– У меня было впечатление, – сказал он наконец, – что господин Гийоме…

– Такая договорённость действительно была, но я пришёл к выводу, что его таланты, по-видимому, лежат в другой области. Разумеется, секретарская работа, строго говоря, не входит в круг ваших обязанностей, но для меня было бы большим облегчением, если бы вы взяли её на себя.

– Как вам угодно, полковник, – довольно сдержанно ответил Рене.

Он ничего не имел против лишней работы – чем больше, тем лучше… но почему полковнику не сказать ему прямо: «Я попал в затруднительное положение, помогите мне, пожалуйста».

Выйдя из каюты, Рене увидел спускавшихся по трапу Гийоме и Маршана. Завидев Рене, бельгиец злобно прищурил свои бесцветные глазки:

– А, господин де… Мартерель! Говорят, вы собираетесь стать секретарём полковника? Ну что ж, желаю успеха.

– Благодарю вас, господин Гийоме, – отвечал Рене, глядя ему прямо в глаза. – И, к вашему сведению, меня зовут Мартель.

Отступив в сторону, чтобы дать дорогу Маршану, он услышал, как Гийоме прошипел у него за спиной:

– Милорд сегодня не в духе.

– Так ты, дурак, и не приставай к нему, – проворчал в ответ Маршан.

Обернувшись, Рене встретился глазами с Маршаном, который дружелюбно ему улыбнулся и пожал плечами. Рене улыбнулся и кивнул в ответ, а выбежав на палубу, встряхнулся, как большой мокрый пёс.

– Брр… что за мина! А голос!.. Вспомнив слова Лортига: «Не человек, а прямо червяк», – Рене рассмеялся и окончательно повеселел.

ГЛАВА IV

– Что ещё случилось, дед? – спросил Бертильон, распаковывавший тюк. – Неужели опять мул свалился в пропасть?

Разговор происходил в полуразвалившейся хижине на перевале. Потоки ледяного дождя хлестали по крыше и нависшим вокруг скалам. Дувший с ледников ветер проникал в каждую щель, и людям, которые ещё недавно брели по жарким, удушливым болотам близ Гуаякиля, казалось, что он острее ножа.

В ответ на вопрос Бертильона Маршан только презрительно хмыкнул.

– Мул? – воскликнул Лортиг. – Будь моя воля, в пропасть полетел бы кое-кто другой. Вы только подумайте, мальчики, этот трусливый прохвост взял и сбежал!

Де Винь широко раскрыл глаза.

– Сбежал! Кто? Червяк?

Эта кличка пристала к Гийоме; за глаза его теперь только так и называли.

– Чёрта с два, – проворчал Маршан. Стоя спиной к остальным, он грел руки, согнувшись над дымящим очагом.

– Да нет, – досадливо бросил Лортиг. – Переводчик. Удрал ночью – скорее всего, отправился догонять погонщиков мулов, которые повстречались нам вчера.

– Но почему это он удрал?

– По-видимому, его напугали рассказами о хиваро. Во всяком случае, его нет.

– Что же мы теперь будем делать, доктор? Маршан пожал плечами.

– Вернёмся в Кито и наймём другого.

– В Кито!

Офицеры вскочили на ноги.

– Опять спускаться по этому собачьему ущелью? Чёрт знает что! Это уж слишком!

– Ничего особенного, – хладнокровно заметил Маршан. – Переводчики всегда удирают, если им предоставляется случай, – такая уж это порода. Новому надо будет внушить, что мы свернём ему шею, если он попытается выкидывать какие-нибудь штуки.

– Но опять спускаться!

– Вернуться нужно будет, конечно, только одному или двоим. Остальные с мулами и багажом будут дожидаться здесь. Лортиг окинул взглядом хижину и сделал гримасу.

– Нечего сказать, приятная неделька ждёт нас в этой гостинице.

Сначала полковник хотел послать в Кито только Маршана с двумя индейцами, а самому с отрядом ждать их возвращения, разбив лагерь в каком-нибудь укрытом от ветра месте, гели только поблизости удастся найти что-нибудь подходящее. Но тут обнаружилось, что часть продовольствия, закупленного в Кито, никуда не годится. Тогда полковник решил, пока Маршан ещё не отправился в путь, тщательно осмотреть все запасы, чтобы тот мог потребовать замены недоброкачественных товаров, попавших к ним по ошибке или подсунутых мошенниками-торговцами. Результаты осмотра привели Дюпре в такой ужас, что он решил сам вернуться в Кито. Вдобавок ко всему оказалось, что одна лошадь и несколько мулов больны.

– Господа Мартель, Лортиг и Штегер, – сказал Дюпре, входя вечером в хижину. – Прошу вас приготовиться – завтра рано утром вы отправитесь со мной в Кито. Остальные будут ждать нас здесь. Замещать меня будет доктор Маршан.

Маршан взял его под руку и вывел за дверь, под приливной дождь.

– Ну что ж, по крайней мере, один человек у тебя будет работать без понуканий. Знаешь что, раз уж ты едешь, возьми с собой и Гийоме.

– Гийоме! Ты шутишь? Чего нам стоило втащить его сюда!

– А ты подумал, чего нам будет стоить тащить его с собой дальше? Надо что-то придумать; не можем же мы столкнуть его в пропасть, а если мы оставим его где-нибудь по дороге против его воли, папаша устроит скандал. Остаётся одно – нагнать на него такого страху, чтобы он сам сбежал. Надо его немного потаскать по горам и показать ему, что его ждёт, – быть может, он решит, что европейский климат ему полезнее.

– Я полагал, что ты достаточно хорошо меня знаешь, Рауль, – сурово сказал полковник. – Как ты мог предположить, что я соглашусь на подобный план?

Маршан ухмыльнулся, нимало не смутившись.

– Ну разумеется, Арман. Когда же ты соглашался с моими гнусными замыслами? Пускай остаётся со мной; если он в твоё отсутствие свалится в водопад, ты будешь ни при чём. А моя репутация все равно погибла.

Полковник ничего не ответил, но, вернувшись в хижину, приказал Гийоме собираться. Ко всеобщему удивлению, Червяк не возражал. Экспедиция ушла в горы, не дождавшись запоздавшего почтового парохода. Теперь европейская почта уже наверняка прибыла, и Гийоме надеялся получить благоприятный ответ на посланное из Вальпарайсо письмо, в котором он умолял отца разрешить ему вернуться в Брюссель.

После двух дней изнурительной переправы через скользкие скалы и вздувшиеся потоки маленький отряд полковника наконец добрался до Кумбайи. расположенной в верхней части долины Кито. Они остановились в доме знакомого чиновника, откуда до Кито было легко добраться верхом.

Рене в изнеможении повалился на постель. Он был покрыт синяками, все тело у него болело, но тем не менее он был признателен сбежавшему переводчику, благодаря которому он всё-таки получит драгоценные письма из дома.

Нанять нового переводчика оказалось не так-то просто. Слова «река Пастаса» отпугивали всякого. Незадолго до этого одно из диких племён хиваро, выведенное из терпения непрошеным вмешательством в их дела белых и мошенничеством «цивилизованных» индейцев племени канелос, совершило налёт на миссию, расположенную в нижнем течении реки Напо. Немногий оставшиеся в живых после учинённой индейцами резни перебрались через Анды и теперь рассказывали всякие ужасы.

Перепуганным жителям всюду чудились поклоняющиеся дьяволу людоеды, размалёванные боевой краской; на голове у них торчали перья, в верхней губе – кабаний клык, а у пояса болтались почерневшие головы христиан.

Обещание уплатить вперёд вызвало только новые трудности. Теперь от желающих не было отбою, но все они явно рассчитывали, получив деньги, улизнуть при первой же возможности; да если бы они и остались, вряд ли от них был бы прок. Полковник целыми днями занимался переговорами с надувшими их торговцами н лошадиными барышниками, и просеивание подонков города Кито, как и предвидел Маршан, выпало на долю Рене. Тем временем Лортиг, Штегер и Гийоме развлекались каждый на свой лад: один верхом на лошади с ружьём за плечами, другой в гамаке, с трубкой в зубах, третий в обществе хорошенькой мулатки.

Запоздавшая почта прибыла на четвёртый день. Гийоме, получивший от отца категорическое запрещение возвращаться. пока не восстановит своё доброе имя, впал в состояние тоскливой апатии. Рене пришли трогательные письма с пожеланием доброго пути от Анжелики. Анри и английских родственников, несколько сдержанных строк от маркиза, сообщавшего, что Маргарита уже начала предварительный курс лечения, и пестрящие ошибками каракули Жака, передававшего поклоны от всех слуг и кое-кого из крестьян. Сама же Маргарита прислала целый дневник, написанный в бодром тоне: тут были и последние домашние новости, и отрывки, из прочитанных ею книг, и рассуждения о греческой поэзии и французской прозе XVIII века. Из тетради выпал сложенный вдвое листок в котором лежали несколько засушенных лепестков душистого майорана.