Северус пришел мне на помощь, одним рывком распахнув рубашку и вытащив ее из брюк. Я пыталась расстегнуть ему ремень, но мои пальцы дрожали, и Северус, осторожно отведя в сторону мои руку, справился с пряжкой ремня сам. Щелкнула кнопка на поясе брюк, и заскользила вниз «молния».

Северус не стал останавливать мою трепетавшую руку, отыскавшую жаркую, возбужденную плоть. Его дыхание стало прерывистым, когда я ласкала разбухавший под моими пальцами этот предмет вожделений.

Он приподнял на ладонях мою грудь и, затаив дыхание, стал смотреть, как вытягиваются и морщинятся розовые соски, окруженные яркими ореолами. Его пальцы сами собой потянулись к этим бутонам сладострастия и принялись осторожно массировать их.

— Как ты красива, — с тихим изумлением сказал он, скорее всего, себе самому.

— Северус, я хочу тебя.

Мой шепот был почти не слышен, словно легкий шелест ночного ветерка.

Северус еще крепче сжал мою грудь. Я сильнее сдавила его плоть.

Внезапно его руки оказались у меня на талии. Распрямив ноги, Северус сначала сел, а потом лег на кровать, увлекая меня за собой, чтобы я легла ему на грудь. Какое-то время я лежала, прижимаясь к нему и ощущая прикосновение густых волос, покрывавших его грудь, и прислушиваясь к глухим ударам его сердца.

— Как только ты захочешь, — прошептал Северус, подтягивая меня еще выше.

Я уперлась ладонями ему в плечи и приподнялась, затем, не сводя глаз с его лица, стала осторожно и медленно опускаться. Северус застонал от мучительного наслаждения.

— Ани, любовь моя!

Отрывистое дыхание и безумные удары сердца — все говорило о буре, бушевавшей в нем, которую он уже едва сдерживал.

Потребность вернуть ему хотя бы капельку того исступленного восторга, которым он наполнил все мое существо, каждую мою клеточку, болезненно отзывалась в судорожно сжимавшихся мышцах. Эта потребность становилась все острее, и мои глаза затуманились слезами.

Северус вздрогнул.

— Ани, — проговорил он хриплым от возбуждения голосом.

Оперев руки в кровать, он рывком поднял свой корпус и одним мощным движением бедер глубоко проник в меня, полностью овладев мной.

Я вскрикнула от наслаждения:

-Северус…. О, родной!

Ухватившись за его мускулистые плечи, я приняла его в себя, призывая взять всю меня. Я хотела его, хотела безумно. В момент наивысшего блаженства мы слились в едином движении, едином порыве. Наше единство было теснее, чем просто прижавшиеся друг к другу тела, глубже, чем жаркие вдохи, тихие, страстные мольбы и гортанные, хрипловатые звуки несказанного наслаждения.

Мы воспарили высоко над землей, поднялись на вершину вечной стихийной мелодии любви. Наши души сплелись друг с другом: две половинки единого целого нашли друг друга и, соединившись вместе, слились в удивительной эмоциональной гармонии. Наше дыхание сбилось с ритма, а тела лихорадочно дрожали от крайнего напряжения.

Охвативший нас исступленный восторг экстаза, ликующая нота которого звучала так мощно, торжественно и тревожно, мгновенно прояснил наше сознание, и, испив до дна эту сладкую чашу, Северус прижал меня к себе, крепко держал в своих объятиях.

Этот сумасшедший взлет был настолько головокружительным и внезапным, что мог бы разорвать наши сердца, если бы мы вовремя не опомнились.

Мы уснули быстро, утром я проснулась первой, Северус спал.

В школе почти никого не было, мы позавтракали в комнате и почти целый день провели в спальне.

Через пару дней нас навестили дети, мы поужинали в тесном семейном кругу.

Много смеялись и вспоминали детские шалости Алекса и Аннеты.

Глава XXIX. Две правды

Ближе к концу рождественских каникул стали прибывать учителя и ученики, и школы опять ожила.

Эти дни Северус не вставал, отдыхал на кровати, много читал, и мы с ним бурно спорили на разные темы.

Утром четырнадцатого января я проснулась от его шепота.

— Северус… — протянула я спросонья.

— Анри… — шептал он.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Он был бледен и тяжело и прерывисто дышал.

— Ты не выпил зелье, Северус? — спросила я его и приблизилась к нему.

— Оно давно уже не помогает, — прохрипел он.

Он притянул меня к себе, и я легла на его грудь.

— Северус… — прошептала я и прижала свое лицо к его шее, он погладил меня по волосам.

— Ани, я так много хотел тебе сказать, — прошептал он.

— Северус, только не говори, что это, именно сейчас, — проговорила я, и из глаз потекли слезы. — Прошу, скажи, что это не так! — умоляла я его.

— Счастье мое. Я так люблю тебя, — прохрипел он и приподнял мое лицо так, чтобы видеть мои глаза. — Ты только не плачь…

Из-за слез в глазах я мутно видела его, но его черные газа я не могла забыть. В них с каждым его словом угасала жизнь, и я заплакала еще сильнее.

Я понимала, что это все, но внутри меня все протестовало.

— Северус, нет, родной мой! -всхлипывала я. — Нет, милый, прошу, не оставляй меня!

Он только молчал и смотрел на меня. Он слегка прикоснулся к моим мокрым от слез губам и нежно поцеловал.

Он отстранился и прошептал мне:

— Я так и не долюбил тебя, любовь моя.

И тут все оборвалось. Он закрыл глаза и выдохнул, пульс вмиг исчез, и из его закрытых глаз потекла слеза.

— Нет! Нет! — билась я в истерике. — Северус… — плакала я у него на груди. — Любимый мой, нет… — взвыла я от боли, переполнявшей меня.

Его тело лежало неподвижно, он больше не дышал, я прижалась к его шее и умоляла его вернуться.

— Нет, Северус, не оставляй меня! — просила я его. — Милый, я не смогу жить без тебя! Я буду любить тебя всегда!

Я не могла, просто не хотела в это поверить, осознать, что его больше нет. Мне было настолько сейчас все равно, что я сама не хотела жить без него.

Я отправила патронус Люциусу, когда он влетел в нашу спальню, то увидел меня на полу рядом с кроватью, где лежал Северус.

Я сидела на коленях и прижимала одеяло к груди. Люциус посмотрел на кровать, потом на меня, и упал рядом передо мной на колени.

— Люциус, его больше нет! — взвыла я. — Нет, Люциус, его нет!

Люциус обхватил меня руками и притянул к себе, он молчал, но я чувствовала, как он нервно дышит.

— Тебе нельзя здесь оставаться, — наконец сказал Люциус.

Он приподнял меня и отнес в кабинет Северуса на диван. Укрыв меня одеялом, он вернулся в спальню.

Потом я помню только отрывки, я куда-то проваливалась, потом возвращалось в сознание.

Я не соображала, что происходит вокруг.

Сначала Люциус крутился рядом, потом появились Драко и Гермиона. Они о чем-то говорили. Гермиона присела рядом со мной и приобняла меня, я закрыла глаза и положила свою голову ей на плечо.

— Анри, тебе нужно привести себя в порядок, — сказал Люциус и, приподняв меня, повел в ванную комнату.

— Нужно сообщить Алексу и Аннети, — прошептала я.

— Я уже отправил патронус им, — уточнил Люциус. — Гарри скоро уже прибудет, нужно организовать похороны.

— Нужно что-то придумать насчет занятий, — сказала я ему.

— Анри, мы все сделаем, — ответил Люциус. — Тебе нужно принять душ, станет легче.

— Мне уже никогда не станет легче! — возразила я ему и пошла в ванную комнату.

Я приняла душ, оделась и вышла в кабинет Северуса. Аннета чуть не сбила меня, когда я вошла, я обняла ее, она плакала, да и я еле сдерживалась.

Гарри держался, но до того момента, пока не подошел ко мне и не обнял меня. Из его глаз потекли слезы. Алекс прибыл позже и только, наверное, он мог сдерживаться, из-за своей работы ему приходилось видеть смерть каждый день.

Алекс сначала обнял Аннету, потом подошел ко мне и больше меня не выпускал из своих объятий. Он обнял меня, и я почувствовала такой же пряный запах, как от Северуса.

В школе объявили траур, занятия на пару дней прекратили.

Прощание состоялось на кладбище, где был похоронен Альбус Дамблдор.