— Не забудьте о чистильщике, ваша милость.

Стивен сунул руку в один карман пальто, потом в другой.

— Прости, дитя, но подлые собаки оставили меня без гроша и без носового платка. Боюсь, при мне совсем нет денег.

— Тебе что, матушка никогда не говорила, что подтирку и кругляши нужно держать в карманах штанов? — нахмурившись спросил мальчишка. — Старый педик, сын хромой суки, — уже издалека добавил он, — долбаный рогоносец.

В конторе почтовых дилижансов Стивен достал портфель из своего рундука, дал указания, куда доставить его багаж и отправился в нелегкий путь на Шеферд-Маркет, держа портфель и одновременно управляясь с широким тяжелым зонтом при все усиливающемся ветре.

Зонт свидетельствовал о симпатии младшего Натана: Стивен немедленно вспомнил серьезное, внимательное выражение его лица, многозначительный тон, и в теперешнем подорванном состоянии ему показалось, что это напоминало разные формы сочувствия: бесполезные, неловкие, болезненные и неуклюжие.

— Надеюсь, сэр Джозеф не станет мне соболезновать, — пробормотал Мэтьюрин, приближаясь к двери, — думаю, что больше сочувствия я не выдержу. Несомненно, любезность требует выражения некоторой заботы, но не сейчас, Боже, не сейчас.

Однако сэра Джозефа не стоило опасаться. Приема теплей и радушней ожидать было невозможно, и в течение долгого времени не возникло ни малейшего намека, ни напряженности.

Когда они управились с очевидными темами о плавании и обменялись всякими слухами касательно энтомологов и деятельности Королевского общества, Стивен спросил о здоровье сэра Джозефа.

Интересовался он как врач, выписавший ему рецепт от сниженной потенции (эта тема приобрела определенное значение ввиду планировавшейся женитьбы Блейна), и Стивен хотел знать, как подействовало его лекарство.

— Подействовало самым удивительным и удовлетворительным образом, благодарю вас, — ответил сэр Джозеф. — Приап бы покраснел, глядя на меня. Но я отложил это дело. Поразмышляв о брачных узах, я понял, что хотя в теории в их пользу много чего говорится, но, пристально посмотрев на своих друзей, не увидел много счастья от этого обычая. Едва ли мне удалось найти хоть одну пару, радовавшую друг друга после нескольких месяцев. А после года или около того ссоры, борьба за моральное превосходство, разница в характерах, образовании, вкусах, аппетитах и сотнях других вещей ведет к ругани, напряженности, безразличию, откровенной неприязни, а то и к чему похуже. Лишь про немногих моих друзей можно сказать, что они счастливы в браке, а в некоторых случаях... — он замолк, очевидно сожалея о сказанном, и вернулся к созерцанию жуков, которых Стивен привез из Бразилии и Южного моря. Позже, после разговора о насекомых, сэр Джозеф добавил: — К тому же, но это исключительно между нами, я готов поведать, что та леди называла меня «мой старый франт». «Старого» я готов потерпеть, но есть что-то удивительно леденящее, заумное и провинциальное во «франте». Опять-таки, брак и разведка — плохие товарищи по ярму; не то чтобы я теперь сильно связан с разведкой, но все же.

— А вы не связаны? — спросил Стивен, глядя ему в глаза.

— Нет, — ответил Блейн, — не связан. Может, припомните, я посылал вам шифрованное предупреждение о неспокойных водах, штормах, скрытых течениях — вы тогда находились в Гибралтаре. Теперь все, что я предвидел, почти свершилось. Позвольте мне перемолвиться с мистером Барлоу по поводу нашего ужина, и после еды я расскажу вам все подробно.

— Могу я одолжить у вас носовой платок? Мне подрезали карман, когда я шел в «Белую лошадь».

— Надеюсь, вы утратили не столь уж много?

— Четыре пенса, грязный носовой платок и огромный кусок самоуважения. Я думал, что могу справиться с обычным карманником. Меня отягощал громоздкий и неуклюжий зонт, но это слабое оправдание. Карман обчистили так ловко, как будто я статуя или бревно. Позор.

На ужин им подали омара умеренных размеров, за которым последовал пирог с мясом каплуна, а потом — рисовый пудинг. Это блюдо оба очень любили, но сэр Джозеф в свой порции только поковырялся. Когда они перешли вместе с вином в библиотеку, Блейн продолжил:

— То, как вам обчистили карман, будто деревенщине, напомнило о моем промахе так отчетливо, что я потерял аппетит. Я старше вас, Мэтьюрин, опыта у меня гораздо больше, и все же меня одурачили. Еще сильнее меня злит то, что я не лучше знаю, кто меня так обыграл, чем вы — кто был тем карманником.

Он дал Стивену обстоятельный отчет о переменах в морской разведке. Сэр Джозеф все еще обладал благозвучной должностью, но в ходе одной из тех безмолвных схваток в Уайтхолле, которые переворачивают министерства с ног на голову, его лишили практически всей реальной власти. Пока еще он представлял Адмиралтейство на заседаниях Комитета, но на повседневную деятельность департамента не влиял. В январе он упал вместе с лошадью на обледенелой сельской дороге; предполагалось, что он проведет в постели не более пары недель — но это оказалось на четырнадцать дней дольше допустимого. Его оппоненты провели три важных встречи, и когда сэр Джозеф приполз обратно, то обнаружил организацию полностью перестроенной. Сейчас почти всех его друзей или уволили, или отправили куда подальше на малопонятные должности.

Оставшимся не стоит надеяться на поддержку или повышение. У них забрали клерков, кабинеты отдали другим людям, а их самих загнали в гадкие дыры и уголки, дабы принудить к отставке; любые промахи малозначительных агентов использовались для их дискредитации. То же самое происходило с людьми, не занимавшими официальных должностей. К бесценным коллегам относились с неуважением, их вынуждали отступать в ссорах. Когда вы отправитесь в Адмиралтейство, не удивляйтесь если вас попросят отдать ключ от служебного входа под предлогом, без сомнения, что будут менять замки. Сэр Джозеф ушел бы в отставку еще несколько месяцев назад, будь это обычный департамент и если бы не оставалось надежд в конце концов повернуть ситуацию к лучшему.

— Не могу передать словами, Мэтьюрин, как страстно я жажду вернуть правильный порядок вещей. И я буду стоять на своем, несмотря на все унижения, дабы этого добиться

— Когда вы говорите о своих оппонентах, вы их ясно представляете? — уточнил Стивен.

— Нет, и это меня сильно беспокоит. Бэрроу вернулся на пост второго секретаря, рискну предположить, вы это знаете, а мы друг друга никогда не привечали. На самом деле можно сказать, что после дела Уилсона мы постоянно сосуществовали в атмосфере взаимного недоброжелательства. Бэрроу — безмерно трудолюбивый и дотошный человек, любитель формальностей и деталей. Но его чинопочитание доходит до раболепия, он совершенно невежественен и практически неспособен разумно и в комплексе оценить какую-либо ситуацию. Поднявшись из низов собственными усилиями, он невероятно высоко ставит свои способности. Поэтому я вначале подумал, что вся эта реорганизация — просто попытка с его стороны заполучить больше власти, особенно с учетом того, что он держит этого амбициозного молодого человека Рэя в качестве своего главного советника. Но это ничего не объясняет. Бэрроу — мелочный человек, его идея славной победы — шесть дополнительных клерков и турецкий ковер. Конечно, Рэй, пусть он и непостоянный, неглубокий, да еще и педераст, намного умнее, но теперь, когда я оценил, как делаются дела и какой объем влияния, особенно со стороны Казначейства, приведен в действие, мне кажется, что вся эта затея далеко за пределами их уровня. Я думаю, что ими манипулирует какой-то Макиавелли, может, в Казначействе, а может, и в секретариате Кабинета министров. Но кто он и какие преследует цели — этого я сказать не могу. Временами мне кажется, что все объясняет обычная ненасытная жажда власти, патронажа и стремления следовать своим путем. А иногда я воображаю, что чую если и не крысу, то довольно-таки зловредную мышь. Тем не менее, больше на эту тему я говорить не будут даже с вами, пока у меня не появится на руках чего-нибудь серьезнее подобных впечатлений. Разочарованный, злой человек крайне склонен преувеличивать опасность оппонентов. Но пусть не думают, что, лишив отчетов секций C и F и контакта с полевыми агентами, они меня отрезали от дел. Человек в моем положении обладает множеством старых верных друзей в других разведывательных службах, и с их помощью я доберусь до сути.