— Хорошо, минуты через полторы — переключайте! — взволнованно произнес Сергей Сергеевич. И тут же зашагал по коридору.
— Что случилось? — слегка испуганно спросила Лариса.
— Думаю, что твоя «8-04» легка на помине. Либо Баскаков ее взял в Питере, либо ухватил хороший хвост. Этот не будет попусту беспокоить…
Когда они входили в кабинет Ларисы, телефон уже звонил. Баринов снял трубку, отозвался и услышал:
— Сергеич, я насчет того, чего ты домогаешься.
— Догадываюсь. Есть что-то интересное?
— Так точно. Была она здесь, поступала в продажу. Купил ее один бывший гражданин города Пензы, у которого теперь большие сложности по жизни. Должна быть там, если прислуга по ошибке не выбросила. Вопросов нет?
— Все понял! — весело ответил Баринов.
Однако, когда он повесил трубку, на лице его появилось озабоченное выражение…
САММИТ В «ЧИК-ЧИРИКЕ»
Веселых прожигателей жизни в областном центре почти что не водилось. Тем не менее, в казино «Чик-чирик», принадлежавшем Светке, посетителей вполне хватало. И доход от него выглядел весьма и весьма солидно. Правда, что именно попадало в этот доход непосредственно из игорных залов, а что приплывало из других мест на предмет отмывки, разобраться было трудно. Наверно, ежели б кто всерьез взялся, то мог бы прикинуть эту финансовую «неувязку», внимательно приглядевшись к тому, сколько в среднем за день снимается с картежных столов, рулеток, бинго и «одноруких бандитов», сколько фишек продано и сколько рубликов по ним получено. Но таковых желающих что-то не находилось. То ли здешние правоохранители сильно за свое слабое здоровье беспокоились, то ли понимали, что за счет заведения это здоровье приятнее поправлять, чем портить. Конечно, где-то и что-то на «Чик-чирик» и его хозяйку подсобрали, сложили в аккуратную папочку и запрятали в уютный сейфик, чтоб иногда напоминать об этом Светуле, если она уж очень оборзеет. Но Булочка была дама скромная и сверхборзоты по жизни не допускала. Все было в рамках приличий, и центр развлечений ни на одной ментовской карте не отмечался как криминогенная зона. Ни драк, ни трупов, ни наркоты — тишь, да гладь, да Божья благодать. Все культурно: поиграл, сходил в бар, перешел оттуда в варьете, где девочки ножками дрыгают и попки показывают. Уютно и пристойно.
Само собой, что и менты всех мастей, и чекисты, и налоговые полицаи прекрасно знали о том, что «Чик-чирик» — место историческое, прежде всего прославленное знаменитым «Чик-чириковским соглашением» октября 1997 года, которое явилось новым этапом в развитии областной оргпреступности и подняло ее на качественно более высокий уровень, заметно приблизившийся к мировым стандартам. Конечно, мемориальной доски, сообщающей всем посетителям об этом факте, перед входом в казино еще не висело, но вся областная общественность, имевшая более-менее тесные связи или служебные контакты с теневой экономикой, была в курсе дела. И хотя средства массовой информации из ложной скромности недостаточно полно освещали то, как соблюдаются положения «Чик-чириковского соглашения», у многих относительно мирных граждан пробегали мурашки по спине при мысли, что договоренности будут нарушены. Ничего хорошего это не сулило.
Сегодня в «Чик-чирике» должен был состояться солидный сходнячок. Или, культурно выражаясь, «саммит». То есть должны были съехаться и поговорить о своих проблемах наиболее крутые авторитеты от контор-участниц соглашения.
Булочку, находившуюся, условно выражаясь, в «декретном отпуске», на совещании должен был представлять Кныш. Конечно, он немного волновался, признает ли его народ за равноправного и не усомнится ли в его полномочиях. Однако ему придавало уверенности то, что, как и обещала Булка, комиссии, наехавшие на город и область после взрыва «Мерседеса» с Крюком и Струмилиным, стали постепенно разъезжаться. И, судя по всему, безо всяких там нежелательных оргвыводов по линии губернатора, а также тех чиновников аппарата администрации, которые рассматривались Булкой как «полезные люди». Иными словами, для тех граждан, которые страдали феодально-байскими пережитками и утверждали, будто подчинение беременной бабе есть позор на всю Евразию, у него была сильная «домашняя заготовка». Публика должна была убедиться, что Булочка в Москве не только дите сохраняет, но и спокойствие родной области.
Осиротевшую контору Лехи, как предполагалось, будут представлять Зубр и Рома. Вот уже второй день, как господин Суровцев покоился на самом престижном в городе Пролетарском кладбище, неподалеку от могилы героя гражданской войны Михаила Ермолаева. Буквально на следующий день после тризны бригадиры стали выяснять, кто же по жизни верхний, но так ни хрена и не выяснили. Обозначился раскол. Половина бригад требовала Зубра, половина — Рому. Базар мог дойти до стрельбы, но нашелся кто-то мудрый, который сказал, что надо послать на «саммит» обоих, чтоб областная криминальная общественность сама определилась, кого она предпочитает видеть лидером в одной из наиболее прославленных и заслуженных преступных группировок. Как ни странно, но довольно здравое замечание некоего Аршина, что «братаны хотели бы видеть фуфло заместо Лехи, а потому нечего у них совета спрашивать», проехало мимо ушей.
Примерно такие же смотрины ожидали и Веню с Кузей. Буквально за день до «саммита» Булочка позвонила из столицы и потребовала включить в повестку дня вопрос о том, что пора определиться, кто будет все-таки главой «Прибоя». Поскольку оба корешка прекрасно знали, что для одного из них хорошо, непременно плохо для другого, то на «саммите» надо было сделать им суровое внушение насчет безоговорочного подчинения коллективно вынесенному вердикту и недопустимости шмалять друг друга у подъездов.
Совсем в иной роли на заседаловку пригласили Черепана и Тромбона. Им отводилась, в общем, скромная роль. То есть ребята должны были либо признать, что их конторы кончились как самостоятельные, с позволения сказать, «юридические лица», что сулило им быстрое трудоустройство и определенное место в жизни, либо не признать и попытаться упираться, отстаивая независимость. В последнем случае это для них ни фига хорошего не обещало. Обоих предупредили, что неявка на «саммит» будет автоматически признана отказом от сотрудничества, после чего разговор с ними будет вестись тоже… хм!.. автоматически.
Все остальные системы были представлены штатными руководителями, и их полномочия никто не мог подвергнуть сомнению. Однако, как предполагал Кныш, настроения у них могут быть, мягко говоря, очень и очень разными.
Конечно, настроения Коли Бегемота или там Фыры, которым всегда объедки доставались, никого не беспокоили. Их, если на то пошло, можно было вообще не звать. Особенно Фыру, который все еще не мог расплеваться со своим гоп-стопным прошлым и вел какое-то сверхдурацкое многоотраслевое хозяйство — то машины угонял, то держал общак ширмачей, то пытался курировать наперсточников, то сгарбузовал из бомжей артель по грабежу вагонов и вообще явно отстал от жизни. К тому же Фыра редко бывал трезв и в приличное общество не входил. Но на всякий случай Кныш его оповестил, потому что знал, что Фырин голос может пригодиться.
Что же касается Вити Басмача и Шуры Казана, то всякие слухи и слушки, доходившие до Кныша наряду с вполне достоверными агентурными данными, заставляли волноваться.
Например, имелась информация, что один из бригадиров Вити, Медведь, о чем-то толковал с Тромбоном. Сам Шкворень будто испарился, но последний раз его «Паджеро» промелькнул где-то поблизости от Самсонова, то есть на территории у Басмача. С другой стороны, сам Витя пару дней подряд наезжал в гости к Казану и, естественно, никакого коммюнике по этому поводу не опубликовал. Визит Басмача на похороны Лехи, учитывая их серьезные напряги по жизни и очень серьезные подозрения, под которые угодил Витя, тоже смотрелся как-то странно. Тем более что по ходу поминок Басмач почти полчаса о чем-то калякал с Ромой. А не светится ли тут, блин, какой-то заговор? Или хотя бы сговор?! Во всяком случае, народ явно чего-то химичил, причем на хорошем уровне конспирации, и до самого «саммита» оставлял Кныша в неведении, какой именно кирпич может достать из-за пазухи.