— Вызывать помощь? — спросил Шурик, но я отрицательно помотал головой.

— Вызовем, когда подъедем к Кольцевой. А то все напортачат. Бавыкин едва услышит, наложит в штаны и прикажет всех хватать немедленно. Пусть доберутся до нужного адреса и спокойно начнут свою разборку.

«Мерседес» плавно увеличивал скорость. Мы отпустили его достаточно далеко и, чтобы совсем не потерять, вынуждены были выжимать из служебных «жигулей», уже изрядно потрепанных, все, что возможно, и даже немного сверх того. Если бы те заметили за собой погоню, то на трассе они оторвались бы от нас максимум на пять минут. Гусь свинье не товарищ, рожденный на ВАЗе летать не может. Но они ехали спокойно. К тому же нам помогало солнце — оно было им в спину и не давало возможности оглядываться.

До Кольцевой дороги мы долетели быстрее, чем я ожидал.

— Вызывай! — скомандовал я Шурику.

Он немедленно наклонился к микрофону и скороговоркой забормотал:

— Похищение объекта. Следует по Волоколамскому шоссе, срочно вызываем помощь. Как меня поняли?..

Рация коротко хрюкнула в ответ, и Шурик удовлетворенно кивнул.

— Принято. Не сорваться бы со связи. Километров через десять будем уже на пределе слышимости.

— Ничего, подтянутся, — сказал я, беспокоясь об этом меньше всего.

Пусть Китаец увязнет поглубже — это главное. Не станет же он Рамзеса сразу убивать, вначале попытается выяснить, нельзя ли свои денежки вернуть. Хотя, конечно же, он очень скоро поймет, что такие попытки бесполезны. Рамзее тоже не дурак, будет вертеться, как уж, врать и наобещает что угодно. Поэтому время у нас есть.

Шоссе было изрядно забито транспортом, это сильно ограничивало прыть «мерседеса» и облегчало нашу задачу. Хорошо еще, что погода стояла нежаркая и двигатель нашей машины грелся не очень сильно. Тем не менее спидометр щелкал километры как жареные семечки. На тридцать втором километре вновь ожила рация.

— Замедляет ход! — передал с передней машины Серега Аристов. — Внимание!

— Может, поменяемся? — предложил я.

— Пока идем нормально, не стоит, — прозвучал ответ. — Еще пару километров пройдем за ними.

Но пару километров проехать не удалось.

— Поворачивает! — возбужденно сообщили с передней машины.

Я и сам уже видел, как «мерседес» пошел полевой дорогой вправо от магистрали к темной кромке леса.

— Не ходи за ним! — закричал я. — Пусть уйдет подальше, выжди немного и пока спрячься!

— Что за черт! — недоуменно сказал Шурик. — Куда они? Там же ничего нет.

Словно штурман, он держал в руках карту-километровку, открытую на том участке, где мы сейчас находились.

— Значит, есть, — отрезал я. — Теперь карты быстро стареют. За год не то что поселок — город могли отгрохать. Специально для бандитов.

Едва «мерседес» скрылся за пригорком, мы помчались вслед по узенькой асфальтовой нитке. Теперь моя машина шла первой. Эту дорогу не ремонтировали, наверное, десяток лет или даже больше, многие выбоины превратились в ямы, то и дело я крутил руль, жал на тормоза, но миновать все ухабы все равно не мог. На одном из ухабов Шурик крякнул, врезавшись головой в потолок кабины, и покрепче ухватился за ручку.

Машина ворвалась под кроны первых деревьев, и я до отказа нажал педаль тормоза. Мгновенная картинка открылась передо мной, будто остановленный кинокадр. Неподвижный «мерседес» с открытой задней дверцей, из которой головой вперед вываливалась безвольной тряпичной куклой человеческая фигура. Увиденное на какое-то время парализовало меня, и те, в «мерседесе», начали действовать первыми. Скорость, с которой «мерседес» развернулся на узкой дорожке, показалась мне невероятной. За рулем машины сидел классный водитель, он уже мчался, целясь в лоб моим «жигулям», пытаясь ошеломить, сбросить с дороги ударом и исчезнуть без следа. Нас разделяло около двухсот метров, и в оставшиеся мне секунды я успел развернуть и поставить «жигули» поперек дороги и выскочить из кабины с воплем, адресованным Михайлову:

— Стреляй!!

Пистолет уже лежал в моей руке, патрон всегда сидел в патроннике, вопреки запрещавшим это идиотским милицейским инструкциям, и я просто несколько раз нажал спусковой крючок. Рядом оглушительно хлопнул пистолет Шурика. Отскакивая с пути летящей машины, я успел разглядеть пулевые отверстия в затемненном лобовом стекле прямо перед водительским сиденьем, а потом раздался хрустящий металлический удар — «мерседес» врубился точно в середину нашей машины, отбросив ее на несколько метров, и замер.

Одним прыжком я очутился у дверцы и рванул ее на себя.

— Стоять!!! Милиция!

С другой стороны в машину рвался Михайлов, сзади уже подбегал Аристов со своим напарником.

Водитель «мерседеса» сидел, уронив голову на руль, удерживаемый лишь ремнем безопасности. Я шевельнул его за плечо. Открытые глаза мертво смотрели прямо перед собой: одна из наших пуль угодила ему в переносицу. Еще один на заднем сиденье тоже был ранен и, по-видимому, серьезно — я слышал его тяжелое, клокочущее дыхание. А третьему пока повезло — он был совершенно невредим. Тихонько подвывая от страха, он царапался в заднюю дверцу, пытаясь отыскать ручку. Я вытащил его за ворот пиджака и швырнул на землю, врезав ботинком в печень.

— Лежать! Руки за голову!

Потом повернулся к Михайлову, кивнув на тело Рамзеса — неподвижный темный холмик на обочине.

— Шурик, быстро посмотри, что с ним.

Пока Михайлов бежал туда, — я перевел дух и попытался успокоиться, если это вообще было возможно. Я видел, как Шурик склонился над Рамзесом, перевернул его и на секунду замер. Потом выпрямился и не торопясь пошел обратно.

— Мертв, — сообщил он спустя минуту. — Удавкой задушили.

Тогда я шагнул к лежащему на земле бандиту. Я взял его за волосы, рывком задрал голову вверх и вдавил в щеку ствол «Макарова».

— Где Китаец? — яростным шепотом сказал я. — Кончу прямо здесь, тварь!

— Не знаю, я не знаю, клянусь, не знаю, — запричитал он, и я видел, что он врет. Он не боялся, что я его убью, он мне не верил оттого, что твердо знал: менты так не делают, они не убивают задержанных, и от ощущения бессилия я почувствовал, что на глаза у меня наворачиваются слезы.

— Нет! — неожиданно крикнул Михайлов. — Не здесь! В машину его! Стрелять будем там. Было два трупа, будет три. В машину!

Он яростно рванул бандита, подтаскивая к открытой дверце «мерседеса». У того мгновенно остекленели глаза, в следующее мгновение он уже отчаянно бился в наших руках, упираясь и завывая:

— Не-ет! Не надо! Я скажу-у! Все скажу-у!

Он поверил Михайлову. Ему не хотелось умирать.

* * *

Занесенная западными ветрами жара обрушилась на город, как беспощадный враг. Столбик термометра скакнул сразу на десяток градусов вверх, зной мгновенно прокалил землю до глубины линий метрополитена, полные женщины утомленно обмахивались в вагонах сложенными газетками, а в автобусах, где из-за тесноты обмахиваться было нельзя, поочередно падали в обморок. Пьющие на жгучем солнце алкаши выпадали в осадок после первого стакана, устилая телами газоны на остановках наземного транспорта. Люди покупали пепси-колу, лишь еще больше распаляющую жажду, и мечтали о социалистическом квасе и газировке.

В гольцовском «БМВ» кондиционер отсутствовал и салон нагревался не хуже, чем в отечественной «таврии». Жара не слишком беспокоила Славича, разве что он больше потел, отдавая излишне приобретенные солнечные калории. Гораздо сильнее раздражала пыль и грязь, облепившая его за полдня поездок по городу. Он мечтал о своей квартире с прохладным душем, мылом и мочалкой.

Телефон так некстати очаровавшего секретаршу Дину симпатичного парня по имени Леонид был записан на некоего или некую Гельфанд И. М., проживавшую в отдельной квартире в Спартаковском переулке. Эта квартира находилась на втором этаже старого дома из красного кирпича и имела стальную дверь с глазком. Ее окна выходили во двор, где в утоптанной до крепости бетона почве все еще жили странным образом толстые старые липы и тополя. Двор был грязен и пуст, тут не гуляли дети и юные мамаши с колясками, словно все вокруг — и люди, и дома, и деревья — договорились умереть разом, в один день.