Девушка не могла сдерживать крик. В её голове мелькнула мысль, что лучше бы она умерла, чем испытала это. Но Лада держалась, раздирала горло от криков, пыталась схватиться за стену пещеры… И все — без толку, боль-то никуда не уходила.

Ну же, почему она ещё не умерла?!

В один момент резкая боль будто бы просто испарилась, ушла, оставив напоминание о себе только в немного ноющем теле, только в ободранных в кровь локтях, только в охрипшем горле… Только… Только в воспоминаниях Лады.

— Я жива, — сказала девушка, не в силах поверить в эти слова. Дрожа, она приняла сидячее положение и воспользовалась опорой в виде стены пещеры.

Стены, ещё хранящей её свежую кровь.

Лада жива.

Но есть ли в этом состоянии счастье?

Нет.

Теперь Ладе казалось, что она сходит с ума. Началось это с того, что она услышала голос, голос женщины, по звучанию похожий на стекающий с ложки мед, на отблески света в навечно засохшем кусочке смолы.

И этот голос, который Лада любила с детства, любила всем сердцем, принадлежал её матери.

— Дочь, — только и произнес он.

Лада подскочила на ноги, которые тут же её подвели, и девушка упала снова на холодный каменный пол.

— Мама, — позвала она.

Ответа не последовало.

— Где ты?! — попыталась закричать Лада, но из её горла вылетел только тихий хрип.

— Я здесь, — сказала та, чей голос напоминал Ладе голос матери. — Как и все. Я мертва.

— Я не смогла тебя спасти, — прошептала Лада. — Я должна была спасти тебя, мама.

— Не говори глупостей, дочь, — мамины слова звучали с ноткой глупости. — Ты все равно бы не смогла это сделать…

— Вернее, даже не пыталась, — теперь по пещере эхом пронесся голос — тот самый, звонкий ручеек, принадлежавший Лике.

Что тут делает Лика?!

Обе гостьи Лады засмеялись. Звонко, со вкусом, словно в жизни не слышали шутки смешнее.

— Ты даже не попыталась вступиться за меня! — нахохотавшись, прикрикнула мать.

— А когда мама ушла по твоей вине, что ты сделала, а? Закрылась в себе и совершенно забыла обо мне! — подключилась к ней младшая дочка.

— Да она всегда только одну себя любила, — словно отмахиваясь, сообщила мать.

— Лиада, тьфу ты, ну и имя! Как у дворовой собачки! Матушка, ты не могла выбрать ей что-нибудь покрасивей? Хотя бы внешность этим компенсировала, — хихикнула Лика.

— Да это все чудаковатый отец её! Простолюдин, что поделать!

— Ага, вся в папашу! И до сих пор замуж не вышла! Венец безбрачия, что ли, достиг нашей Лады? Или все дело в угрюмой моське, а, сестрица?

Лада больше не могла это слушать.

Она попросила:

— Прекратите!

Голоса только рассмеялись.

— А если не прекратим, то что? — спросила Лика.

Но эта ведь была не настоящая Лика, верно?

Всего лишь иллюзия.

Но почему же тогда так больно?

Голоса смеялись ещё сильнее прежнего, потешаясь над Ладой.

А девушка тем временем нашарила правой рукой магическую книгу, и, не секунды не раздумывая, распахнула её на следующей главе.

Лишь бы это все кончилось.

Глава 3. Жажда смерти

 Голоса смолкли. Боль во всем теле — тоже. Что нельзя было сказать о боли душевной.

Ладу никто не любит — это было понятно всегда. Никто: ни мать, ни младшая сестра, ни отец, которого Лада помнила совсем плохо, но оттого не переставала его любить. Она — любила. Они — нет.

Ни сын старосты, ни старая Фения, ни её бывшие соседи … Перечислять можно вечно, назвав всех когда-либо встреченных Ладой людей. Но разве от этого что-то изменится?..

Нет, не так. Её не то, чтобы никто не любит — никто просто не испытывает к Ладе никаких теплых чувств, той же симпатии или заботы. Только презрение. Омерзение. И чем Лада заслужила себе такую судьбу?

И почему её до сих пор не съело это проклятое чудище?

Чудище, которое, конечно, тоже не испытывает к ней хоть капли… может, сострадания?

Хотя зачем чудищу его испытывать?

Ладе вспомнился эпизод из детства, на тот момент ей было около десяти. Мама Лиады все никак не могла найти деньги на учебные книги для старшей дочери, и Лада являлась единственной, кому приходилось унижаться и просить книги у других ребят. Это было бы совсем не обидно, если бы в один из дней, когда мама свято клялась, что ищет деньги, на Лике не появилось новое красивое платьице и темно-сиреневые атласные ленточки в косах, под цвет ему. Платье, которое стоило в три раза дороже нужных Ладе книг.

Хотя… какая же это все-таки чепуха… Лика всегда отличалась немного капризным характером, а мама, наоборот, быстро ломалась и уступала младшей дочери.

Но почему же так обидно?

Лада вздохнула. Потом ещё раз. Потом вздохнула особенно горестно, жалея себя, раз никто кроме не желал её жалеть, и подумала о том, что ничего не происходит. Какая эмоция лежит в основе этой главы? Две прошлые эмоции полностью себя оправдывали.