— В охоте на тигров? Нет, госпожа. Никогда.

— Позволь мне показать тебе, как это делается. — Она отбросила назад свои чёрные волосы и тихо сказала охраннику: — Солдат, я хочу, чтобы ты выстрелил из своего оружия в эту шкуру. Целься в середину спины. Я сделаю тебя евнухом, если ты промахнёшься.

Хэйден наблюдал, как Мухаммед Али движется по опустевшей крыше посольства, и ненавидел его. Камни на открытом солнце были так раскалены, что на них можно было выпекать хлеб. Хэйден ощущал, как жар проникает даже сквозь подошвы башмаков, и удивлялся, что Мухаммед мог выдерживать такой жар босыми ногами.

Флинт пришёл сюда, чтобы встретиться с Ясмин. Они договорились о свидании два дня назад, и с тех пор в ожидании этой встречи он совершенно потерял покой. Но вместо неё появился Мухаммед.

   — Салам алейкум.

Он не ожидал приветствия от принца, но вежливо ответил, будучи настороже, зная тягу Мухаммеда к иносказаниям:

   — Алейкум салам, ваше высочество.

   — Это хорошо, — сказал Мухаммед Али. — Я думаю, что вы постигли многое о нас, пребывая здесь.

   — Может быть, — ответил Хэйден. — Как это мой мунши наставлял меня относительно вашей формы правления? Что Великий Могол, являющийся мусульманином, правит всем Индостаном со своей императорской подушки — маснада в Дели. Что владение землёй всегда было основой вашей системы. Действительно ли император лично владеет всем Индостаном?

Мухаммед гордо отвернулся, глядя на перламутровые воды реки Муши.

   — О да, мистер Флинт, конечно. Ибо это и означает быть Великим Моголом. В Индостане никто не может продавать или покупать землю. Даются лишь права на неё, права использовать землю для крестьянского труда, для пастбищ, для рубки леса, а также права для иностранцев покупать и торговать.

   — А затем чиновники Великого Могола облагают налогами этих иностранных торговцев, — сказал Хэйден Флинт, тоже глядя в сторону. — Как сосущие паразиты, которые сами ничего не делают, но высасывают кровь из тех, кто работает на полях, или из тех, кто двигает торговлю.

Голос Мухаммеда оставался ровным. Это замечание было предназначено, чтобы прекратить беседу, заставить его удалиться, но он не поддался на это. Он лишь неопределённо махнул рукой в сторону опалённой зноем земли.

   — Император отдал эти провинции под надзор вице-королям. Каждый вице-король передаёт власть далее, своим набобам. Это они облагают налогом землю. Мой отец, как вы знаете, набоб. Разве он — не достойный человек, сын торговца чаем?

Хэйден отбросил назад чёрные волосы, вновь намеренно бросая вызов Мухаммеду своей прямотой.

   — Как я уже говорил раньше, ваше высочество, я считаю, что быть сыном торговца — выше, чем отпрыском разлагающейся династии. Торговля — это самая могущественная сила в мире. Мы занимаемся своим делом и приобретаем наш капитал по одному пенни. Но придёт день, когда мы будем покупать и продавать таких, как вы, Мухаммед Али Хан. Можете быть уверены в этом.

Принц выслушал всё без какой-либо реакции.

   — Я вижу, что, называя вас сыном торговца чаем — кем вы и в самом деле являетесь, — я задел вас. Не понимаю почему? Хотел бы я знать, каково в действительности ваше представление о чести?

   — Кто, по-вашему, человек более высокой чести? — спросил Флинт, скрещивая оружие со своим противником. — Музаффар Джанг или Назир Джанг?

   — Оба равны в благородстве.

   — Хорошо сказано! Один из них договаривается с французами, которых вы называете собаками, другой же скоро будет договариваться со мной. Они действительно равны друг другу.

Глаза Мухаммеда полузакрылись.

   — Я говорю, что оба они — благородные люди.

   — А кто из них будет вице-королём Декана?

   — Каждый из них утверждал бы законы нашей мусульманской земли, если бы правил в ней. Но, как вы знаете, Низам-уль-Мулком является Асаф Джах.

Хэйден Флинт смотрел теперь прямо в лицо принца.

   — Если бы вы обладали разумом вашего отца, вы бы действовали вместе со мной, а не против меня. Кому вы намерены предложить мой рубин, Мухаммед Али Хан?

Мухаммед стоял недвижимо, затем он поднял глаза и открыл ладони, что у англичан соответствовало пожиманию плечами. Где-то во дворце выстрелили, и этот звук поднял в воздух стаи разноцветных голубей, согнав их с полукруглых, как надгробные плиты, зубцов крепостной стены.

Хэйден Флинт гневно повернулся на своих каблуках, но принц окликнул его:

   — Почему вы уходите, мистер Флинт? Я послал к моей жене сказать, чтобы она присоединилась к нам. Она скоро прибудет. А тем временем выпейте кофе. Хатим!

«Иисус всемилостивейший, — думал он. — Он знает о нас».

   — Нет, благодарю вас.

   — Но я настаиваю.

Он сел, и они подождали, пока слуга не принёс крепкий чёрный кофе.

   — Воля Бога — это понятие, дающееся вам с большим трудом, мистер Флинт.

   — Мы совершенно по-разному относимся к вере.

   — Ислам — вера, которая для постороннего может показаться суровой. Это потому, что её требования основаны на скале. Существует пять столпов мудрости, которые поддерживают нас. Первый: «Есть лишь единый Бог, Аллах, и Мухаммед — Пророк Его». Второй столп — молитва, наша покорность и смирение, возносимое к Богу пять раз в день. Третья основа — паломничество в Мекку, хадж. Теперь вы, возможно, поймёте, почему мы так спокойны и уверены в себе.

   — Вы вовсе не уверены, Мухаммед Али Хан. Вы растерянны и занимаетесь самообманом. Как ребёнок.

Неожиданно из-за навеса появилась Ясмин, укутанная в голубой муслин. Мухаммед Али глядел на неё в упор, продолжая говорить:

   — Пост также необходим верующему, мистер Флинт. Во время Рамадана мы воздерживаемся от пищи и питья от восхода солнца до его заката. Мы постигаем, что через самодисциплину можем побороть страдания от неудовлетворённых потребностей. В продолжение всего девятого месяца мы воздерживаемся от любого вида секса.

Он ощущал нависающую тяжесть воли Мухаммеда, сумятицу в себе самом и силу его разящих слов.

   — Но пятое основание Ислама — это жертвование, — вступила в разговор Ясмин.

   — Да. Как она говорит, мистер Флинт, пятое основание — жертвование, жертвование милостыни нищим и мусорщикам. Я оставляю вас на попечение моей жены. Пусть она покажет вам всё, что пожелает. Требуйте от неё всего, что поможет вам лучше понять нас. Вы получаете моё позволение ходить с ней наедине.

Он повернулся и ушёл, оставив Ясмин, прижимающую вуаль к своей щеке, и Хэйдена, глядящего ему вслед.

   — Вы хорошо сделали, не позволив моему мужу одержать верх в вопросе о благородстве рождения.

   — Как долго вы слушали?

   — Вы поняли, что он имел в виду, говоря о «нищих и мусорщиках»? Вы знали, что он оскорбляет вашу семью?

   — Мне нечего стыдиться, — ответил Хэйден. — Мои предки так же хороши, как и его — или ваши.

Она опять посмотрела на него долгим взглядом.

   — Вы слишком торопливо сказали это, мистер Флинт, слишком горячо. Как будто вы сами не верите этому. Мои предки были раджпутские князья. Королевская кровь.

   — История моей семьи — это длинное сказание, — промолвил он наконец. — Отец знает о своих предках вплоть до шестого колена, до капитана Тэвистока, который сражался с Испанской армадой сто шестьдесят лет тому назад.

   — Это и привело вашего отца на море? Кровь моряков?

   — Я думаю, что причиной были его цели и стремления. Желание добиться большего, увидеть Америку, а также немалая поддержка со стороны богатых людей.

Хэйден Флинт подумал о себе и вдруг поразился, скольким случайностям он обязан своим существованием. Он произошёл на свет благодаря стечению таких невероятных сочетаний обстоятельств, что возможность этого представлялась ему теперь необъяснимой. «Да, — задумался он, — поддержка богатых и добрых людей».

   — Ваш отец — глубоко чувствующий человек. Я думаю, что он женился по любви.

   — Конечно. Несомненно. Да, он очень любил мою мать.