Едва она это сделала, как на определителе засветился номер Басмача. Витюша был в трансе и требовал открытым текстом срочно замочить Шкворня и поделить его хозяйство. Кроме того, Басмач пробухтел, что если Пензенский, сука старая, не перестанет стричь палатки на Богоявленском рынке, то он отстрижет его пацанам самые необходимые в хозяйстве приборы. А самому Пензенскому попросил передать, чтоб поторопился с покупкой участка на кладбище, пока земля не подорожала. Света посоветовала Вите попить валерьянки, не пороть горячку и пообещала, что если Лехе будет плохо или возникнут напряги на Богоявленке, то у господина Басмача появятся славные шансы сыграть в ящик. Басмач вроде поостыл и унялся.

Следом за Басмачом отметился некий Фыра. Он был, строго говоря, по гоп-стопной части и к приличным людям не относился. Фиг его знает, откуда ему стал известен Булкин телефон. С этим Булочка даже разговаривать долго не стала — уж очень здорово нажрался, и его было не только понять сложно, но растолковать что-либо невпротык.

Следующим номером этой программы стал Веня. Он клялся мамой и памятью Вальти Балясина, что все это — происки Кузи, то есть его совладельца по АОЗТ «Прибой», где оба братана вот уже полгода не могли выяснить, кто по жизни верхний, и лишь благодаря посредничеству Булки пришли к соглашению о паритете. Веня в большом авторитете не стоял, и Света элементарно послала его на три буквы.

Булочка как-то по аналогии ждала, что после него позвонит Кузя, но позвонил Леха Пензенский. Этот очень крутой и бывалый дядя, прошедший, по слухам, чуть ли не пятнадцать зон и сделавший минимум шесть ходок, по-отечески заметил, что Светуле надо сдавать полномочия, и вообще бабам надо детей рожать, а бандитизм — дело сугубо мужское. При этом он сказал, что ежели Булочка передаст ему своих бойцов и ровно тридцать процентов дела, то может до скончания века ни хрена не делать, спать спокойненько и нянчить деточек. Леха также предложил отловить Шкворня и повесить его за яйца прямо на фасаде «Кахетии» — в рекламно-демонстрационных целях.

Конечно, с этим заслуженным деятелем криминала, ветераном организованной преступности и доктором блатных наук надо было беседовать повежливей, дабы не обострять и не оскорблять. Света с надлежащим почтением объяснила дедушке, что обязательно подумает над всеми его предложениями, все взвесит, обмозгует, подсчитает и сообщит о своем решении своевременно. Или несколько позже. Пензенский напоследок напомнил, что выделенная ему по «чик-чириковскому» соглашению зона — курам на смех. А потому он лично в ближайшее время отломит то, что считает нужным от владений Басмача. Вежливая Света скромно предложила Лехе не торопиться и не заводить склоку, а как следует подумать. Пензенский из уважения сказал, что пару дней повременит.

Лишь после этого позвонил Кузя. Разговор с ним, как и ожидала Булочка, был по сути совершенно идентичен беседе, которая состоялась с Веней. Вся разница состояла лишь в том, что заваруха на Партизанской объяснялась — столь же бездоказательно! — беспредельными действиями окончательно скурвившегося Вени. Соответственно все рекомендации в отношении руководства АОЗТ «Прибой» были диаметрально противоположны. Существенным отличием было только то, что Кузя был парнем более увлекающимся и попытался вешать Светке лапшу на уши, обещая златые горы и реки, полные вина, если она отделается от Вени и утвердит Кузю на посту президента. Кузя, естественно, был послан по тому же адресу, что и его компаньон.

Несколько позабавил Светку звонок Коли Бегемота. В свое время покойный Хрестный вполне справедливо замечал, что до того все доходит как до жирафа. Булочка вынуждена была выслушать клятвенные заверения в том, что ни он лично, то есть Бегемот, и никто из его конторы к теракту против Крюка не имеет отношения.

— А если кто скажет, что я его замочить обещал из-за той палатки, то это все фигня! — в паническом тоне вопил Бегемот. — Не обещал я ни хрена!

Светка некогда была примерной школьницей и даже помнила сцену из «Ревизора», где Городничий в испуге орет: «…А что до унтер-офицерской вдовы, которую я будто бы высек, так это ложь! Это она сама себя высекла!» Может, и немного не так, как в оригинале, но суть ясная. Что же касается того, что она сказала Бегемоту, то это были почти нежные слова: «Лечиться надо!»

После этой сумасшедшей серии звонков Булочке стало ясно, что надо срочно мчаться в Москву и разговаривать с Бариновым уже без всяких телефонных обиняков. Потому что общая ситуация в губернии, судя по звонкам, выглядела не только напряженно, но даже просто стремно.

ШКВОРЕНЬ ТОЖЕ ОБИЖАЕТСЯ

Шкворень с пятью сопровождавшими лицами вернулся в город только к полуночи. Голодный, злой и морально неудовлетворенный.

Таким он приехал вовсе не от того, что обманулся в лучших чувствах, а Механик-паскуда своим гадским поведением наплевал ему в душу. Благородные бандюги иногда встречаются (правда, чаще всего, в сказках), но Шкворень к их числу, в общем и целом, не относился.

Нет, он всего ожидал от этого Еремы — прежде всего торга за жизнь Коня. То есть требования загранпаспорта, документов на вывоз груза, на «ГАЗель» и мешки с мукой, наконец, большой суммы в баксах «за моральный ущерб» или еще чего-нибудь. Пожалуй, если б Ерема не затребовал слишком много баксов сверх плана, он отдал бы все это, получил бы Коня живым, а уж потом прикинул, как в спокойной обстановке отправить Ерему на тот свет. Механик был прав на все сто: после исполнения заказа ему светило лишь быстрое и безболезненное исчезновение. Ну, и Юльке, конечно. Так сказать, чтоб скучно не было.

Конь довольно точно описал Шкворню, как доехать до того места, где они встречались с Механиком. До просеки они кое-как добрались по проселку, но дальнейший путь на машинах оказался невозможен. Хотя Шкворень имел на руках довольно точную карту-полукилометровку и безо всякого Коня вычислил, что Ерема скорее всего базируется в заброшенной деревушке, к которой и вела просека. Всего-то полтора километра дороги. Но проехать по просеке днем, когда солнце вовсю припекало, а снег, обращаясь в воду, пропитывал почву, превращая ее в непролазный кисель из грязи, не сумел даже мощный «Мицубиси-Паджеро», на котором Шкворень помчался спасать своего другана-Конягу. Пришлось оставить при нем двух парней, а самим топать пешком. Оказалось, что эти полтора километра, то есть расстояние, которое человек по хорошей дороге не напрягаясь проходит минут за двадцать, в таких условиях придется преодолевать целый час. То есть увязать в грязище где по щиколотку, где почти по колено, проваливаться в колдобины, залитые водой, и набирать воду в сапоги. Тут нужны были болотные с голенищами по пояс, а они взяли обычные резиновые. В общем, поматерились немало.

Долгое время они шли, не очень обращая внимание на дым, клубившийся где-то за лесом. Сперва просто предположили, будто Ерема печку топит. Но только тогда, когда поднялись по просеке к опушке и увидели на пологом бугре деревеньку, сразу все поняли.

Когда добрались непосредственно до пожара, делать там было уже нечего. От избы к этому моменту оставалась куча черных и корявых головешек, постепенно доедаемых огнем, тлеющие угли да черная от копоти печка. Из-под груды углей, сквозь колеблющиеся волны горячего воздуха, тянувшегося к небу, был отчетливо виден сизо-черный череп. Шкворню не надо было проводить генетический анализ, чтобы догадаться, кто это. Рядом с избой на ободах стоял почерневший остов «копейки». Хоть ее номера и были закопчены пламенем, и краска с них, в основном, облетела, выпуклые цифры прочесть было вполне возможно. А раз так, то можно было не тешить себя иллюзиями, будто Коню удалось разделаться с бывшим другом и подпалить избу, чтоб замести следы. Нет, Конь бы ни за что не сжег свою «копейку».

Вообще-то, справедливости ради, Шкворень был человек самокритичный и во многом справедливо самого себя винил. Прежде всего в том, что не послал Механику паспорт. Все равно подделка, такая же, как тот, что переслали в задаток Юльке. Правда, при удачном стечении обстоятельств и некоторой отстежке, можно и по такой ксиве выехать через некоторые КПП, но все же цена ей невысокая. В странах Шенгенской группы ее расколют тут же, во всяком случае на внешней границе. Наверняка никуда не делся бы этот Ерема, наверняка ему действительно нужна была «ГАЗель» и мешки, а также документы на вывоз. Пожадничал Шкворень, хотя Конь предупреждал, что все может боком выйти.