Гута раскрыл банки, наполнил рюмки коньяком и жестом радушного хозяина пригласил Славича к столу.

— Итак, за встречу, Игорь Николаевич, — сказал Гольцов.

Славич несколько секунд рассматривал небо сквозь рюмку с янтарной жидкостью, потом, плюнув про себя, одним глотком выпил коньяк.

— Чем обязан? — спросил он.

Гута словно не услышал вопроса.

— Убедительно рекомендую маслинки с анчоусами. До сих пор не могу понять, как они, мерзавцы, ухитряются их туда засунуть. Адский же труд. Наверняка вручную делается. Впрочем, давайте, Игорь, еще по одной.

На этот раз налитую Гутой рюмку Славич демонстративно отодвинул подальше и, насупившись, посмотрел в глаза гостя. Гольцов понял и тоже посерьезнел.

— Ну хорошо, — произнес он уже иным тоном, — черт с ним, с коньяком, это успеется. Я действительно по важному делу. Хочу предложить вам работу.

— Работа у меня есть, — ответил Славич.

— Я хочу предложить тебе работу, — повторил Гольцов, — и мне нужно, чтобы ты согласился.

— Забавно все же, — Славич мрачновато усмехнулся и крутанул головой, — совсем недавно я за тобой по тайге бегал, а сегодня ты ко мне приходишь и на службу зовешь.

— Это было давно, — ровно и без малейшего волнения ответил Гута. — Времена сильно изменились, Игорь. Я не тот сегодня, да и ты уже другой. Я о тебе много знаю, ты не думай. Знаю, почему ты из конторы ушел, например…

— Ничего ты обо мне не знаешь.

— Знаю, Игорь, знаю. — Гута засмеялся, шевельнул рукой, словно отметая в сторону невидимую пылинку. — Поэтому не попрошу ничего лишнего. А дело у меня не слишком сложное. Меня, видишь ли, кто-то хочет убрать. А я не знаю, кто и почему. Но знать должен обязательно.

— Убить? — спросил Славич.

— Убрать, — поправил его Гута, но Славич не понял разницы.

— Охранять я тебя не стану, — сказал он. — Это не по моей части. Дуболомов на улице сколько угодно можешь себе набрать.

— Меня не надо охранять, — возразил Гольцов, — охранников у меня и так хватает. Мне нужно знать: кто. И почему. Больше ничего и не потребуется.

— Почему ты думаешь, что я соглашусь?

— А почему нет? — удивился Гольцов. — Что тут такого? Обычная работа. То есть, для тебя в нынешнем качестве — самая обычная. Ты детектив или нет? Ну вот. Я что, прошу, чтобы ты замочил кого-нибудь? Ограбил? Я ведь тебя знаю: ты законник, до самой смерти ментом останешься. Чуть колупнешь тебя, а там пуговицы начищенные. Что — разве не так? — Гольцов довольно засмеялся. — Поэтому ничего подобного я от тебя требовать не собираюсь. И в мыслях нет. А пришел — потому что тебе доверяю.

— Мне тебя облобызать от радости или как? — спросил Славич.

— Обойдемся. Но я серьезно, Игорь. Ты понимаешь, не верю никому. Трудно стало с народом. Одни псы вокруг. Только и ждут, чтобы продать тебя да рвануть кусок пожирнее. А те, которые не продают, годятся только для того, чтобы по башке кому-нибудь дать. Дебилы.

— Что же ты друзьями не обзавелся на такой случай? — поинтересовался Славич, и Гольцов, быстро взглянув на него, ощерился в улыбке, обнажив плотно посаженные желтые зубы.

— А у тебя у самого, Славич, друзья есть? Вот так-то. Это дело не простое. Может быть, даже совсем невозможное.

— Значит, ты пришел меня в друзья звать, — заключил Славич.

— Нет, — мотнул головой Гольцов. — Я пришел предложить тебе контракт. Помоги мне, Славич. Найди мне эту паскуду. Только найди, больше мне ничего не нужно. А потом… Оплата будет такая, что ты со своей подругой — ее, кажется, Зоя зовут? — до конца года сможешь на Канарских островах загорать.

— Подругу мою не трогай, — Славич мгновенно начал наливаться злобой, Гольцов понял причину и поспешно замахал на него руками.

— Да ты что! Я случайно узнал, позвонил как-то тебе, подошла девушка, я представился, сказал, что старый знакомый по работе, она представилась в ответ…

— Ладно, — успокаиваясь, сказал Славич. — Собственно, почему ты решил, что тебя хотят шлепнуть?

— Это, знаешь ли, чувствуешь. Организм у меня такой. Опасность кожей ощущаю. Потому и жив до сих пор.

— Да… — Славич поскреб в затылке. — А может, тебе лучше с этим делом к врачу обратиться? Путевочку в санаторий и все такое. Кожу свою подлечишь…

Гольцов не обиделся. Полез в карман и вытащил два сложенных листка бумаги.

— Это я пару недель назад в почтовом ящике нашел. А это — пришло в офис.

На половинках стандартного листа был отпечатан на машинке заглавными буквами один и тот же текст: «УБИРАЙСЯ ИЗ ГОРОДА».

— Завистники, шутники, недоброжелатели. Это все?

— Вчера вернулся домой и увидел на ручке двери гранату.

— Гранату? — заинтересованно переспросил Славич.

— К счастью, не настоящую. Имитация, подделка. Просто предупреждение. Пока.

— Может, ты кого обидел? Контракт нарушил, деньги не заплатил или заплатил мало, — предположил Славич первое, что пришло в голову, и наткнулся на откровенно иронический взгляд Гольцова.

— Игорь, дорогой мой, если кого обижаешь, то обиженных, как правило, знаешь в лицо. А также знаешь, чего от них ожидать. В моем случае я даже предположить не могу, откуда ноги растут. Нет причин, вот в чем дело.

Своих проверял? — спросил Славич.

— У меня обиженных нет, я за этим слежу внимательнее профсоюза. Хотя очень возможно, что сидит рядом какая-то сука… А сейчас я на дно ушел, прячусь. И мне это надоело.

— Слушай, а может, ты напрасно воспринимаешь так серьезно? Может, действительно просто глупые шутки какого-нибудь сопляка?

— А ты выясни, — сказал Гольцов. — Выясни и скажи мне. А еще лучше найди этого шутника. Серьезно или несерьезно — тут, знаешь… Сегодня цена человеку — пять тысяч баксов. Рисковать без нужды я не хочу.

— Скажи, пожалуйста, зачем ты тогда из зоны дернул? — внезапно спросил Славич. — Тебе же меньше года оставалось?

Секунду-другую Гута смотрел непонимающе, затем по лицу его скользнула улыбка.

— Теперь скажу. Видишь ли, пока я сидел, у меня в столице дело крутилось. И когда на зону сообщили, что один шустрый паренек пытается его у меня перехватить, я был вынужден принимать меры. Иначе сегодня бы штаны купить не на что было.

— Так уж! — усомнился Славич.

— Почти так. К тому же в этом деле были не только мои интересы.

— Ну и что? Все равно до столицы не добрался. Все впустую.

— С чего ты взял? — удивился Гута. — Да мне всего нужно было сделать пару звонков. Но только лично. Чисто деловые вопросы — откуда деньги взять и куда положить.

— И с шустрым пареньком разобраться, — подсказал Славич.

— И с ним, — кивнул Гута. — Но не так, как ты думаешь. Я его просто раздел. Он до сих пор голодранцем ходит и никогда больше никем не станет. Вот и все.

— Не могу поверить, что для этого надо было в побег идти. Неужели ты не мог звонки прямо из зоны организовать?

— Не мог, Игорь. И не хотел. Я же не девице своей звонил. Ушей вокруг было очень много.

— А я чувствовал, что там все было не просто, — сказал Славич.

— И я знал, что чувствуешь, — спокойно согласился Гута. — Кстати, пришел к тебе и поэтому тоже.

Он снова открыл свой кейс и достал полиэтиленовый пакет, стянутый аптекарской резинкой.

— Тут аванс. Десять тысяч баксов — половина твоего гонорара. Накладные расходы, естественно, оплачиваются отдельно. Расписки не надо.

Славич задумчиво взял пакет, снял резинку и вытащил пачку стодолларовых купюр.

— Не слабо, — сказал он.

Гольцов молча ждал.

«Действительно, до конца года на Канарах, — думал Славич, — если буду таким дураком, что соглашусь. А что, собственно, я теряю? Невинность — она уже давно… Что приобретаю? Двадцать тысяч баксов».

— У меня два условия, — сухо произнес Славич.

— Я слушаю.

— Как только я увижу, что дело не по мне, я тут же бросаю. Немедленно. Деньги, разумеется, верну. Кроме тех, что уйдут на расходы, естественно.

— Не по тебе? — переспросил Гольцов.