– Это был не он.

– Что ты имеешь…

– Бертрама там не было, Эльза, – почти грубо ответил Джек. – Это я в его доспехах орудовал булавой наравне со всеми… Разве что конь у меня был порезвее, чем у простых солдат.

Эльза не много знала о войне, о том, как следует вести сражение. Но даже ее скудных представлений о баталии хватило на то, чтобы понимать: Командир ведет войско в бой, он издает клич победы и отрубает голову врагу-предводителю, обозначая конец сражения. И если верить слухам, все случилось именно так. Бертрам победил, заставил свое войско победить.

– Но где же…

– Он прятался, Эльза, как обычный трус. Просто закрылся в своей палатке, когда я сказал, что время пришло, – Джек горестно закрыл глаза, стараясь воссоздать в памяти образ испуганного Бертрама. – Я не должен умереть вот так, Джек, – произнес юноша, спародировав голос брата. – Лучше переждать, не нужно так рисковать…

Королева смолчала, но тишина не могла длиться долго.

– Но почему же он никому не сказал?

Джек глухо усмехнулся в ответ. Его бледные истресканные губы превратились в слащавую улыбку, а глаза блеснули чем-то неприятным. Воспоминания роем пчел вились в его голове, живо сменяя друг друга. Юноша вспоминал себя, сменившего костюм, выступившего во главе армии… Как гадко было ощущение стыда за то, что слава досталась не ему, и Бертрам, он… Даже не решился рассказать отцу правду.

– Потому что он жалок, Эльза, – ответил Джек.

Но жалким сейчас казался ее супруг.

Обида была серьезной, всегда неприятно, когда твоих заслуг не видят, топчут. Но Эльза считала, что таить обиду, словно дитя – слишком глупо. Джеку она об этом говорить не стала, но взгляд королевы объяснил ему многое. За силуэтом юноши, скакавшем на коне в жерло битвы, тянулись трупы, проткнутые стрелами, трупы, чьи лица были украшены страхом, ужасом и агонией.

Наверное, будь он здоров, как несколько дней назад, вскочил бы с места. Но сейчас сил у Джека хватило только на злобный взгляд, брошенный супруге. Девушка слабо улыбнулась, протянув руку к ладони юноши. Его кожа была непривычно горяча, но королева не подала вида.

Джек слабо сжал пальцы, поднес ее руку к губам. Поцелуй вышел теплым, мокрый след, оставленный на коже, еще долго грел Эльзу. Девушка заметила, что под глазами супруга видны следы усталости. Веки его подрагивают, Джек хочет спать. Она потянулась к его лицу, чтобы погладить бледную щеку, грубую щеку, на которой теперь видна щетина. Если подумать, то Эльза впервые видит Джека таким…

Да, волосы его всегда были неопрятны. Они торчали в разные стороны, придавая юноше немного диковатый вид… Но, отдавая Джеку должное, следует заметить, что во всем остальном он был безупречен. Выглаженные костюмы, безупречно подобранные украшения и ботинки вычищенные до неестественного блеска – формула, по которой создали Джексона Фроста.

– Я так скучал, Эльза, – прошептал юноша, чувствуя ее ласковые касания.

Она думала, что Джек не скажет этого. Румянец вновь тронул бледные щеки королевы, заставляя ее смутиться лишь сильнее. Как приятно было лежать вот так, касаясь его теплой щеки, ощущая под пальцами плоть любимого человека. В этот момент юноше казалось, будто болезнь действительно отступила.

– Знаешь, ведь мы никогда не говорили о прошлом, – сквозь дремоту шепчет юноша.

И правда.

Эльза не интересовалась жизнью супруга… Да и ей казалось, будто Джек знает про свою королеву все. Все, что ему нужно, по крайней мере. Королева слабо улыбнулась, пригладив волосы супруга. Они мягче, чем кажутся на первый взгляд, приятнее касанию. Девушка осмелилась взглянуть ему в глаза.

– А ты разве не хочешь жить только настоящим? – спрашивала она так тихо, что некоторые слова приходится угадывать.

Правда в том, что Джеку все равно, как жить, если рядом живет она. Юноша протянул руку к супруге, чтобы обнять, но Эльза перехватила его ладонь и соскользнула с груди супруга. Королева легла ему на плечо, помогла Джеку обнять себя, сделав вид, что не жалеет его, просто ищет удобство. И Джек был так благодарен ей в этот момент, что забыл шпильку, которой хотел кольнуть супругу.

– Моя жизнь была слишком скучной, чтобы что-то запоминать.

– Ни за что не поверю, – только и ответил Джек.

Он хитро улыбнулся, притянув девушку к себе. Веки клонились вниз, старались накрыть глаза, дать им отдохнуть от слабого лунного света. Но Джек держался, словно боец, не желал ломаться, становиться действительно слабым. Его бледные пальцы сжали тонкое плечо супруги, юноша вновь улыбнулся, заметив на себе ее взгляд.

– Почему? – спросила Эльза, отодвинув от лица непослушную челку.

– Ты повелеваешь зимой, Эльза, можешь создавать ледяные фигуры, лавины, живых снеговиков… – отвечал Джек, закрывая глаза. – Как можно провести жизнь скучно, имея такие возможности?

Королева чувствовала обиду за свое прошлое, и улыбка медленно сползла с ее тонких губ. Джек не заметил этого, не смутился. Его глаза по-прежнему были закрыты, но разум, слух его ждал ответа супруги. Эльза отняла руку от лица мужа, поджала ее к себе. Губы ее были тонкой нитью…

– А ты, значит, развлекался? – спросила королева.

– О, если бы ты только знала, как…

«Ни за что не вышла бы за меня». Но Джек не произнес слов, что пронеслись в его голове. Он не обманывал себя. Будь у Эльзы выбор, он пал бы в любую другую сторону. Джек и сам знал, какое он производил впечатление на юных особ, каким казался самым проницательным. Эльза была достаточно умной девушкой, чтобы с первого взгляда увидеть в нем настоящую сущность.

– Меня редко выпускали из комнаты, – призналась королева, не без труда озвучивая горькую правду.

Она пыталась избегать этого…

Воспоминаний о детстве, о бесконечном разглядывании деревянной стены. В свои шесть лет юная принцесса Эльза могла без труда повторить орнамент, украшавший старую, но крепкую дверь, в подробностях рассказать о решетке, что ограждает ее окно… Она с упоением читала каждую книгу, принесенную ей матерью, лишь бы сбежать из своего гадкого мира в чей-то… Более приятным, открытый и ждущий ее с нетерпением.

И когда пришло время, чтобы рассказать о прошлом, девушка поняла, как его мало. Каждый день похож на предыдущий. Тихий шелест страниц в руках, пляс снежинок у потолка, шаги за дверью… Редкие визиты родителей и самых смелых горничных. Все до того момента, как Анна решилась на замужество.

– Они не выпускали меня из комнаты.

Эльза сказала это.

Мысль так долго крутилась в ее голове, что мозг королевы полнился ею одной. Но девушка знала, что говорить об этом со слугами нельзя, жаловаться Анне или Кристоффу тоже… Что уж говорить о приезжих правителях? Стыдно признаваться, но холодными скучными ночами, проведенными в окружении высоких бежевых стен, маленькая Эльза частенько думала: кто же больший монстр? Она или ее родители?

– Я так и думал, – простодушно ответил Джек.

Юноша хорошо понимал, как беспокойны могут быть близкие. Нет, его отец не запирал сына в комнате, не пугал сводных братьев, заставляя их держаться подальше. Фридрих считал себя виноватым перед Джеком, потакал каждой его слабости, возможно, взращивая в нем это порочное семя злости. Родительская любовь слепа, она бросается из крайности в крайность. От полной вседозволенности к тюремному заключению в собственных покоях.

– Знаешь, это же многое объясняет.

– Что, например? – слабо улыбнувшись, поинтересовалась королева.

Джек не открывал глаза. Он уже почти спал, видел под веками силуэты иных миров, ощущая тепло тела супруги. За дверью послышался тихий шелест: служанка обходила спальни. Юноша знал, что никто не ворвется в его покои без дозволения хозяина, потому не насторожился, в отличие от Эльзы.

– Ты же такая тихая… Сразу ясно, что тебя не баловали так…

– Как тебя? – спросила королева.

Но Джек ничего не ответил.

Сначала Эльзе показалось, будто супруг обиделся на ее малую колкость, но потом все стало ясно. Ясно из тихого сопения, медленно поднимающейся груди, спокойного выражения лица. Тонкие губы плотно сложены, глаза также плотно закрыты. Джек слишком резко погрузился в сон.