Он очень надеялся, что увидит их.
Как и все адреналиновые наркоманы, он вошел в странную зону спокойствия, подтолкнув свой байк к самому краю его движущих функции и … к целостности. Воздух несся на него, вытягивая волосы за спину, как шлем, который он мог бы надеть, если бы предписывал закон, и вибрация, как сеть, проникала сквозь его крепко прижатые ладони, сжимая предплечья, словно адреналин от наркотиков. Он вжался в бак, это не только стало желательным, но и необходимым, сила скорости была таковой, если бы он попытался сесть, он бы просто вылетел с мотоцикла.
Быстрее и еще быстрее, пока мир не превратился вокруг него в видеоигру без каких-либо последствий, коп и реальность быть пойманным грозила лишением ему лицензии, если не большим — он мог исчезнуть навсегда.
Он не боялся быть задержанным. И его совершенно не заботило, если он разобьется.
Он не переживал на этот счет.
Старая сельская дорога изгибалась под разными углами, он уворачивался от густых деревьев, которые сохранились не из-за уважения к их великолепию, а потому, что дорогу вокруг них было сделать дешевле и легче. Пастбища, на которых находились буйволы и пахотные угодья, где созревали соя с кукурузой, вскоре превратились в одну прямую линию. А потом последовало больше виражей. И еще один прямой участок.
Макс быстро нырнул, глянув назад, ну и ну, оказалось, что у него на заднице сидит Джефф Гордон, один из местных копов, парень прямо у него на хвосте и приближался…
Макс сфокусировался перед собой, нажал на рукоятку скорости и наклонился влево.
Или же он въедет в зад прицепа для перевозки лошадей, который двигался со скоростью четырех миль в час, или же…
Байк плавно пошел в нужном для него направление, он шел почти параллельно с тротуаром, шины едва дотрагивались до покрытия.
В этот самый момент из-за угла показалась машина на противоположной полосе.
Послышался визг резины. Нескончаемый гудок. Неизгладимое видение двух человек на переднем сиденье «Хонды» орущих, они приготовились к удару.
И в этот момент, перед глазами Макса не промчалась вся его жизнь. Он не вспоминал ни о ком, ни о Боге, ни о самом себе.
Пустота, в нем была пустота, как и в его душе.
И все же его тело отреагировало инстинктивно, он навалился своими сильными руками, выворачивая байк от столкновения, его накаченные ноги нажали по бокам акселератор, каждая молекула в нем оставалась в седле. А если он упадет? Он превратится в омлет из мозгов и, возможно, только с половиной руки и ноги.
Кроме того, даже когда перед ним маячила смерть, даже когда байк в дюйме прошел от переднего бампера седана и выскочил перед грузовиком с прицепом, он не почувствовал внутри себя ничего. У него не усилилось сердцебиение, неужели он не находит это столь удручающим?
Макс въезжал в очередной поворот и оглянулся через плечо. Коп съехал с дороги, полицейская машина впечаталась в какой-то кустарник и ее пытались вытолкнуть. Никто не пострадал, грузовик затормозил, «Хонда» тихо ехала к обочине дороги, полицейский вышел… так близко были… и практически ужасно замедлилось все, кроме него.
Когда последний свет покинул небо, Макс помчался в ночи.
Раскаяние жалило его глаза слезами… и он упрекал свои мокрые щеки, подставляя их ветру.
Вернувшись в Истерли, Лэйн находился в передней гостиной, наливая Family Reserve в хрустальный стакан.
— Ты уверен, что я тебя не соблазню?
Приглашенный гость не ответил, и Лейн оглянулся через плечо. Детектив Мерримак из отдела убийств департамента муниципальной полиции Чарлмонта сидел на антикварном шелковом диване, его тощее и длинноногое тело склонилось к ноутбуку, стоявшему на журнальном столике. В ходе расследования убийства, Лэйн возненавидел парня не потому, что детектив был злым, а скорее всего из-за его раздражающей привычки улыбаться, как ребенок, который только что положил кошку в грязную лужу и пытался успокоить своих родителей, что в этом нет никаких проблем и не о чем беспокоиться.
— Ну? — спросил Лейн, когда он сел во французское кресло Бергера. — Я хочу сказать, очевидно же, что мой брат всю ночь находился в Red&Black. Следовательно, он не мог этого совершить.
Ему пришлось еще подождать, пока детектив двинул пальцем по мышке на коврике, рассматривая кадры на экране.
После звонка Лэйна детектив пришел прямо в особняк, хотя было время ужина. Но здесь ужин не подавали, вообще-то. И Мерримак был одет, как обычно, в свое стандартное рабочее белое поло с эмблемой полиции на груди, темные брюки и свободную ветровку. С военной стрижкой, темной кожей и черными глазами, он выглядел как действующий точно по уставу оперативник, и Лэйн решил, что эта его улыбка была своего рода техникой, которой парень, возможно, был обучен на курсе под названием «Как легко вывести подозреваемого на чистую воду».
Лейн упорно сосредоточился на его лице, как будто пытался вычислить, что происходило у этого человека в мозгах, пока он внимательно смотрел на экран. Когда ему ничего не удалось вычислить, мысли Лейн перешли на другое, к его семье. Макс был единственным человеком, который ненавидел их отца также, как Эдвард, а может и больше. Да, мотив Эдварда был более понятным, но он никогда не отличался тягой к насилию и взрывоопасным характером. Эдвард всегда был больше тактиком… и на сегодняшний момент реальность была такова, что ему не хватало физических сил и координации, чтобы передвигать самого себя, не говоря уже о том, чтобы тащить или передвигать кого-то еще.
А Макс, с другой стороны? Бесконечные драки в школе Чарлмонт Кантри Дей, в колледже и потом. Как будто буйный отцовский нрав, пропустив всех других детей, исключительно сосредоточился в Максе. И Максу было все равно, как он оскорблял людей, которые могли спокойно сделать обобщенный вывод, связанный с социопатией.
Похоже на своего рода нарушение душевного равновесия, заставившее кого-то убить собственного отца.
— Ну? — опять спросил Лейн.
Мерримак опять ничего не произнес и еще какое-то время пялился в экран, потом наконец отклонился и поднял глаза, и… конечно, вот она эта снисходительная улыбка.
— Я не совсем уверен, что вы здесь увидели, мистер Болдвейн.
Лейн подавил желание медленно разжевывать каждое слово, словно парень был дебилом.
— Никто не брал грузовик. Никто не выезжал и не въезжал на территорию.
— И вы понимаете, что это значит?
«Ты, мать твою, издеваешься надо мной!» — мелькнула мысль у Лейна.
— Мой брат Эдвард не мог убить нашего отца.
Мерримак похлопал кончиками пальцев друг об друга, положил локоть на подушку с кисточкой.
— Камера не захватывала территорию коттеджа.
— Да, но захватывала все выходы на территории собственности. И насчет грузовика?
— Стояли в ряд грузовики.
— Включая и того, кого вы арестовали. В качестве доказательства, — добавил Лейн.
— Я не совсем понимаю, что, по вашему мнению, это доказывает, в свете всего остального?
— Мой брат-калека. Думаете, он сбежал под покровом ночи и пробрался сюда из округа Огден?
— Хорошо, — детектив наклонился к ноутбуку. — Я с удовольствием возьму эту флешку в управление и добавлю ее в файл с делом. Но дело закрыто. Мы уже отправили его прокурору судебного федерального округа… вместе с признанием вашего брата.
Лейн ткнул пальцем в компьютер.
— Мой брат не покидал фермы, и эти записи доказывают это.
— Я не уверен, что камеры могу заснять так далеко. — Мерримак вытащил из гнезда флешку. — Но я отошлю это прокурору.
— О, да ладно, разве мы не смотрели одни и те же кадры?
— Я увидел, что ничего необычного не произошло с шести камер на ферме в тысячу акров. Red&Black имеет семь грузовиков одного и того же года выпуска, одной и той же модели, с одним и тем же логотипом на боку, с лебедками на задней стороне, и с угловой камеры вы не можете назвать номерные знаки тех трех, припаркованных за конюшней. — Детектив поднял ладонь вверх, когда Лэйн попытался его перебить. — И прежде чем вы скажете, что есть только три выхода, я предупреждаю вас, что я прошелся по этой территории и определил по крайней мере, дюжину дорожек и трасс, которыми вы сможете выехать на дорогу округа. Думаете, ваш брат не знает их всех? Разве он не мог взять один из грузовиков из флигеля? Он пытался очистится от убийства, стирая кадры на пленке в Истерли. Вы хотите сказать, что он не думал, как ему покинуть ферму, не будучи замеченным?