, две, прежде чем приходит сообщение.

Правду?

Для тебя это проблема?

Проходит несколько минут. Начинаю думать, что совершила ошибку, когда звонит телефон, и на экране высвечивается калифорнийский номер. Джонатан звонит. У меня сводит желудок.

— Алло?

Он колеблется мгновение, прежде чем начать говорить:

— Не думал, что ты ответишь.

— Ну, я ответила, — бормочу, думая, что стоило отправить его на голосовую почту. — Так, для тебя это проблема?

— Нет, мне просто интересно, что для тебя значит правда.

Хмурю лоб, уставившись в потолок.

— Что?

— Ты хочешь рассказать ей правду, — говорит он. — Всю правду?

Не уверена, что ответить. Сколько я хочу ей рассказать? Сколько ему нужно времени подготовиться? Я даже не знаю, обдумывал ли он это?

— Не знаю, — признаю.

Он становится жутко тихим, но я знаю, что по-прежнему на связи. Чувствую, слабо слыша его дыхание. Через мгновение парень делает глубокий вдох.

— Во сколько прийти?

Полдень.

Солнечный свет проникает сквозь открытые окна, согревая пространство мягким свечением. Легкий ветерок шевелит белые занавески, пока песня бойз-бенда раздается из радио в гостиной. Мэдди танцует, одетая в свой любимый наряд для воскресенья: как какой-то неугомонный маленький супергерой в пачке и разноцветных колготках, в слишком большой футболке с надписью «Бризо», и накинутом как плащ фиолетовом покрывале. Все утро энергия исходит от нее, в то время как я больше похожа на беспорядок.

Глаза жжет, так как не очень много спала, пялясь в потолок, выдумывая возможные разговоры и обдумывая все «что если». Этим утром мои руки дрожат, пока я заставляю себя убираться, пытаясь отвлечься от реальности, но ничего не помогает. Не имеет значения, сколько протираю и подметаю, я продолжаю думать о том, какой катастрофой может обернуться наш разговор.

Песня на радио сменяется... на это раз девчачья группа... раздается тихий стук в дверь.

— Открою! — кричит Мэдди, убегая к двери. В этот момент я напрягаюсь, переставая протирать стол на кухне в третий раз.

— Нет, подожди секунду, — говорю, но она не обращает на меня внимание. На часах 12:01. Я сказала ему прийти в любое время после полудня, а это значит....

— Бризо! — восклицает Мэдди, распахивая дверь, затем разворачивается с восторгом в глазах и говорит:

— Мамочка, посмотри, это....

— Джонатан, — заканчиваю я, выходя из кухни, нервно вытирая ладони о джинсы.

— Джонатан, — повторяет она, стоя перед ним в дверном проеме.

Он пялится на нее, улыбаясь.

— Мэдди.

— Входи, — говорит Мэдди, хватая его за руку — за поврежденную — чтобы втянуть в квартиру. Джонатан морщится, не сопротивляясь, но его улыбка дрогнет, когда взгляд встречается с моим.

Вздохнув, закрываю за ним дверь, прижимаясь к ней спиной. Мэдди говорит без передыху, а я даже не понимаю, о чем. Такое ощущение, что я под водой, сердце бьется в бешеном ритме, но кажется, Джонатан понимает мое состояние. Он снова ей улыбается, пока она устраивает ему быструю экскурсию по квартире.

Он останавливается в небольшом коридоре, который ведет к комнатам, снова встречаясь со мной взглядом. Догадываюсь, о чем он думает. Не знаю как или даже почему, но в мгновение, когда наши взгляды встречаются, я, как будто, возвращаюсь назад во времени: в другое место, в другую квартирку, даже меньше этой, но которая являлась нашим домом какое-то время.

— Мы можем поиграть в моей комнате! — объявляет Мэдди, пытаясь утянуть его в том направлении.

— Оу, подожди-подожди, — вмешиваюсь, выходя из оцепенения и отталкиваясь от двери. Пора и, правда, провести разговор о том, что нельзя никуда уходить с незнакомцами. Да, он ее отец, но ведь Мэдди этого не знает. Еще нет. 

— Притормози, малышка. Нам нужно поговорить.

Глаза Мэдди расширяются. Я смотрю между ней и Джонатаном, их выражения лиц почти идентичные. Обеспокоенные.

— Я ничего не натворила, — говорит Мэдди, качая головой.

— Знаю, — уверяю ее, указывая на диван. — Садись.

Она садится, наконец-то, отпуская Джонатана. Он с осторожностью присаживается на край дивана рядом с ней. Я медлю мгновение, прежде чем присаживаюсь на журнальный столик перед Мэдди.

— Я, эм... — понятия не имею даже как начать. — Я хочу сказать, мы...

— Может, стоит мне... — перебивает Джонатан, делая паузу, прежде чем говорит: — Ну, сама понимаешь.

— Все нормально, — заверяю. — Я справлюсь.

— С чем, мамочка? — спрашивает Мэдди.

— Мы хотим поговорить с тобой кое о чем, — начинаю. — О том, почему Джонатан здесь.

— Чтобы поиграть со мной? — спрашивает малышка.

— Нет, — качаю головой. — Ну, я имею в виду, может быть, но на самом деле не из-за этого. Знаешь, мы с ним знаем друг друга давно, еще до того, как ты появилась на свет, золотко.

— Ох, — Мэдди смотрит на меня с изумлением. — Так он пришел, чтобы поиграть с тобой?

— Что? Нет, — восклицаю я, поморщившись, в то время как мое лицо краснеет. — Ничего подобного. Просто... Послушай, помнишь свою подругу Дженни, которая жила рядом с твоим дедушкой? Помнишь, как она переехала, и я объяснила тебе, что ее родители решили больше не жить вместе, потому что иногда взрослые так поступают, и поэтому ей придется оставаться в разных домах?

Ее глаза снова расширяются.

— Я должна переехать?

— Что? Нет! Ты не должна никуда уезжать.

— Обещаешь?

— Обещаю. Дело не в этом. Я просто хочу сказать, ну... знаешь, иногда родители не живут вместе, и в этом нет ничего страшного, и от этого они не перестают быть семьей. У всех есть мама и папа.

Мэдди качает головой.

— Не у всех.

— Да, золотко. У всех.

— Не-а. У Ноа из моей подготовительной группы нет папы. У него две мамы!

— Ох, ну... ладно, но, тем не менее, как раз об этом я и говорю. У всех есть двое родителей.