Игорь отодвинулся, будто только сейчас заметил, что я не одна. Брат протянул руку Антону и представился.

- А Вас как зовут?

- Дед Мороз. Но вне праздников можно Антон.

- Лучше Йоулупукки, - вклинилась я, и мы засмеялись. Рассказав о своих злоключениях, за исключением той части, где Антон держал меня в подвале и носил противную рожу, мы с братом пришли к выводу, что я должна остаться в Питере, временно или навсегда – как получится. Работать риэлтором можно и здесь, хотя с нашим наследством я могла вообще бы сидеть дома или путешествовать по всему свету.

А вечером мы пошли с Антоном гулять по Северной столице, в которой он ни разу не был, и я показывала ему свои любимые места. Сидя в кафе напротив Казанского собора, мы неторопливо пили чай и говорили о Петербурге.

- Кажется, этот город начинает влюблять в себя, - сказал он, глядя сквозь чашку чая на собор, окутанный снегом. – Я бы согласился здесь жить.

- Только город? - внешне не показывая волнения, уточнила я.

- Да, - сердце пропустило пару ударов, а руки задрожали. - А вот люблю я тебя, - он оторвал от чашки взгляд и посмотрел на меня черными, сводящими с ума глазами. - Я хочу тебя и хочу быть всегда рядом, и хочу, чтобы ты тоже этого хотела.

- Антон, - от бушевавших внутри чувств мне не сиделось на месте. Я подвинулась вперед, лбом касаясь его лба. - Ты же знаешь: тебе все можно. Только есть одно условие.

- Какое? - заинтересованно спросил он, глядя на мои губы. Я облизнула их и плотоядно улыбнулась:

- Никаких собачьих масок.

- А как насчет наручников? – хитро спросил Антон, подмигивая, а я расхохоталась, притягивая его ближе и целуя.