Действительно, из тех шести охранников, кто был на месте происшествия, в офис вернулся только один, и то потому, что у него там была припаркована личная «девятка». Он тут же сообразил, что ежели менты наедут, то могут его машинку обшмонать, а у него там, в багажнике, лежали подменные номера, с которыми иногда ездили по клиентам долги выбивать. Он-то и сообщил Черепану, который был в конторе на третьей позиции после Крюка и Шварца, о том, что стряслось и что все те, кто сидел в «мерсе», накрылись. Черепан, обнаружив, что он теперь верхний, отнюдь не порадовался. Поди-ка теперь отдувайся за всех, когда даже толком не знаешь, чего соврать, поскольку Черепан знал только то, что командир поехал в автосервис за своей тачкой. Потом подъехал водила, который возил Крюка и Шварца на встречу с Арканом. Он помнил, что Аркан принес кассету с записью разговоров между Шкворнем, Конем и Еремой в «Кахетии», где говорилось о возможном минировании «мерса» и его подрыве при помощи радиотелефона. И насчет того, что сия операция запланирована на ночь с воскресенья на понедельник.
Сказать, что Черепан от этого сообщения офигел, будет слишком мягко. И даже употребив слово «охренел», суть ситуации не выразишь со всей полнотой. Получалось, что либо Шварц со своими обалдуями, зная о готовящемся теракте и проторчав в автосервисе с воскресного утра до понедельничного, проспали как сурки, либо сами и заложили бомбу. Второе было намного вероятнее, чем первое, и даже то, что Шварц взлетел вместе с командиром, не освобождало его бойцов от подозрений. Тем более что все те, кто дежурил в автосервисе вместе со Шварцем, ни по телефонам не отзывались, ни по адресам не обнаруживались, хотя Черепан послал аж две пары на машинах, чтоб их доставить и притащить в офис для дознания.
Короче говоря, Булочка, явившись к Черепану примерно через час после катастрофы, увидела человека с округлившимися глазами и опустившимися руками. Наверно, было проще его пристрелить, чтоб не мучился, но Светуля была настроена на милосердие. Поскольку при ней, кроме Ежика и ребенка в пузечке, было еще шестеро мальчиков, она доходчиво растолковала всем, кто был в офисе, что времени на смыв совсем мало, а Черепана, водилу, знавшего о том, что сообщил Аркан, и владельца «девятки», принесшего печальную весть, увезла с собой на хлебозавод. Сейф покойного Крюка, где лежала кассета, записанная Арканом, открыли и вынули оттуда помимо нее кое-какие лишние деньги, не проходившие через бухгалтерию. После того, как все сотрудники фирмы разбежались, офис заперли на замок, и Светка по всем правилам опечатала его какой-то ужасно солидной печатью с двуглавым орлом, на которой было написано: «Федеральная инспекция». Булочка рассчитывала, что местные менты, даже областного уровня, ни за что не рискнут срывать печать, не разобравшись, что за организация ее налепила. Такой методикой она не раз и не два пользовалась в районах, если не хватало времени на приведение объекта в полный ажур.
Печать помогала отсрочить обыск или ревизию, а за время отсрочки — умаслить тамошнее начальство, прежде чем у него на руках появятся козыри. Там эта «фиговая» (ударение ставь куда хошь!) печать, иной раз давала возможность дня три выиграть, поскольку районные чины, увидев такую солидную блямбу, приходили в оцепенение и тихий ужас: шутка ли, по району какая-то неведомая, но федеральная инспекция рыщет! А вдруг, понимаешь, что-то лишнее по моему ведомству найдут? И прежде всего, еще не узнав толком, есть ли такая инспекция вообще, мчались у себя в конторе марафет наводить.
В области и городе, естественно, сидел народ поумнее и пограмотнее, но и тут была возможность отыграть хотя бы сутки.
Притащив в подвалы хлебозавода Черепана, шофера и охранника, Булочка, подключив своего нового начальника охраны, Кныша, начала следствие. Самое главное, что удалось выяснить Светке, так это то, что Крюк имел с собой кейс с большими бабками, которые предполагалось передать Струмилину.
Булочка самолично понеслась «нажимать на все кнопки». Однако, когда она наконец добралась до губернатора — тот тоже с утра ходил как отдрюченый, — выяснилось, что заминать дело здесь, местными силами и средствами, уже ни фига не выйдет. К вечеру должна была прибыть следственная группа МВД и Генпрокуратуры, вокруг администрации уже шныряют писаки и телевизионщики, причем не только здешние, но и столичные. Ну а завтра, будто по заказу, область обещались навестить комиссии из минздрава и госналогслужбы. Глава прямо сказал Свете, что эта облава явно готовилась загодя. И теперь его личные «кнопки» в Москве скорее всего не сработают. Так что, если она не хочет с будущим младенцем на нары, то пусть жмет на свои. Если губернатор сядет, то все «чик-чириковцы» загремят под фанфары.
Вот Светка и позвонила Баринову, ускорив окончание его разговора с Никитой.
Звонить, конечно, было стремно, хотя телефоны и имели модуляторы кодирования. При нынешней технике разобраться с такой кодировкой умелому спецу из ФСБ или ФАПСИ — пара пустяков. Поэтому Булочка постаралась сделать свое сообщение в форме бабьей сплетни, дескать, так мол и так, ужас-то какой, чего в городе творится, бизнесмена какого-то в «Мерседесе» взорвали, да не одного, а со всей охраной, да еще и чиновник какой-то подвернулся. Сергей Сергеевич прекрасно знал о том, что сегодня Крюк должен встретиться со Струмилиным, и ему не пришлось долго ломать голову. Фамилии он переспрашивать не стал.
Затем Светуля, опять же в тоне бабьей сплетни, произнесла:
— Тут вообще слухи ходят, будто аж самого губернатора скоро посадят… Комиссии какие-то приезжают… А мы-то с этим так славно работали! Пять пиццерий открыли, четырнадцать булочных…
— Ладно, это все мелочи жизни, — успокаивающим тоном произнес Сергей Сергеевич. — Ты, главное, детеныша своего носи, а делами пусть твои управленцы занимаются. Как, кстати, чувствуешь себя? Со здоровьем все нормально?
— Да вроде бы ничего, дядя Сережа, — сказала Булочка, которой этот вопрос о здоровье не очень понравился. — Подвижность плода, говорят, немного выше нормы, а так все штатно.
— Вот что, племянница, — сказал Баринов, — говорил я тут с одним специалистом. Надо бы тебе при твоем интересном положении ему показаться. Заодно и подружку «по несчастью» можешь прихватить. Ей тоже проконсультироваться не вредно. А то, я чувствую, что ты нервничать начинаешь. Может, тебе и отдохнуть надо, в санаторий съездить, чтоб меньше волноваться.
Кое-что свидетельствовало, что Сергей Сергеевич вовсе не так спокоен, как кажется. И вообще-то, его добрый совет приехать и показаться специалисту — невропатологу, что ли?! — надо было понимать как приказ.
Иными словами, надо было брать с собой Люську — «подружку по несчастью» и катить в столицу, точнее, в ЦТМО. И, вероятно, как можно быстрее. Булке оставалось только гадать, что за этим приказом-пожеланием стоит. То ли желание вывести из-под удара, то ли было принято решение вывести ее из игры. А это, второе, извините, не всегда означает приятное отдохновение. Вполне могли последовать оргвыводы, которые обеспечат отдых вечный и бесконечный. Хотя Булочка и не чувствовала никакой личной ответственности за то, что Крюк накрылся медным тазом — сам виноват, козел, раз сумел подорваться, заранее зная, что ему бомбу в автомобиль устанавливают, — кое-какие кошечки у нее на душе заскреблись.
Едва она закончила разговор с Сергеем Сергеевичем, как звонки посыпались будто из дырявого мешка.
Первым позвонил Шура Казан. Он не объяснял причин, но требовал едва ли не срочной встречи. Причем исключительно «тет-на-тет» и почему-то у себя в офисе. Раньше Казан такой непочтительности не проявлял, потому что если ему надо было какой-то вопрос провентилировать, он скромно справлялся, куда надо подъехать, и приезжал именно в то место, которое устраивало Булочку. Светуля нежным, но строгим голоском напомнила, что она все-таки в положении и таскаться по разным вшивым офисам ей трудно. Поэтому, если Казан жаждет увидется, то пусть садится в свой бежевый «БМВ» и едет в Ново-Сосновку — дорогу знает. Казан сказал, что он лично не гордый и запросто подъедет, но Света может об этом пожалеть. Булочка разъярилась и круто сказала, что за слова иногда отвечать приходится. Казан малость отрезвел и даже начал извиняться, но Светка повесила трубку.