Поскольку рассказчик замолчал, вздохнув, я спросил:

— И что же?

— Да обошлось, самолеты промахнули мимо, а атака фашистов была отражена нашими войсками.

— А как оперированный, выдюжил?

— Тоже все было в норме, очнулся уже в госпитальной палате в Холмах, — сказал ведущий хирург, добавив горячо: — Но каков диапазон перемен, подумайте: от полостной операции в зоне боевых действий, стремительного маневра с оперированным на руках, в наркозе — до нынешних наших госпиталей, до всей нашей огромной и стройной системы комплексного лечения раненых, уникальной по размаху и общедоступности!

Контраст между тем, с чего начинали советские медики во время Великой Отечественной войны, и на каком уровне заканчивали, действительно поражает на первый взгляд. Не раз во время наших тогдашних разговоров по этому поводу звучало:

— Прямо сущая фантастика!..

— Чистое чудо!..

У этих земных чудес и фантастических былей имелись, однако, вполне реальные глубокие и крепкие корни. Они, разумеется, не составляли тайны для меня и моих товарищей. Но все же, снова и снова возвращаясь мысленно к событиям военной поры, на всем их протяжении, хотелось поосновательнее и поточней вникнуть в то, что свершило наше поколение для победы и благодаря чему.

Теперь это не представляет особой трудности. Бесчисленные документальные данные, научные исследования, свидетельства выдающихся советских полководцев да и личный опыт многих участников войны, в том числе медиков, проливают в совокупности яркий свет на все стороны титанической деятельности нашего общества в грозовые 1941—1945 годы, включая и медицинскую деятельность.

Чтобы объективно оценить работу наших медиков на полях сражений против немецко-фашистских захватчиков, следует прежде всего принять во внимание — и не забывать! — что то была наиболее жестокая и кровопролитная из войн, к тому же беспримерная по масштабам. Такой она была подготовлена и развязана германским фашизмом, в то время самым агрессивным и изуверским порождением мирового империализма. Справедливая и освободительная для нас, подвергнувшихся коварному разбойничьему нападению, она была насквозь захватнической, истребительной для нацистов и их компаньонов, явных и тайных.

Гитлер не переставал твердить со дня своего прихода к власти, что главная задача вермахта — «захват нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация». Подготавливая практически нападение на СССР, он поучал генералов, и те ему восторженно вторили: «Россия должна быть ликвидирована». Суммируя все планы и декларации лидеров германского фашизма о нападении на нашу страну, западногерманский исследователь К. Рейнгардт заключает, что это нападение Гитлер «хотел вести в рамках расово-идеологической войны на уничтожение» — и вел, пока не потерпел полный крах под ударами Красной Армии.

Но до той поры, пока советский народ не переломил хребет фашистскому зверю, он стремился максимально обезлюживать, обескровливать наши войска и весь народ. Людские потери в стане противника, обычно считавшиеся одним из печальных следствий войны, были для гитлеровцев — как, кстати говоря, и для теперешних поклонников нейтронного оружия — одной из ее главных целей. Не собственно военные соображения, не та или иная ситуация на театрах военных действий диктовали фашистским полководцам и оккупационным чинам бесчисленные акты массового человекоубийства на нашей земле, а прежде всего их человеконенавистничество и неутолимая алчность, маскируемые всяким идеологическим бредом.

Вдобавок развитие боевой техники и совершенствование различных видов оружия умножили их губительную силу. Профессор генерал-лейтенант медицинской службы С. С. Гирголав в одной из своих работ, подвергнув анализу отечественные и зарубежные данные о средствах поражения в минувших войнах, констатировал: «На основании всех этих данных можно установить, что в войну 1941—1945 годов применялись наиболее разрушительные виды оружия по сравнению со всеми предыдущими войнами»[13]. Это привело к увеличению частоты ранений, а также в ряде случаев к отягощению их последствий. В частности, как отмечал в той же работе С. С. Гирголав, «тяжесть ранений в Великой Отечественной войне усугублялась большим числом множественных ранений, не только осколочных, но и пулевых»[14].

Трагическое начало Великой Отечественной войны повлекло за собой немало безвозвратных потерь не только среди бойцов и командиров Красной Армии, но и в рядах военных медиков, что дополнительно осложняло и затрудняло нашу работу. Многие проблемы и трудности были преодолены благодаря организованности и самоотверженности военно-медицинских работников. Люди, находившиеся на передовой и видевшие медиков в самых трудных и опасных ситуациях, и военные руководители, взвешивавшие их работу по конкретным результатам, отдавали должное их отваге, мастерству и деловитости. Вспоминая первый период войны, Маршал Советского Союза А. М. Василевский отметил однажды, что в Ставке Верховного Главнокомандования с похвалой отзывались о хорошей организации военно-медицинской службы: «Мне вспоминается, как в Ставке в свободные минуты нередко возникал разговор об отсутствии тревожных сигналов о лечении и эвакуации раненых, словно их не было. То, что раненые были и не в малом количестве, мы все хорошо знали, и потому такой разговор всегда заканчивался словами одобрения организации медицинского дела»[15].

В начале марта 1942 года М. И. Калинин пригласил к себе начальника Главного военно-санитарного управления генерала и врача Е. И. Смирнова по вопросу, связанному с деятельностью военно-медицинских работников.

Ефим Иванович долго размышлял, о чем может пойти речь, и ни к чему определенному так и не пришел. А оказалось, что Председатель Президиума Верховного Совета СССР не имел никаких претензий к работе наших медиков в целом и их начальнику в частности, — наоборот, оценивал деятельность армейской медицинской службы и ее руководителя весьма высоко. Он хотел упрекнуть Смирнова в другом: почему тот за хорошую, напряженную работу не представляет людей к правительственным наградам?

«Дело прошлое, — вспоминает Ефим Иванович. — Но этот упрек привел меня в замешательство. Ведь не только мы, военные медики, трудимся напряженно, не считаясь со временем. Так работают все советские люди!»

Свои сомнения он высказал Калинину. Михаил Иванович попросил его не думать так и не стесняться говорить хорошее о своих товарищах по работе.

Вскоре, теми же мартовскими днями, состоялось первое награждение военно-медицинских работников за образцовое выполнение заданий правительства[16]. Первое, но далеко не последнее. В общей сложности за время войны было награждено орденами 115 тысяч военно-медицинских работников и более 30 тысяч работников здравоохранения, оказывавших непосредственную помощь раненым воинам. 47 военных медиков за героические подвиги были удостоены звания Героя Советского Союза. 13 награждены полководческими орденами. К концу войны среди наших медиков было 18 полных кавалеров ордена Славы[17]. И за каждым из этих награждений — конкретные дела, исполненные доблести и благородства, самоотверженный высококвалифицированный труд во имя спасения защитников Родины, пострадавших в жестоких боях.

Среди научных исследований, обобщающих итоги деятельности советских военных медиков в боях против фашистской агрессии, 35-томный труд «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.». Это первое в мире издание такого рода и по размерам, и по глубине теоретической разработки проблем, и по обилию документальных данных, использованных при исследовании. Достаточно сказать, что среди первичных медицинских документов, подвергшихся анализу при подготовке «Опыта», было 150 тысяч историй болезни раненых, переданных после войны из госпиталей на хранение в Военно-медицинский музей. Крупнейшие наши ученые-медики, специалисты разных сфер медицинской науки и врачи-фронтовики, участвовавшие в создании «Опыта», привлекли также — для большей полноты анализа и точности выводов — множество иных материалов документального характера, как отечественных, так и зарубежных. И вот что констатируется в этом труде: