Она закрыла лицо вуалью и надела туфли.

Евнухи на страже расступились, позволяя жене набоба пройти. Звук отодвигаемых засовов на тяжёлой деревянной двери привлёк внимание многих глаз, но все уже привыкли к её походам, и это не обеспокоило никого.

С тех пор как неделю тому назад англичанка впервые пришла в его спальню, Мухаммед ни разу не пытался увидеться со своей женой. Когда Аркали вернулась из покоев набоба, она не стала делиться своими впечатлениями ни с кем.

«Я говорила ей, что подобное самолюбие неприемлемо в зенане, — думала Ясмин, поворачивая за угол. — Здесь мы все — сёстры и должны поверять друг дружке свои печали. Ибо только в единении обретаешь силу».

Она прикусила губу и заглянула в саму себя, опасаясь, что в ней сейчас говорит ревность, но нашла там, к своему облегчению, лишь беспокойство и заботу.

Подойдя ко входу, который вёл в личные апартаменты набоба, она увидела, что через вход протянута шёлковая лента. Два стражника, изнемогая от зноя, красноречиво держали в руках обнажённые мечи, напряжённые от ответственности, которая была возложена на них.

Перед лентой стоял Умар, ждущий приёма. Он повернулся к ней с озабоченным лицом. Оба они чувствовали, что не должны повышать голоса более чем до священного шёпота.

   — Леди?

   — Она всё ещё с ним?

Он смотрел на неё с явным беспокойством.

   — Да, бегума.

Его ответ оказался излишним, поскольку из глубин покоев донеслись еле слышные стоны.

   — Она производит столько шума!

   — Может быть, это в обычае у англичан, бегума?

   — Ты так думаешь?

Умар покачал головой, затем внимательно посмотрел ей в глаза, но Ясмин отвернулась, прекратив это прощупывание её мыслей.

   — Это — не ревность, я уверяю тебя, — сказала она голосом, показавшимся унылым даже для неё самой.

   — Вы уверены в этом?

   — Я думаю о государстве, Умар. О том, что лучше для управления Карнатикой. — Она выпрямилась. — Вы верно указали мне на мою новую ответственность. Не удивляйтесь же, что я воспринимаю её всерьёз.

   — Я не удивляюсь этому, бегума.

Способность Умара столь ловко уходить от конфронтации одновременно раздражала и восхищала её. Неудивительно, что он столько лет был незаменимым слугой Анвара уд-Дина. Он стоял теперь с ладонью, прижатой к сердцу, с плечами, согнутыми в уважительном полупоклоне. Однако в его глазах сверкал вызывающий и раздражающий ум.

   — Так что же тогда?

   — Вы... — он запнулся, — вы не напрасно беспокоитесь. Он проводит слишком много времени с этой англичанкой. Они — как...

Он отвернулся от стражников и замолчал, но она закончила за него то, что он, по деликатности, не досказал:

   — ...как две собаки на улице.

   — ...как молодые любовники. Ваш муж остаётся господином Карнатики, бегума.

Она почувствовала закипающий гнев.

   — Да. И у него есть государственные дела. Мы впутались в отчаянную войну, Умар! А он лишь только и делает, что запирается с... с этой... глупой женщиной!

   — Следовательно, то, что не делает господин, должны делать за него слуги. Так я и поступаю.

Она смерила его холодным взглядом.

   — Значит, ты поступаешь, не посоветовавшись со мной?

   — Нет... пока ещё, бегума. Я просто продумал предварительное соглашение с Муртазой Али. Понимаете, его люди сейчас у Аркота, стоят лагерем рядом с армией Раза Сахиба, и...

Ясмин ощутила предательство в словах Умара, и мурашки пошли по её шее.

   — Умар, неужели и ты тоже?.. Я думала, что могу полагаться на тебя.

   — Дело касается небольшого практического вопроса.

   — Нет! Умар, ты превысил свои полномочия! Ты достаточно долго был рядом с источником власти, чтобы отличать исполнение заданий от построения политики. Я строю политику за моего мужа, Умар, а не ты. Я не потерплю посягательств на мою власть. — Она внимательно наблюдала за его реакцией и, когда уверилась в его раскаянии, замолчала.

   — Сладки воды, исходящие из источников власти. Я действительно пил их слишком долго. — Он избегал смотреть прямо на неё. — Вы правы, укротив меня, бегума.

   — Умар, ты сам усмирил себя. Теперь скажи мне, что за предложение ты сделал Муртазе Али?

Он, казалось, пробудился от мрачной задумчивости.

   — Он должен напасть на Разу Сахиба и тем самым освободить тех, кто в Аркоте.

   — В обмен на что?

   — Он и его наследники получат Велор в постоянное владение. А также некоторые джагиры в округе, которые укрепили бы его положение.

Она удивлённо посмотрела на него.

   — Умар, это было глупостью. Разве ты забыл, что Муртаза убил Сафдара Али для того, чтобы самому притязать на набобство в Карнатике? Ему нельзя доверять.

   — Мы исчерпали все свои возможности. Кому мы можем теперь доверять? Вы знаете, бегума, нищий должен делить постель с собаками парии.

   — Но и того, кто опустится до ночлега с дворняжками, тоже будут считать нищим. Я не лягу с собакой, подобной Муртазе. Уж лучше вор, чем убийца.

Глаза Умара зажглись.

   — Я слышу, что вы говорите: лучше маратхи, чем Муртаза Али.

   — Мы пошлём эмиссара к маратхам. Я знаю такого человека. Самый опытный скаут-разведчик, который служил в охране Анвара уд-Дина...

Она подняла голову, увидев голубое пламя, мелькнувшее в сумраке перехода. Хаир ун-Нисса появилась из тени. Её удивление при виде Ясмин быстро сменилось выражением жёсткого высокомерия, что не прошло незамеченным для Умара. Ясмин моментально прекратила беседу.

Куртизанка выполнила необходимые по этикету приветствия.

   — И пусть мир сопутствует также и тебе, Хаир ун-Нисса, — ответила Ясмин, — хотя ты и не заслуживаешь этого.

Куртизанка старалась не выдать своей реакции и пропустила замечание.

«Она сейчас в совершенно невозможном положении, — подумала Ясмин. — Она, очевидно, надеялась пройти к Мухаммеду незамеченной и использовать свои чары для заключения нового контракта. Но теперь она поняла, что не сможет проникнуть к нему и вместо этого должна иметь дело со мной».

   — Что ты здесь делаешь, Хаир ун-Нисса? Мой муж не вызывал тебя. — Она кивнула на дверь, из-за которой раздавались стоны. — Как мы все можем слышать.

Хаир ун-Нисса увидела, что ловушка захлопнулась.

   — Ничего особенного. Прошение. Извините, бегума.

   — Покажи его мне. — Ясмин протянула руку и застыла в ожидании.

   — Вы должны делать, что говорит бегума, — пробормотал Умар.

Хаир ун-Нисса вынула контракт и отдала его.

   — Три года? — спросила Ясмин, поднимая глаза от пергамента. — Вы хотите возобновления контракта на три года? И за такую сумму! Моя дорогая, вы, без сомнения, уже поняли, что я — не Надира. К тому же вы слишком высоко оцениваете себя.

Куртизанка взглянула на неё с вызовом:

   — О нет, бегума. Я стою этого золота. Моё искусство очень высоко, а способности значительно шире, чем вы можете предполагать.

   — Но вы должны признать, что уже не столь молоды, как когда-то. Я думаю, что за время, которое провели с моим мужем, вы уже несколько раз использовали весь ваш репертуар.

Избегая прямого столкновения, Хаир ун-Нисса подняла бровь.

   — Что касается моего возраста, то любой мужчина скажет вам, что сок незрелого плода молоденькой девочки не идёт ни в какое сравнение со сладостью опытной женщины.

Звуки из покоев всё возрастали.

   — Как я слышу, мой муж нашёл желанный плод. — Ясмин возвратила контракт. — Я думаю, что вы оставите Тричинополи до наступления ночи. Может быть, солдаты Чанды Сахиба захотят нанять вас.

Куртизанка не уступала своих позиций.

   — Я пришла говорить с моим господином, а не с вами, бегума.

   — После прекращения контракта вы не имеете права находиться здесь. Поэтому отправляйтесь сейчас же. Вы не будете ничего обсуждать с моим мужем. Это — мой приказ.

Хаир ун-Нисса была подавлена.

   — Я настаиваю на том, чтобы увидеть набоба!