Вальдемар прекрасно слышал и понимал слова этого старого водителя, но он так и не понял, что же тот конкретно имел в виду, отвечая на его вопрос о марке этого полуфабриката, а не автомобиля, на котором его привезли из аэропорта. Внезапно двери гостиницы распахнулись и в дверях показалась рассерженная Семенова, которая поинтересовалась:

— Господин Косински, почему вы не идите в гостиницу, я там стою, стою перед администратором и жду, когда вы изволите появиться, а вас все нет и нет?! Вас не расселят в гостинице «Метрополь» до тех пор, пока вы не предъявите свой паспорт!

Этот несколько вызывающее обращение со стороны экскурсовода Интуриста рассердило Вальдемара. Поэтому он собрался с духом и довольно-таки резко ответил:

— Уважаемая Лена, мне не нравится, как вы со мной обращаетесь, как разговариваете со мной. Я первый раз в своей жизни прилетел в вашу страну с реальным коммерческим предложением. Перед вылетом я вам направил точный перечень людей, с которыми хотел бы встретиться и обсудить совместную работу! На организацию одного этого авиаперелета я потратил больше двадцати тысяч долларов. В Москве же меня вместо того, чтобы предложить реальную программу переговоров, встречают одними только обещаниями. Сейчас я могу сказать, что вами была не проработана моя просьба о беседах с руководителями вашего государства. В результате я оказался в положении, когда мне ничего не остается, как снова сесть в автомобиль, отправиться в аэропорт, чтобы подняться на борт самолета и вылететь обратно в Стокгольм?! Более того, вы, товарищ Семенова, не говоря мне ни слова, убегаете в гостиницу, а потом возвращаетесь и начинаете меня упрекать в том, что я будто бы заставил вас ждать, что вам нужен мой паспорт, который вы отобрали еще в авиапорту и до сих пор мне не вернули.

С каждым словом, произнесенным господином Вальдемаром Косински, Елена чувствовала себе все более и более виноватой, хотя ее основной задачей, как экскурсовода, было сопровождение иностранца, рассказ о достопримечательностях города, а также перевод его разговоров с советскими гражданами. Над его реальной программой пребывания в Москве работали совершенно другие люди, так называемые референты. Они писали все необходимые письма с просьбами о встречах, беседах или о переговорах, то есть экскурсовод Семенова не имела к этой части программы пребывания шведа польского происхождения, господина Вальдемара Косински, никакого отношения. Но сейчас экскурсовод Семенова оказалась в положении, когда была вынуждена принять на себя все огрехи ее товарищей по работе с иностранными туристами и бизнесменами.

— Господин Косински, — начала говорить она.

Но Вальдемар ее перебил, сказав:

— Меня зовут Вальдемар, я привык, когда ко мне обращаются по этому имени!

— Извините меня, Вальдемар, но я не могу этого сделать! Уважаемый господин Косински, позвольте мне принести свои извинения за некачественную подготовку вашей программы пребывания в Москве на девятнадцатое и двадцатое июня одна тысяча девятисот сорок первого года. Дайте мне, пожалуйста, три часа, к десяти тридцати сегодняшнего утра ваша программа будет окончательно скомпонована, мы примемся за ее осуществление!

Вальдемару пришлось отказаться от двух номеров, окна которых выходили на внутренний дворик гостиницы, он решил остановиться в третьем номере, окна которого выходили на фасад здания Государственного академического малого театра Большого театра. Но главная хитрость этого номера заключалась в том, что еще одно окно этого номера, расположенного на третьем этаже, выходило за угол здания гостиницы. К этой же стене были пристроены несколько старинных зданий, крыши которых и находились на уровне этого окна.

Приняв душ холодной водой, горячей воды в кранах гостиницы попросту не оказалось, Вальдемар Косински быстренько переоделся в рабоче-крестьянскую одежду, сбитые в каблуке башмаки, неглаженные тряпичные брюки, кургузый пиджачишко и неизменная кепка аэродром. В этой одежде он снова стал Иваном Фроловым, пареньком только что выпушенным из тюрьмы. Справку об освобождении он запрятал во внутренний карман пиджака, а за пояс брюк сзади засунул свой полностью заряженный «Вальтер Р38». Остро заточенную финку, этот нож стал очень популярным в криминальном мире Советского Союза после совсем недавно закончившейся Зимней войны с белофиннами.

Внимательно осмотрев себя в зеркало, сверив часы, было шесть часов тридцать три минуты, Иван Фролов подошел к окну, раздвинул шпингалеты, раскрыл окно. Уже стоя на крыше здания, он плотно свел створки окна и неслышными шагами пробежался по крыше здания к остаткам китайской стены, где ловко спрыгнул на землю. Смешавшись с толпой таких же, как и он, работяг, спешивших на смену на московские фабрики и заводы, Иван поспешил к остановкам троллейбуса N 25, которым мог добраться до улицы, на которой стоял его родной дом, в шесть этаже и с одним подъездом.

Глава 7

Иван Фролов спустился с четвертого этажа. Прежде чем выйти на улицу, он задержался на лестничной клетке первого этажа, стараясь прийти в себя. Он совершенно не ожидал того, что на его звонок, дверь его родной квартиры откроет не пьяная мать, а совсем другой человек. От этого он сбился и начал лепетать:

— Могу ли я видеть Ивана Фролова?!

— Здесь такой не проживает!

— Как же так, мне же сам Ванька Фролов говорил, что именно по этому адресу он проживает!

— А я тебе, мозгляк, говорю, что он здесь, в этой квартире больше не проживает! Так что, давай, канай отсюда и что я тебя здесь больше не видел!

— Ну, хорошо, Ивана, в этой квартире нет, ну, а где же тогда находится его мать? Ты же не станешь отрицать, что это эта квартира прежде принадлежала семье Фроловых! Так где же она? Насколько я знаю, что она больна, что за ней требуется постоянный присмотр!

— Слушай, парень, ты, похоже, сам-то уголовник, тебя только что выпустили из тюрьмы! Так что здесь, я повторяю, тебе делать нечего. Советую, позаботься о самом себе, а не о своем уголовном напарнике. Если хочешь снова вернуться в тюрьму, то я могу тебе помочь в этом деле. Могу сделать так, что ты уже никогда не покинешь тюремные стены, если продолжишь свое нытье. Так что бывай по добру, по здорову!

— Слушай, мне не страшны твои угрозы! Плевать я на них хотел, Сема! Ты и так уже устроил мне так, что внутренняя тюрьма на Лубянке стала моим родным домом! Так что благодаря тебе, я многому там научился. Теперь у тебя, Сема, не получится, просто так избить меня, не получив сдачи! Так что слушай меня энкеведешник, если мне расскажешь, что случилось с моей матерью, то я отстану и больше никогда сюда не вернусь! Если не расскажешь…

В этот момент Семен Воронов начал разворачиваться туловищем, чтобы в узкой прихожей бывшей квартиры Фроловых освободить пространство для того, чтобы у него появилась возможность размахнуться рукой и ударить этого наглого парня. Но Иван Флоров обеими своими руками втолкнул его в квартиру. Этот толчок руками неожиданно получился сильным, от него Семен Воронов, всплеснув руками, спиной вперед влетел в квартиру и распростерся на полу прихожей. В его глазах появился гнев, сам Семен хотя и был плохим атлетом, все же сумел собраться, чтобы обеими ногами нанести удар по Ивану Фролову, который в этот момент перешагнул порог, перешел в квартиру. Удар ногами ему пришелся в плечо, от него он пошатнулся, но стена и закрывающаяся входная дверь помогли ему устоять на ногах. Иван даже успел одну из ног противника взять в захват, перевести в болевой прием, вывернув и согнув ногу так, что Семен застонал и запросил пощады:

— Ты парень чего делаешь? Прекрати не надо этого делать! Задавай свои вопросы, я попробую на них ответить!

— Когда ты меня арестовал в школе, то мама оставалась дома! Что с ней после произошло? Куда она исчезла? Она ведь никому не была нужна, толь мне и отцу!

— Может быть, твоя мать и была горькой пьяницей. Она действительно никому не была нужна, но ты забыл о трехкомнатной квартире, в которой проживала твоя мать! В нашем райисполкоме, как только узнали о расстреле в НКВД твоего отца, то тут же перерасмотрели вопрос об обеспечении семьи Фроловых жилплощадью. Ордер на эту квартиру выдали моему отцу, дворнику Михаилу Сергеевичу Воронову, а вам, то есть тебе и твоей матери, выделили небольшую комнату в коммунальной квартире на улице Усиевича, 8! Но насколько я знаю, то ее там нет! Она там никогда так и не появилась. Никто не знает, что случилось с твоей матерью, когда пришла комиссия райисполкома, она ей сообщила о том, что твоя мать должна навсегда покинуть эту квартиру.