О, у меня же есть пластиковая карта, на которой есть и имя и фамилия. По её номеру можно пробить человека от и до. Я полез в карман брюк, достал карту. Лучше бы я этого не делал. Как не оттирал пятна крови гада ползучего, на ней остались следы бурого цвета. Да ещё и заточена моя карта с одной стороны.
Лицо сержанта от удивления вытягивается, глаза становятся невероятно круглыми, его напарники время не теряют, и теперь на меня смотрят дула автоматов. Приплыли.
Нет, сержант. Не надо мне ничего объяснять и кричать, что бы я лёг на землю, а ласты завёл за голову. Я, сержант, очень добропорядочный гражданин, исполняю все возложенные на меня обязанности перед обществом. Но ты меня, сержант, извини. После того, что я сделаю, голова поболит несколько дней и перестанет.
Удар по голове всегда болезненный, но удар прикладом по голове — это очень больно и поэтому сержант, старшина и младший сержант, по очереди, оседают в моих руках, не понимая, что с ними сейчас происходит. Они меня сейчас в моём состоянии не видят. Мерцание и ничего больше.
Так даже лучше. Почему они все такие упитанные? На молоке взрощенные, что ли? Я волоку тела по земле и укладываю их за ближайшим валком янтарно-жёлтой соломы. Руки за спину, наручники. Автоматы лучше в машине полежат. От греха подальше.
Всё, время идёт нормально и я слышу жиденькие аплодисменты из машины. Что за чудеса? Нет никаких чудес, есть суровая проза жизни — в отдельном отсеке для задержанных, за решеткой, сидит парень с огромным бланшем под правым глазом.
Время сейчас играет против меня, поэтому я снимаю с поясного карабина у сержанта ключи и открываю клетку.
— Раздевайся. Только по-быстрее. — говорю я парню. Он примерно моего телосложения и роста.
— Эй, ты чего? — парень бледнеет. — Ты чего задумал? Я не такой, я девушек люблю.
— Я то же не такой. Извращенец ты эдакий. Тьфу на тебя! Мне одежда нужна. Ты местный, как-нибудь доберёшься до дома.
Парень кивает головой, я успеваю выслушать его исповедь, как он попал в эту машину. Казанова местного разлива. Шёл под утро от любовницы. Как всегда это бывает, навстречу — патрулька. Документов нет, убежать не получилось. Деньги сержант из кармана все до рубля выскреб. А вот это дело!
Расходимся все при своих интересах. Он мне одалживает пятьсот рублей, я его отпускаю на все четыре стороны. Но самое главное узнаю — я сейчас в Белгородской области. Пятнадцать километров до Белнянки. Знакомые места. Несколько раз здесь был в гостях у однополчанина.
Ещё очень рано, поэтому я чувствую себя очень комфортно. Несколько раз пробовал достучаться до ребят через астрал, всё бесполезно. Тишина и я не знаю, в чём тут дело. Примерно ориентируюсь в Белнянке, поэтому с третьего захода подъезжаю к отделению полиции, автоматы — в отделение для арестованных, ключи — под коврик. Промасленной тряпкой стираю отпечатки своих пальчиков.
Теперь — всё. Через три квартала — двухэтажный дом моего сослуживца. Он со своей семьёй неоднократно был у меня в гостях, я у него. Всё, как и должно быть. Вот парадокс — чем дальше человек находится от тебя, тем проще с ним общаться.
По пути выдумываю историю моего появления на его родине. Врать другу нельзя, но какой у меня выход, или другой вариант? Да и что я могу ему рассказать, если всё у меня, как в тумане.
Вот и дом. Я остановился, как вкопанный. На ступенях сидит Надежда, жена Виталия. Увидев меня, подбегает и плачет, плачет навзрыд. Ничего не понимаю. Трясу её за плечи, пытаюсь остановить истерику. По ступеням опускается семилетний сын, тоже Виталий. Он, как взрослый человек, приглашает меня в дом, предлагает кофе. Я попытался у него что-то узнать, пока Надежда приводила себя в порядок, но мальчик ничего не знал.
Одно всё же он мне сказал — Виталий-старший, недавно получил повышение по службе. Заместитель начальника частного охранного предприятия, он сегодня ночью выехал по срочному вызову на какой-то объект. Что там случилось, мальчик не знал. Не многое о произошедшем знала и Надежда. Муж в больнице с очень серьёзными ожогами. Жизни, как сказали врачи, ничего не угрожает. Скоро должен подъехать Дима, которого я, кстати, знал очень хорошо. Он должен всё объяснить. Слава Богу, на отсутствие хоть каких-то вещей у меня, Надя не обратила внимание. Не до этого.
Пока мы завтракали, пока разговаривали о жизни, время пролетело очень быстро. Я даже не заметил, как в дом зашёл Дима. То, что он рассказал, для меня было не ново: на мужской монастырь, который располагается рядом, в десяти километрах, ночью произошло нападение не известно кого. Настоятель, который чудом остался живой, рассказывает небылицы о летящих с неба молний и ураганном ветре. О том, что какие-то люди в серых костюмах, которые всем этим руководили, обещают каждую ночь устраивать всему монастырю «весёлую жизнь».
Требование одно — закрыть монастырь. Закрыть всё то, чему преклоняются люди. Храм на поверхности земли, подземный храм со старинным иконостасом. Охранники, как могли, защищали свою вотчину, но по какой-то причине, не смогли это сделать. Как Дима сказал — дьявольщина — не иначе. Я про себя подумал, что человек верит во внеземной разум, но никак не может смириться с существованием дьявола. Но может быть, это хорошо? Главное, что бы человек верил в добро. Плохое нас окружает на каждом шагу.
Я намеренно пошёл провожать Диму. Мне нужна помощь, больше обратиться было не к кому. Уважаю людей, которые не задают лишних вопросов. Если тебе нужна помощь — всегда на таких людей можно положиться. Они не предадут и не станут лезть в душу. В крови это у нас, что ли?
Скомкано попрощался с Надеждой и Виталиком, обещаю звонить, передал привет главе семейства. Проведать сейчас человека с такими ожогами невозможно — никто к нему не пропустит. Уже на выходе, получаю первую «пулю в затылок» от Надежды:
— Юра, забыла спросить, как дела у Леночки и Толика. Это сколько ему, уже четыре годика? Большой, поди.
Я остановился возле самой двери, недоуменно посмотрел на Надежду. Какая Леночка, какой Толик? Ничего не понимаю. Нервный стресс? Неудивительно. Допускаю.
Дмитрий предложил заехать к нему домой. Как всегда — он работал с документами дома допоздна, пока не случилось страшное в монастыре. Забрать документы — какие проблемы? Но его слова совсем сбили меня с толку:
— Эх, как вспомню вашу с Леной свадьбу……как сейчас в Москве? Давно не был.
Вторая пуля. Эта — в лоб. Какая Москва? Какая свадьба? Массовое помешательство? Да нет, скорее у меня что-то в сознании произошло. Переутомление? Не исключено.
Я сидел в машине, ждал Дмитрия, внимательно рассматривал проходящих мимо людей. Я пытался найти в них какую-то подсказку к тому, что происходит со мною, с окружающим миром. Я искал какое-то отличие этого мира, от своего, родного. Да, именно к такому выводу я и пришёл. За то время, пока находился на красной планете и на Таллии, что-то грандиозное произошло в мире, произошёл сбой со временем и в пространстве.
Дима вышел из дома, держа папку с документами в одной руке и каким-то объёмным свёртком — в другой. Он что-то мне рассказывал, когда мы начали движение. Всё мысли были об одном — как вернуться в свой мир. Я посмотрел в окно, увидел огромный баннер и закрыл глаза. На нём было написано:
«Добро пожаловать в 2036 год».
Глава 4
Теперь всё мне кажется чужим и непривычным. Деревья не те, трава слишком яркая, дороги очень гладкие, а небо — так вообще, не земное. Не вижу разницы только в Солнце — такое же яркое и безжалостное. Август месяц, примерно десять утра, но уже жарко. Нужно выбросить все эти наблюдения, успокоиться и ждать. Только чего ждать — вот это самый главный вопрос.
Дима останавливается на обочине, протягивает мне пакет.
— Переоденься в эту одежду. Так будет и тебе спокойней и мне.
Понятно. Его не обманешь. Если Дима даже был на моей свадьбе, то он должен знать мои предпочтения в той же самой одежде. Не решаюсь спросить, в каких мы с ним отношениях. Друг, друг старинный, сослуживец? Ох, дела мои нелёгкие!