Такой момент наступил год спустя, когда над страной нависла смертельная опасность. Ставленник Антанты генерал Деникин занял Царицын, Воронеж, Курск, Орел, рвался к Москве. Для укрепления фронта партия направила в войска, сражавшиеся против деникинцев, тысячи коммунистов. Одним из них был Александр Тодорский. 10 августа 1919 года в газете «Красный Весьегонск» появилась его последняя статья. Она кончалась так: «Уезжая на Южный фронт для службы в действующей Рабоче-Крестьянской Красной Армии, шлю привет всем товарищам по партии и трудящимся Весьегонского края!

Больше бдительности, работы и спокойствия!

Победа близко, товарищи!

Да здравствует коммунизм!

Да здравствует власть Советов!»

Все на борьбу с Деникиным!

В знойные августовские дни 1919 года прибыл Тодорский в штаб 10-й армии, входившей в Особую группу войск Южного фронта. Здесь он получил назначение в 39-ю стрелковую дивизию на должность командира бригады. В штабе дивизии Тодорский встретился с В. Д. Соколовским, который имел направление на учебу в Академию Генерального штаба, но задержался с отъездом, ожидая себе смену. Впоследствии Маршал Советского Союза Соколовский так описывал свою первую встречу с Тодорским: «По безукоризненной военной выправке и офицерскому обмундированию, ладно подогнанному по фигуре, сразу было видно, что он из строевых офицеров. В дивизии переменили назначение, и он принял от меня должность помощника начальника штаба по оперативной части. В тот же день мы простились с ним, и я уехал в Москву»[102].

В это время на полях сражений, развернувшихся на Южном фронте, решалась судьба молодой Республики Советов. Никогда еще белогвардейские войска не проникали так глубоко в центр России. Коммунистическая партия призвала трудящихся к мобилизации всех сил для отражения вражеского нашествия. На фронт направлялись эшелоны с пополнением. Улучшалось снабжение красноармейских частей вооружением и боеприпасами. В армиях, сражавшихся против деникинцев, было сосредоточено около 40 процентов всех коммунистов и более 55 процентов политработников действующей Красной Армии. Рабочая прослойка в войсках Южного фронта составляла 15-17 процентов, а коммунистов было 13 процентов[103]. Рост пролетарской, партийной прослойки в войсках намного повысил их боеспособность.

По указанию ЦК РКП (б) Реввоенсовет республики 27 сентября вынес постановление о разделении Южного фронта на два самостоятельных фронта – Южный и Юго-Восточный. 10-я армия, в рядах которой сражался Тодорский, вошла в состав Юго-Восточного фронта.

39-я дивизия вела упорные бои с деникинцами недалеко от Царицына, на левом берегу Дона. Тодорский успешно справлялся с обязанностями помощника, а затем старшего помощника начальника штаба, начальника оперативного отдела дивизии. Но штабная служба не удовлетворяла его, он рвался на более живую работу. Вскоре мечта Тодорского сбылась – он был назначен командиром 2-й бригады 38-й Морозовско-Донецкой стрелковой дивизии.

Беспредельной храбростью, без чего об авторитете в массах в то время, да еще на полыхающем Дону, нечего было и думать, горячим правдивым партийным словом, повседневной заботой о подчиненных завоевал Тодорский признание и безоговорочное доверие красноармейцев. Глубокое знание личного состава помогало ему в самых трудных условиях добиваться успеха в бою. Комиссар 38-й дивизии Е. И. Поздняков писал об А. И. Тодорском: «С ним не раз придется мне бывать в жарком деле и по достоинству оценить его храбрость и командирские способности. Тогда-то я узнаю, что за прекрасная рука у этого молодого командира – она одинаково владеет и пером, и шашкой. В этом мы убедились под станцией Куберле, когда ранним морозным утром мамонтовские конники неожиданно обрушились на нашу оборону. Александр Тодорский спас положение, бросившись первым в яростную контратаку во главе двух эскадронов»[104].

Размышляя о причинах наших побед над белогвардейцами и интервентами, Тодорский подчеркивал, что Красная Армия формировалась из рабочих и крестьян, сознательно защищавших Советскую власть. Это был совершенно новый личный состав вооруженных сил, какого не знала еще история. Руководимые командирами, которые в большинстве своем никаких курсов не проходили, кроме жестокого курса войны, красноармейские части и подразделения проявляли массовый героизм, активность и инициативу в бою. Среди характерных черт тактики Красной Армии Тодорский выделял, наряду с ее ярко выраженным наступательным духом, «величайшую решительность целей и способов действий, обеспечивающую наиболее полный разгром противника»[105].

Не одни только ратные подвиги венчали славой, делали неодолимой Красную Армию. Ее победы, не раз говорил Тодорский, нельзя целиком приписывать наступательному порыву, конармейской шашке, красноармейской пуле, штыку и снаряду. «Могучим оружием в арсенале красных частей, – подчеркивал он, – была пропаганда коммунистических идей, агитация большевистской правды, культурно-просветительная работа. Каждой военной победе предшествовала и каждую военную победу закрепляла до мельчайших деталей продуманная и великолепно организованная партийно-политическая работа среди войск, населения, а также агитация в рядах противника»[106].

Политическими вожаками красноармейских масс, носителями боевого духа партии были военные комиссары. С большой теплотой вспоминал Тодорский комиссаров 38-й и 39-й дивизий Е. И. Позднякова и И. А. Свиридова, комиссаров бригады – царицынского токаря И. Ф. Ткачева и сына железнодорожного машиниста Н. М. Васильева. Рука об руку с ними прошел он Дон, Кубань, Ставрополье и Северный Кавказ. Самоотверженность, с которой действовали комиссары, появляясь в самых опасных и ответственных местах боев, снискала им огромный авторитет в воинских частях. Так, донецкий шахтер, член партии с 1913 года Поздняков первым в Донском кавалерийском полку переправился по грудь в воде через Маныч и, показывая пример войскам, во главе их бросился в атаку, лично захватив четыре вражеских пулемета с восемью пулеметчиками[107]. Поздняков был первым политработником 10-й армии, награжденным орденом Красного Знамени.

С восхищением рассказывали красноармейцы о мужестве и отваге заместителя начальника политотдела 38-й дивизии Рузи Черняк. Вот лишь один пример. В октябре 1919 года под Лесным Карамышем неприятельская конница прорвала наш фронт и клином врезалась на стыке двух бригад. Навалившись на фланг одной из них, она потеснила дрогнувших бойцов, обратив их в беспорядочное бегство. В этот критический момент Черняк с горсткой храбрецов бросилась вперед и увлекла за собой в контратаку на деникинцев осмелевшую пехоту. Огнем и штыками красноармейцы сломали неудержимо мчащийся конный строй врага и закрыли прорыв, удержав оборону до подхода подкреплений[108].

Познакомившись с Черняк, о которой он много слышал, Тодорский был поражен – перед ним была тоненькая 19-летняя девушка с красивыми черными глазами и загорелым скуластым лицом. Вскоре, однако, он узнал, что за плечами этой девушки солидное революционное прошлое: подпольные гимназические кружки – сначала в Чернигове, куда семья Рузи переехала из Лодзи, ее родного города, а затем в Москве; тайные собрания на квартире брата Р. С. Землячки, встречи с этой испытанной революционеркой-подпольщицей. В марте 1917 года Черняк вступила в ряды большевистской партии. Накануне Октября она работала в Московском комитете РСДРП (б), была одним из организаторов и первым секретарем Союза рабочей молодежи «III Интернационал». В 1918 году Черняк уехала на фронт, где выросла в крупного военно-политического работника... Вскоре Рузя и Александр стали близкими друзьями, а в 1920 году – мужем и женой.