- Вы не должны мне ничего дарить. Вы и так дали мне слишком много.

Я повторяла одно и то же каждый год, прежде чем открыть подарки, и каждый год он улыбался и, молча, наблюдал. Первой я открыла плоскую коробочку. Было такое ощущение, словно в конверте находились какие-то бумаги.

- Что это? Контракт на миллион долларов?

Я сморщила губы и повернулась, дотрагиваясь подбородком плеча - моя лучшая поза для обложки альбома.

- К несчастью, нет. Однако, твой голос звучит мягче последние пару дней. Возможно, эта особенность взросления сделает из тебя достойную рок-звезду.

- Правда? Я по-другому говорю?

Я пыталась сосредоточиться на печатном документе, лежащем передо мной, и сохранять спокойствие. Мои волосы посветлели, голос изменился. Конечно же, у дяди Ллойда начали появляться подозрения.

- О, Боже мой! - выпалила я, поняв, наконец, смысл слов на бумаге. - Это документ на мамин дом. Тут мое имя.

- Теперь это твой дом по праву.

Это была одна из миллиона других причин, почему дядя Ллойд был моим супергероем.

- Это... Это слишком. Я не могу принять...

- Яра, мы оба знаем, что дни мои сочтены. Мне совсем не нравится то, что ты вынуждена взрослеть так быстро, но мне нужно убедиться, что о тебе позаботятся, когда меня не станет.

- Вы обещали не говорить подобных вещей. Иначе они быстро сбудутся.

- Хорошо, - он сложил перед собой руки. - Как на счет очевидных вещей? Ты заслужила право на собственность этого дома уже давно. У тебя не было нормального детства, малыш.

Он был прав. Моя мама никогда не готовила, не делала уборку и не стирала. По сути, она никогда не делала и большинства из этого. Несколько дней она не вставала с постели, потому что была слишком уставшей. У нее было слабое сердце. Я думала, это моя вина, пока дядя Ллойд не рассказал правду. Я бы каждую ночь приходила к ее комнате, чтобы пожелать спокойной ночи, а она бы говорила мне, что ее сердце болит из-за меня и моего папы. Я почти не помнила своего отца. Он умер, когда мне было три, но в те времена он и я были воображаемой командой. Вместе мы причиняли боль маме.

После ее смерти мой дядя объяснил, что ее слабое сердце было таким по состоянию здоровья. При этом она была подавлена - что отличается от больного сердца - из-за смерти папы и от того, что не могла дать мне лучшую жизнь. Я все спрашивала, правда ли это.

B течение первых нескольких лет после переезда к дяде Ллойду, я каждый день ходила в свой старый дом, надеясь, что мама волшебным образом появится снова. Когда мне исполнилось тринадцать, мой дядя разрешал мне проводить выходные в одиночестве, когда я того хотела. В шестнадцать он позволил жить там одной постоянно, при условии, что я буду навещать его каждый день. Это был наш секрет, и если бы кто-нибудь спросил, то мне пришлось бы сказать, что я живу с ним. Но никто никогда не спрашивал.

Сейчас мне восемнадцать, и это уже никакой не секрет. Его место заняла новая тайна, которую мы не могли разделить. Мне приходилось скрывать правду от человека, который никогда ничего не скрывал от меня. Я бы вернулась через несколько дней и притворилась бы, что ничего не изменилось. Дядя Ллойд никогда бы не узнал об этой русалочьей ерунде, и мы бы могли вернуться к нашей обычной жизни.

- Спасибо, - сказала я. - Это много для меня значит.

Я помнила угрозу Трейгана прийти и забрать меня, если я задержусь, и мой пульс тут же участился. Я не хотела, чтобы он появлялся, не хотела объяснять дяде Ллойду, кто он такой. Мои руки тряслись, пока я торопливо разворачивала следующий подарок.

Это был кулон, сделанный из сероватого камня. Через его отполированную поверхность пробивались темно-красные жилки.

- Спасибо, он мне нравится, - сказала я в спешке, презирая Трейгана за то, что приходится второпях праздновать свой день рожденья.

Дядя Ллойд раздался своим глубоким, раздутым смехом.

- Ты не увидела самую приятную часть. Открой его. Это медальон.

Внутри надтреснутого камня я нашла фотографию своих мамы и папы. Они выглядели молодыми и счастливыми. Я поближе изучила бы отца, потому что для меня он был неким незнакомцем.

- Ох, - это все, что я могла сказать.

- Он тебе не понравился?

- Я бы предпочла, чтобы их фото было у меня.

- Яра, они твои родители. Они дали тебе жизнь. Всегда храни память о них.

Я закрыла медальон, потирая большим пальцем по гладкой поверхности.

- Что это за камень?

- Это старый морской камень. Защищает тех, кто xранит его у своего сердца.

Я не хотела оставлять его. Что если ему станет хуже, пока меня нет? Или что если... Я не могла даже думать о том, что потеряю его. Это была бы жизнь без солнца. Я протянула украшение дяде.

- Вы поможете мне надеть его?

Дядя Ллойд закреплял застежку, пока я держала волосы. Камень низко висел на моей груди, и я чувствовала кожей его холод. Когда я повернулась, чтобы поблагодарить его, у меня сильно закружилась голова и качнулась вперед.

- Осторожно, - он держал меня за плечи. - Ты в порядке?

Я несколько раз зажмурила глаза, пытаясь отогнать головокружение.

- Да, прости... просто слабое головокружение.

Хотя на самом деле оно было не слабое. Оттенки синего и красного вспыхивали в моем взоре, a мои конечности напоминали липких червей. Трейган говорил, что нам может стать плохо, если проводим слишком много времени не в воде. Если это то, что он имел ввиду, и вылечить это мог дым от водорослей на фестивале.

- Наверно тебе лучше присесть, - сказал дядя Ллойд.

- Я в порядке. Просто я не ела с тех пор, как... Черт, я не ела весь вчерашний и сегодняшний день.

Как я могла забыть о еде? Мой живот даже ни разу не урчал. Никакой боли от голода или других признаков. Если морские жители не ели, то я бы просто взбесилась. Я любила вкус еды и не хотела с ним расставаться просто потому, что я частично превратилась в рыбу.

- Должно быть, упал уровень сахара в крови. Как насчет торта?

Я заставила себя улыбнуться.

- Именинный торт?

- Лучший в своем роде, - он отрезал два кусочка и положил их на тарелки.

- Что? Без именинной песни? - передразнивала я, до сих пор чувствуя головокружение.

- Ты у нас певец, не я. Я бы не хотел мучить тебя в твой особенный день.

Он был прав. Пение не входило в число его талантов. Садоводство, резьба по дереву, починка лодок - это то, что он делал лучше всех.

Я воткнула свою вилку в первый кусочек торта, надеясь, что смогу его распробовать. Если я не чувствовала больше голода, не потеряла ли я чувство вкуса? Сыроватый кусочек из темного шоколада c застывшим сливочным кремом скользнул на мой язык. Упав, он разлился сладким, более глубоким, чем когда-либо, вкусом по всему рту.

- Ммм, - протянула я с удовольствием. - Это самый вкусный торт, который я когда-либо пробовала.

Определенно, я не потеряла свои вкусовые ощущения. Во всяком случае, они усилились... или же торт был слишком замечательный. Я не была уверена.

- Рад, что тебе нравится. Я заказал его в семейной пекарне в Кисе. Местные жители восхищаются тем, какая замечательная у них выпечка.

- Они не врут. Чертовски верно.

- Приятно слышать такие похвалы, - он ухмыльнулся, пока я заталкивала в рот кусочек, на котором было больше шоколада.

Я не могла поверить, как быстро я закончила. Я боролась с желанием облизать свою тарелку.

- Можно мне еще кусочек?

Он толкнул коробку через весь стол.

- Угощайся. Не хочешь отдохнуть? Ты выглядишь так, словно готова выбежать за дверь сию же минуту.

Чувство вины - странная штука. Мой живот заполнила тревога, окончательно отбив у меня аппетит. Hа оставшемся торте можно было прочитать «Счастливого Рождения, Яра», выведенное розовой глазурью. Слово «День» мы уж съели. Совпадение, потому что несколько коротких минут были всем, что я оставила своему дяде.

- Дядя Ллойд, мне нужно уехать кое-куда на несколько дней.

Морщины вокруг его глаз стали глубже, количество их увеличилось, как только он вынул вилку изо рта. Немного глазури пристало к его нижней губе.