— Мой сын, вы сказали? — Флинт поднял брови. — Но у меня нет сына!

Губернатор озадаченно посмотрел на Стрэтфорда.

   — Мистер Флинт, я имел в виду вашего сына Хэйдена. Мне говорили, что он не погиб, что он где-то на континенте, живёт у мавров[73], занимаясь какой-то сложной дипломатической миссией, направленной на наше спасение. Вы знаете что-либо об этом?

   — А, этот человек? У нас одинаковая фамилия, и это всё. У меня был когда-то сын, но он предал меня, и я больше не считаю его своим сыном!

«Да, я отрёкся от него, — думал он, пока Ковингтон тактично переводил беседу в иное русло, — но правда и то, что я чуть-чуть изменил своё мнение о нём. Несомненно, это он привёл армию набоба в Мадрас. Теперь, говорят, он отправился в Хайдарабад беседовать с самим Асаф Джахом! Он крепко держится задуманного».

Клайв видел, как эскадра коммодора Гриффина подошла к берегу несколькими днями позже, в соответствии с предсказанием Стрэтфорда Флинта. Пятьсот моряков и сто пятьдесят морских пехотинцев высадились на берег для усиления Сен-Дэвида, и с ними пришли патенты на офицерский чин для него и Эдмунда Маскелена. Теперь он имел и официальное право командовать отрядом, получая жалованье компании, и был в восторге от открывающихся перспектив.

В тот вечер, когда губернатор давал бал в честь прибывшего подкрепления, Клайв получил свою новую форму. Это был превосходного покроя мундир, сочетавший красное, белое, чёрное и позолоту, хотя френч и жал немного под мышками. Он увидел Аркали под руку с Маскеленом, когда прибыл в резиденцию губернатора. Её платье было перешито из наряда миссис Харди, жены одного из членов Совета и старшей матроны, но, несмотря на это, Аркали выглядела самой привлекательной женщиной на балу. Её волосы были взбиты в высокую причёску и убраны жемчужными нитями и лентами, а платье из бледно-голубой тафты прекрасно оттеняло её медные волосы.

Клайв не мог оторвать от неё глаз. С растущей ревностью он наблюдал, как офицер за офицером из флота Гриффина осыпали её комплиментами. Она игнорировала всех, оставаясь с Маскеленом, который, казалось, чувствовал себя потерянным и несчастным рядом с ней. Клайв хотел, чтобы он отошёл от неё, с тем, чтобы подстеречь, а затем увести её в сад, но Флинт подлетел к ним на всех парусах и увёл обоих к чаше с пуншем.

Затем он подозвал и Клайва.

   — Выпей-ка бокал, парень. И ты тоже, Маскелен. О, извините. Чашу для леди сначала, не так ли? Вы упадёте в обморок, если не выпьете чего-нибудь, а это — превосходный фруктовый напиток, специально для глупого пола.

   — Сэр, верно ли я расслышала вас? — спросила она холодно, держа свой наполненный до краёв бокал так, чтобы не закапать юбку. — Глупый пол?

Флинт подтолкнул локтем её кавалера и указал на его бокал.

   — Как твоё мнение, Клайв?

Он отпил и почувствовал крепость напитка, скрывающуюся под фруктовым вкусом.

   — Он... хороший... Боже!

   — Не забывай, что мы ожидаем от тебя рекомендацию для леди! Вы слышали, как он сказал «хороший»? А, какой знаток!

Флинт подцепил и Ковингтона.

   — Вы видите, как я и говорил, мисс Сэвэдж и я совершенно помирились. Недоразумение на берегу, не более того. Она просит вашего извинения за свою грубость.

Ковингтон улыбнулся и отбросил голову, как бы стряхивая такой пустяк.

   — О, не думайте об этом, девочка. Мы все здесь, как и вы, напряжены до предела.

Глаза Аркали сверкнули на Флинта, и она заставила себя улыбнуться Ковингтону. Но Флинт не сдавался.

   — Итак, мисс Сэвэдж, вы не приведёте в смущение вашего кавалера, если осушите этот бокал.

Он уставился на неё своими глазами-бусинами, и она отпила глоток лишь для того, чтобы показать Ковингтону, что желает загладить неловкость, которую доставила ему на берегу.

   — Ну как?

Строгость её лица была ненарушима.

   — Это... довольно приятный напиток, я бы сказала. Спасибо, мистер Флинт.

   — Тогда допейте его, мисси!

Пока Флинт уговаривал Аркали выпить бокал, а Ковингтон с улыбкой наблюдал за ними, Клайв отвёл Маскелена в сторону.

   — Ты что затеял? — яростно прошептал он.

   — Клайв, извини меня. Я не знал, что делать! Она подошла и попросила сопровождать её. Что я мог поделать?

В глазах Маскелена была мольба, но Клайв подавил своё сочувствие.

   — Ты уйдёшь заболевшим: либо из-за пунша, либо из-за меня. Иди и скажи ей, что у тебя заболел живот, и чтобы я тебя больше не видел.

Брови Маскелена нахмурились.

   — Мне что-то не нравится твой тон.

   — Сделай это, Эдмунд. Сегодня я намерен сделать ей предложение.

   — Но это обречено на неудачу.

   — Почему? — В глазах Клайва светилась наигранная надежда. — Я — равный ей, не так ли? Произведён в офицеры. Видишь эти галуны? У меня — признанное положение и перспектива разбогатеть. Состояние моей семьи лучше, чем её. Её отец — банкрот, несостоятельный должник, лишённый кредита, и пленник французов.

Маскелен покачал головой.

   — Я знаю тебя, Роберт. Знаю, какая женщина тебе нужна. Аркали Сэвэдж вовсе не такая. Она прекрасно воспитана, капризна и непостоянна. Тебе нужна такая, как моя сестра Маргарет, в Англии, — ломовая лошадь, но надёжная и спокойная, которая пойдёт за тобою всюду, сумеет распорядиться деньгами и удовлетворится солидным человеком, способным стать отцом её детей.

   — К чёрту твои рассуждения! Я знаю, какая женщина подойдёт мне лучше всего!

   — Ты ей вовсе не нужен, Роберт, — собираясь уходить, закончил Маскелен. — Она считает тебя неотёсанным грубияном.

Клайв смотрел, как он удаляется со своей изящной маленькой шпагой, висящей на боку. «Если бы этот момент не был заранее предопределён свыше, — мысленно обратился он к Маскелену, — я бы проколол тебя».

Он быстрыми шагами прошёл к Аркали и взял пустой бокал из её руки. Она на какой-то момент была так поражена, что позволила ему увести себя от Флинта и Ковингтона, которым Клайв бросил:

   — Извините, господа.

   — Что случилось? Вы приглашаете меня на танец? — спросила она с сомнением и, не получив ответа, поинтересовалась: — Куда подевался Эдмунд?

   — Пожалуйста, мисс Сэвэдж... Аркали... выйдем в сад. Я хочу сказать вам нечто крайне важное.

Когда он проводил её через лужайку, птичка бюль-бюль перепорхнула в ветвях дерева. «О, возможно, Клайв услышал что-нибудь о Хэйдене от кого-нибудь из команды Флинта, — подумала она. — Что-то, о чём Флинт не хотел говорить мне». Её надежды возродились вновь, когда он повернулся к ней со странным светом в глазах. Затем он усадил её на грубую скамейку под деревом и сам уселся рядом с серьёзностью, беспокоящей её.

   — Вы знаете, какое это дерево? — спросил он наконец.

Она посмотрела наверх и увидела ажурное пререплетение ветвей на фоне звёздного неба.

   — Признаться, нет.

-— Это — то, что индийцы называют «чампака», а мы называем «дерево-пагода», — сказал он. — Чувствуете свежесть, которую оно придаёт воздуху? Вот. Для ваших волос.

Он потянулся к ветвям, густо усеянным блестящими кожистыми листьями, и сорвал один из цветков, напоминающий цветок шафрана.

Из дома до них доносилась музыка.

   — О, благодарю вас, Роберт. Очень мило с вашей стороны.

   — Вы слышали поговорку: «Потрясти дерево-пагоду»? — спросил он таким тоном, будто от этого зависело, жить ему или умереть. — Это означает — отважно выносить трудности и стремиться к невообразимым богатствам этой земли. То есть разбогатеть. Мы все пришли сюда, в Индостан, ради этого, не правда ли?

   — Я думала, что пагода — это индийская золотая монета? — спросила она. — Достоинством в семь шиллингов?

   — Да.

   — Тогда каламбур понятен.

   — Теперь, после производства в офицеры, мои перспективы превосходны. Скоро я смогу заняться торговлей. И когда эта война закончится, я сделаю хорошие деньги в Калькутте.