- Перья ядовиты, - с улыбкой ответил Ирвальд и потрепал Юрея за шею.

- На вас яд не действует?

- Нет.

- Пора ехать?

- Да, - Ирвальд почувствовал, что в горле пересохло, и негромко прокашлялся, - мне нужно возвращаться в Горы. Поэтому лететь придётся быстро. Готова?

Ярушка кивнула. Румянец по-прежнему играл на щеках. Отблески догорающего костра причудливо плясали в янтарном омуте глаз. Ирвальд вспомнил о поцелуе, который собирался потребовать, и от мысли об этом ему стало жарко. Только бы она не отшатнулась и не убежала прочь...

Юрей нетерпеливо заклекотал и захлопал крыльями. Мощный поток воздуха растрепал длинные волосы владыки, закрыв прядями глаза. Ирвальд тряхнул головой и заметил, что Ярушка больше не смотрит в его сторону. Взгляд её был устремлён в небо, к пушистым облакам, проплававшим над лесом. Он тихо вздохнул, аккуратно поднял девушку и усадил на спину скакуна.

- Надеюсь, в Залесье, тебя встретят с большей радостью, - пошутил Ирвальд. Ярушка не ответила. Плечи её опять поникли, а кровь схлынула с лица.

- Что такое? - резко спросил княжич, нахмурив брови.

- Все в порядке, - неуверенно прошептала Ярушка.

Ирвальд стащил её с ядокрыла и поставил перед собой, крепко сжав хрупкие плечи.

- Не отводи очей, - потребовал он, хватая пальцами подбородок, - рассказывай, что не так в Залесье?

- Меня там не сильно любят.

- Почему?

- Из-за Илая, нашего лесничего. Мой брат велел повесить его.

- Но ты-то тут причём?

- Всё из-за меня.

- Он тоже приставал к тебе? - сквозь зубы спросил Ирвальд.

- Нет, что Вы. Илай бы не посмел. Он вступился за меня.

- И за это его повесили?

- Он зарубил моих обидчиков топором. Один из них был знатного рода.

- А за это казнят?

- Да. Простой люд не может поднимать руку на знать, - девушка грустно покачала головой, - хотя по мне так, это несправедливо.

- А что за обида была?

Девушка опять покраснела и положила ладони на предплечья владыки, отводя их в сторону. Освободившись, она подошла к едва тлеющему костру и присела на корточки...

Воспоминания нахлынули с новой силой, отдавая всё той же горечью, что и год назад...

Ярушка часто ездила в лес верхом на Ванко, собирала цветы и ягоды, купалась в лесном озере. Все об этом знали, и никто никогда не трогал боярскую дочку. В деревнях поблизости её любили и привечали свежим коровьим молоком и мягким хлебом только что из печи. Поэтому девушка не знала страха, бродя по здешнему лесу.

С Илаем она была знакома с детства. Ещё будучи ребёнком, они с матерью гуляли, а молодой лесничий кланялся, приветливо улыбаясь. Едва же Ярушка стала подрастать, взгляд лесничего изменился - стал тяжёлым и задумчивым. Ни для кого не было секретом, что Илай неровно дышал к боярышне, но лишнего себе никогда не позволял.

Вскоре Илай женился на дочери кузнеца, и рассказывали, что в молодой семье все складывалось. К осени ждали первенца.

К тому времени у Ярушки объявился новый жених, Гришай. Не стар и не молод, не беден, но и не богат. Не красавец, но знатных кровей. Ярушке он не сильно пришёлся по душе. Но с братом ему удалось сговориться. И вот уже начинали готовиться к свадьбе.

В воскресенье после утренней службы девушка, как обычно, поехала в лес прогуляться, насладиться последними деньками девичьей свободы. Она расседлала Ванко на берегу озера и пустила выпить воды. Лето выдалось прохладным, поэтому купаться Ярушка не стала, боялась простудиться. Она нарвала цветов и села на берегу плести венок.

Внезапно из чащи показался Гришай.

- Одна? - спросил он Ярушку. Та, слегка помешкав, кивнула.

- Это хорошо.

Что-то в его голосе ей не понравилось. Она поднялась и позвала Ванко. Однако Гришай перехватил коня и привязал его за поводья к дереву.

- Что вы задумали? - испуганно спросила Ярушка.

- Негоже брать невесту, не отведав, так ли она сладка, как кажется, - сказал Гришай, схватил её за плечи и притянул к себе. От него дурно пахло потом и брагой.

Девушка отбивалась от его липких холодных губ, оставляющих на щеках смрад гнилых зубов. Дрожь отвращения пробирала её насквозь.

- Держи её, - крикнул Гришай.

Кто-то схватил Ярушку сзади за талию и рванул к себе. Гришай замахнулся и влепил ей пощёчину, затем вторую. Потом её кинули на землю, лицом вниз. Какой-то мужик уселся впереди неё, навалившись руками на плечи. Гришай между тем задрал её юбки и подогнул колени. Ярушка кричала, но крик её скорее походил на писк.

Внезапно Гришай захрипел и упал. Державший её мужик вскочил на ноги, хватаясь за меч, но не успел вытащить его из ножен. Ударом топора голова его раскололась надвое, и он завалился на спину, брызгая кровью.

Ярушка отползла в сторону, опустила юбки и увидела Гришая, всего в крови, с выпученными мёртвыми глазами. Рядом, тяжело дыша, стоял Илай с топором.

- Спасибо, - только и могла прошептать Ярушка, заливаясь слезами. Илай ничего не сказал, помог ей подняться, оседлать коня и повёл прочь из леса...

Анджей велел повесить Илая, как того требовал закон. Но люди его не поняли - им казалось, молодой боярин будет милосерден к спасителю сестры. Но гневаться на брата в открытую никто не посмел. Зато недовольство обрушилось на Ярушку. Мать Илая голосила на городской площади, проклиная непутёвую боярышню, справедливо считая, что та сама накликала беду, гуляя в лесу без сопровождения. Многие, кто любил Ярушку раньше, отводили взгляд и старались лишний раз не заговаривать.

Особенно тяжко стало, когда жена Илая умерла родами, так и не сумев разродиться. Мать Илая считала, что всему виною горе из-за смерти мужа.

Анджей слушал городские сплетни, скрипя зубами от ярости. Отцово наследство таяло, как церковная свеча, а тут ещё народ нагонял смуту.

Ярушка чувствовала себя ещё хуже: вина терзала сердце, не давая покоя, ей было стыдно за волю брата и безумно жаль лесничего. Поэтому она спросила разрешения уехать к сестре. Брат не противился...

Ирвальд слушал её со странным выражением на лице. Брови его хмурились, а глаза то и дело вспыхивали голубыми искрами. Ярушка никак не могла истолковать его взгляд, и смутилась.

- В Межгорье вы бы тоже велели повесить Илая? - осторожно спросила она.

- Нет.

Ирвальд не знал, как объяснить девушке, что в его мире вряд ли могло произойти нечто подобное. Никто не нападал на тех, кто мог за себя постоять. А кто не мог - прятался либо искал покровителя. Но уж если бы сумели кого обидеть, то семейство пострадавшей не успокоилось бы, пока не разорвало обидчика в клочья. И за это им бы никто и слова не сказал. Напротив, желающих поучаствовать в расправе пришлось бы отгонять палками.

А уж если бы кто и вступился за девушку, то непременно потребовал бы награды - не лаской, так золотом.

- Так что же ждёт тебя в Залесье? - спросил Ирвальд.

- Может, народ уже отошёл, - в голосе Ярушки не было уверенности, но она храбро улыбалась.

- Весть о том, что тебя признали ведьмой, прилетит быстро.

- Анджей спрячет меня.

- Куда?

- В монастырь.

- Славно! И долго ты будешь там прятаться?

- Это лучшее, что может быть, - сказала Ярушка.

- Почему? - от удивления Ирвальд едва не потерял дар речи. Монастырь?

- Брат не сможет дать за меня приданое, и ему это только на руку. А я останусь жива.

Ирвальд громко хмыкнул и издал звук, напомнивший Ярушке кошачье рычание.

- Скажи мне, где сейчас твой брат? Неужели, получив весточку, он не смог добраться до Хорива?

- Не знаю, - призналась Ярушка, - он приезжал еще до суда. Но здесь у него нет такой власти, как в Залесье. А там мою судьбу будет решать он, а не сестра. Я не верю, что Анджей позволит казнить меня.

- До чего ж ты неразумна, дитя, - Ирвальд укоризненно покачал головой, - вверять себя тем, кому выгодна твоя погибель?

- Думаете, у меня есть выбор? - вскипела Ярушка и сжала свои маленькие ладошки в кулачки. Плащ соскользнул с плеч и упал на землю. Ирвальд поднял его и снова укутал её  с головы до ног.