Поиск Беннеттом наследников Сармунга среди суфийских орденов в Центральной Азии, по моим ощущениям, также шел в неправильном направлении. Не вызывает сомнений и то, что Гурджиев посетил Теке суфиев, где он изучил не только технику дыхания, но и некоторые священные танцы. И привез их на Запад, утверждая, что они ведут свое происхождение из центральноазиатских обителей дервишей. В его трудах также просматривается влечение к таким местам, как Бухара, Балх и Самарканд, и он явно усвоил многое из тайных преданий этих городов. Несмотря на то, что суфизм определенно хранил древние предания и имел длинную родословную, я чувствовал, что он был результатом иной линии сообщения. Я не мог поверить, что члены этих орденов были потомками или наследниками Сарманского братства, тесно связанного скорее с Египтом и пирамидами, нежели с Бактрией и сводами из голубых изразцов монгольского возрождения. Я был уверен в том, что Гурджиева его наиболее важные озарения посещали гораздо ближе к дому — в том месте, которое в его время называлось Оттоманской империей.

Достав достаточно крупномасштабную карту Среднего Востока и сравнив ее с описаниями, данными им во «Встречах», я принялся вычерчивать его вероятный маршрут. Я подозревал, что Беннетт ошибся и его ошибка привела его в долину шейха Ади именно потому, что он старался следовать по маршруту, которым намеревался пройти Гурджиев, а не по тому, по которому он действительно прошел. Логичнее было пойти по его следам, а не в соответствии с его планом путешествия, и посмотреть, куда они приведут.

Гурджиев рассказывает, что через два месяца после переправы через реку Араке он добрался до города «Z». Беннетт опознал — как я считаю, правильно — в нем город Захо в иракском Курдистане. Это пограничный город, близко расположенный и к Турции, и к Сирии и стоящий на одном из притоков реки Тигр. Затем они прошли через какой-то перевал «в направлении к Сирии». На этом перевале они должны были добраться до водопада, названного «К», перед тем, как повернуть в Курдистан. При взгляде на карту представляется странным, что он говорит о повороте к Курдистану в то время, как уже находился в Курдистане. К тому же не имело смысла направляться в сторону Сирии, если их целью — как полагал Беннетт — была долина поблизости от Мосула. Город расположен гораздо ниже по реке Тигр и к тому же в противоположном от Сирии направлении. Мне казалось, что они направились на северо-восток от Захо, вверх, а не вниз по долине Тигэа, к городу Сизре. Примерно там, судя по моей современной карте Восточной Турции, Тигр был перегорожен плотиной, в результате чего в расположенных выше долинax образовалось большое «многопальцевое» озеро. Я не смог найти каких-либо упоминаний о водопадах в этом районе, но поскольку там Тигр стремительно течет по глубоким и узким ущельям, представляется вероятным, что один водопад находился выше Сизре до строительства плотины. На моей карте гораздо дальше на юго-восток от Захо был отмечен на турецком языке город Чукурджа. На британской карте того района этот же город называется Киркук. Если бы Сизре мог иметь иное написание — Кизре, тогда он явно и был гурджиевским городом «К», от которого они должны были повернуть в другую сторону.

Вот там-то его друга и укусил ядовитый паук. Не сказано, где это случилось, но сообщается, что путешественники оставили свои поиски долины Изрумин и направились в город «Н», где они остановились в доме армянского священника. Именно здесь они обнаружили старую карту «допесочного Египта». Моя карта этого района вполне четко указывает, что этим городом должен был быть Нусайбин — очень древний город на притоке реки Чабур. К тому же Нусайбин расположен строго на восток от Сизре (или Кизре). Если бы друзья направились из Захо на север вдоль Тигра, то добрались бы до водопадов выше Сизре и повернули бы на восток к Нусайбину. Это совпадало со схемой описанного путешествия и однозначно указывало на то, что они и не намеревались идти в Мосул или в долину шейха Ад и, как вообразил себе Беннетт.

Теперь я начал подозревать, что отождествление «Нивси» с Ниневией и, следовательно, с Мосулом, было сделано Гурджиевым для отвода глаз, дабы сбить со следа случайных «охотников». Я не нашел никакого подтверждения того, что Мосул или Ниневия когда-либо назывался Нивеи, хоть и не собирался отправиться туда и проверить свою догадку на месте, так как город находится в иракском Курдистане. Обнаружил же я другое — что Нусайбин когда-то назывался Нисиб и что в нем находилась знаменитая академия. Это заведение было обязано своей славой, если и не происхождением, одному событию, имевшему место в 449 году в городе Эдеса[40], примерно в 190 километрах дальше на восток. В то время в восточной церкви разгорелись яростные дебаты по поводу природы божественности Иисуса Христа — открыто схлестнулись две школы мысли, неточно называемые диофизитской и монофизитской. Поборники первой школы утверждали, что Иисус родился человеком и потом был соединен с Богом. Ее самым ярым защитником был Нестор (скончался около 451 г.), сирийский священнослужитель, ставший патриархом Константинополя (в 428–431 гг.). Монофизиты учили, что Иисус был рожден Богом. Таково в целом и ныне ортодоксальное учение церкви, а диофизитизм был запрещен как ересь. Однако он продолжал существовать как подпольное движение, несмотря на то, что Нестор был объявлен еретиком и скрылся в Верхнем Египте.

В середине пятого столетия Эдеса могла похвастать одной из самых крупных епархий в мире и тремя теологическими школами — армянской, сирийской и персидской. Последняя считалась одним из важнейших центров знания не только в Эдесе, но и во всем свете. Однако она была не по нраву местному епископу Киру вследствие его симпатий по отношению к Нестору. В 489 году император Зенон по его наущению закрыл персидскую школу, а ее учителя были изгнаны. Многие из них пересекли границу тогдашней Персии и осели в Нисибе, то ли основав там школу, то ли укрепив уже существовавшую. Поскольку во II веке Нисиб имел самую крупную общину и школу евреев в регионе, более чем вероятно, что он и был Нивеи Гурджиева и что его потерянная долина находилась где-то в округе.

Все это стало понятным, и начала вырисовываться некая схема. В Северной Месопотамии, всего лишь в сорока километрах к югу от Эдесы, находился древний город Харран, который служил когда-то домом патриарху Аврааму и в котором, согласно Библии, был похоронен его отец Терах. В этом же городе были сохранены «Герметики» на протяжении эпохи обскурантизма в Европе и почти до его разрушения Чингисханом в XIII веке. Если Гурджиев действительно нашел карту «допесочного Египта» в доме священника в Нисибе, тогда вполне вероятно, что это каким-то образом связано со школой персов, переехавшей в этот город в 489 году. Школа эта обязана своим рождением Эдесе и почти наверняка поддерживала контакты с какой бы то ни было школой в Харране. Напрашивается очевидный вывод: если уж я собрался искать следы Сарманского братства, описанного Гурджиевым, тогда начинать мне следовало с этого региона к северу от Сирии.

Было кое-что еще, что привлекало мое внимание и побуждало к исследованию. Это было пропавшее царство Джоммаген, находившееся севернее Эдесы. Там, как мне было известно, еще до эпохи Иисуса был воздвигнут удивительный памятник, который — было у меня такое странное предчувствие — как-то связан с историей волхвов. Я не знал, в чем заключалась эта связь, но мне казалось, что этот памятник — что-то вроде турецкой пирамиды — хранил глубокую тайну, саму по себе заслуживающую исследования. Я также подозревал, что он мог быть связан с гурджиевским Сарманским братством, хотя опять же пока оставалось загадкой, что это была за связь. Так как Нусайбин, Харран и Джоммаген находятся в Турции, они были вполне доступны и, следовательно, в отличйе от Ирака, открыты для исследования. Поэтому самым разумным представлялось поехать и посмотреть самому.