— Среди паломников в Конживераме ходят слухи, что наш господин хочет осквернить их священный водоём. Даже здесь люди думают, что исламская вера заставит его разрушить их храмы. Вы должны убедить его развеять эти страхи, иначе в крепости будет мятеж. Солдат-ангрези убьют во время сна.

   — А ворота откроют для танджорского раджи, — сказала она, ясно представляя, что будет. — Они убьют Мухаммеда.

   — Нет, бегума. — Глаза Умара сверкали как полированная сталь. — Хуже. Они передадут его французам.

Будто холодная рука сжала её сердце. Она думала о словах Умара и затем приняла решение, основанное на чистой целесообразности:

   — В таком случае это следует предотвратить.

«Мухаммед, глупец! Мухаммед погубит нас своей нетерпимостью!»

Она напряглась, прислушиваясь за закрытыми занавесями паланкина. На улице раздавались крики неприкасаемых, неустанно предупреждающих о своём присутствии, чтобы какой-нибудь брамин не вступил случайно в их тень, осквернив себя.

Водоём священного омовения призывал её. Она пришла сюда под вуалью, смиренно, чтобы в священном храме принести дань почитания богам индусов. На пороге они остановили её, поскольку она была в наружном одеянии. Она отбросила его, и они увидели, что складки сари указывали на её набожность.

   — Но разве это — не жена набоба? — спрашивали они. — Как это возможно?

   — С тех пор как вышла замуж, я ни разу не искала поддержки у богов моего детства. Но прошлой ночью, в момент смерти Надиры-бегумы, непреодолимое чувство привело меня в сад, к дереву, которое является особенным.

   — Особенным?

   — Говорят, что в праздник Холи на его ветвях появляются гирлянды оранжевых цветов. Так и было прошлой ночью. При виде этих гирлянд ко мне вновь донеслись слова из моего прошлого.

И они изумлялись, когда она спела им стихи, которые пели пастухи и гопи своим стадам в полдневную жару давным-давно. Они расступились, прося Ясмин войти в святилище. Она склонила колени перед образом Ганеша, Господа Препятствий, бога мудрецов и торговцев, слоноголового сына Шивы и Парвати. Там она вознесла молитву о безопасности для того, кто являлся её истинной любовью. И когда она поднялась, её пригласили на беседу седобородые мудрецы, являвшиеся волей города.

Глава XX

В течение дня около десяти тысяч бойцов вражеских сил собралось для того, чтобы отбить город Аркот. С крепостной стены Хэйден мог видеть в подзорную трубу их лошадей, пасущихся вдоль берегов реки Палар. Они лениво обмахивались хвостами, рядом прохаживались закутанные в белое фигуры; некоторые из них сидели на корточках у костров.

«Столько вражеских сил вокруг, что невозможно представить, как мы сможем выбраться отсюда живыми, — подумал он. — Но губернатор Сойер сказал, что мы должны держаться здесь».

Стены крепости Аркота во многих местах были полуразрушенными, крепостной вал — слишком узким, чтобы расположить на нём артиллерию, бруствер — низким и слабым. Некоторые из башен разваливались; ни на одной из них нельзя было поставить более одного орудия. Между подножием стен и рвом было пространство шириной около трёх метров, предназначенное для прикрытия, но возле скоса рва оно не было защищено бруствером. Две сторожевые башни выглядели внушительно и выдавались на двенадцать метров за стены крепости, но огромные деревянные ворота при штурме крепости Клайвом были широко раскрыты. И хотя их древняя кладка могла бы выдержать не один день обстрел артиллерией, в этих башнях не осталось ни души из одиннадцати сотен людей Чанды Сахиба. Все они не дождались прибытия страшной армии, о которой были наслышаны.

Пари, которое он заключил с Клайвом, окончилось ничем. Клайв заявлял, что он выиграл его, но Хэйден отрицал это при лейтенанте Уилсоне.

   — Я говорил, что тут тысяча бойцов, а ты утверждал, что между десятью и двадцатью тысячами, — сказал Клайв.

   — Но Аркот все покинули.

   — Значит, моё предсказание оказалось более близким к истине.

   — Нет.

Клайв заподозрил неладное.

   — Почему ты так считаешь?

   — Даже дюжина людей была бы между десятью и двадцатью тасячами.

   — Но ты, очевидно, имел в виду десять тысяч и двадцать тысяч.

   — Нет, ты просто подумал, что я это имел в виду.

Клайв посмотрел на него в упор и наконец сказал:

   — Ты — истинный сын своего отца, Хэйден Флинт.

Силы Ост-Индской компании вошли в крепость, не встретив сопротивления, взяв её голыми руками. Три дня ушло у них на то, чтобы исправить самые опасные недостатки в обороноспособности Аркота. Они обнаружили, что запаса провизии в крепости хватит им лишь на шестьдесят дней.

На десятый день Хэйден, проснувшись, увидел над собой расплывшееся в улыбке лицо седеющего Мохана Даза.

   — Извините, сэр. Но он сказал, что не будет говорить ни с кем другим.

Он отпустил возбуждённого капрала и сложил руки в приветствии.

   — Мохан Даз, Бахи салам!

   — Рам, Флинт Сахиб! — Старый скаут вынул письмо с печатью компании.

   — Я думал, что ты — в Тричинополи, мой друг.

   — Я был там. Теперь я здесь. Хаваръю[87], сахиб?

Хэйден улыбнулся в ответ.

   — Ого! Уже по-английски. Ещё лучше, оттого что вижу тебя.

Скаут перешёл на свой родной диалект.

   — Я иду с бумагами от моего господина набоба. В том месте ангрези губернатор говорит мне: ты знаешь, как попасть внутрь крепости Аркот? — Его густые брови поднялись, и голова склонилась набок. — Неумный вопрос, сахиб.

   — Лучшему человеку губернатор не мог бы доверить такое важное поручение.

   — Вы слишком добры к старому бедняге, сахиб!

Он взял пакет у Мохана Даза, открыл его, пробежал глазами содержание, набросил рубашку и пошёл искать Клайва.

   — Сахиб, есть ещё новости!

   — Расскажешь мне по пути, Мохан Даз.

Клайв был ещё в постели. Его слуга вскочил с пистолетом в руках, когда Хэйден прошёл мимо часового.

   — А, это ты. — Клайв отослал слугу из комнаты.

   — У меня письмо от Ричарда Принса. Губернатор Сойер выслал подкрепление. Сто тридцать человек регулярных войск под командованием лейтенанта Иннеса. Согласно моему источнику, их обнаружили люди Чанды Сахиба. Было сражение. Силы Иннеса теперь сами окружены в Пуномали.

Известия так ошеломили Клайва, что он вздрогнул.

   — Идиоты!

   — Со своими последними людьми и со всеми, кого удастся набрать с кораблей, мистер Принс намерен собрать силы для их освобождения. Если это удастся, он хочет поставить во главе капитана Килпатрика.

Клайв взорвался:

   — Килпатрик — мятежник! Я сам предъявил ему обвинение! Он — в тюрьме, ожидает отправления обратно в Англию, чтобы предстать...

   — А что ты предлагаешь? Он — последний из оставшихся офицеров, который знает, как вести отряд.

Клайв начал ходить по комнате.

   — Когда они поймут? Мне не нужно никакого подкрепления!

Хэйден тяжело уселся, наблюдая, как Клайв возмущённо ходит. Он попытался осторожно высказать своё мнение:

   — До сих пор у тебя всё получалось. Ты вселил в людей уверенность в их собственные силы и в твои способности тоже. Но ты не можешь удерживать Аркот больше недели.

Клайв возбуждённо повернулся к нему:

   — Я говорил тебе, что в скором времени поведу армию к великим победам! Так и будет! Нам не нужно подкрепление. Оно испортит всё!

   — Что ты имеешь в виду?

   — Я бросил камень в тихий пруд и теперь слежу, как от него распространяются волны.

   — Остерегайся, Роберт. Во вселенной есть естественный закон, по которому каждому действию есть противодействие.

   — Пусть будет так. Но такие волны, которые создаю я, приведут в действие каждого, кого коснутся. Ты сам говорил, что регент Майсура, например, не желает, чтобы феринджи правили в Декане. И тем не менее такой мелкий злоумышленник, как Дюплейкс, вертит всем Югом как хочет из Пондичерри. Я хочу, чтобы этот человек вызвал сюда всю армию вице-короля!