Неожиданно эльфы, не обращая на меня внимания, выстроились по стойке «смирно». За моей спиной, скрестив у груди руки, произрастал Леголас. Причём, мне подумалось, что он намертво врос в землю и сдвинуть его можно разве что БТРом. Ну ЧТО опять? Чем на этот раз ваше сиятельство оскорбили?

Он оглядел меня с любопытством. Обошёл кругом, подержался за ткань.

— Его величество Трандуил отбыл, — чисто барским жестом он махнул эльфам, те приступили к прерванному субботнику.

Что-то не так. Печёнкой чую.

— Совсем отбыл? — осторожно спрашиваю.

В точку: зрачки потемнели, ноздри расширились. Натянутое спокойствие выветрилось. Жаль, славный дядька был. Я испытала искреннюю печаль.

— Мне доложили, Фродо провёл ночь в твоей опочивальне, — не ответив известил эльф.

Не поняла, приступ ревности? Невиданно!

— Что за глупости! Он мне как брат, — улыбаясь, сказала я.

Память ехидно напомнила обрывки сцены нашего с Фродо ночного загула в Шире, которую я старалась никогда оттуда не вытаскивать. Леголас выглядел так, будто его из-за угла мешком с цементом ударили. Я вопросительно приподняла бровь, но он отстранился.

— Отдавалась ты ему тоже как брату? — с отвращением спросил он.

Так вот в чём дело, он увидел мои мысли! Слова он слышать не может, думаю-то я на русском, но образы и картинки в моём мозгу прокручивались явственно и не важно, что на самом деле тогда произошло. Леголас уже всё для себя решил сам. Я чуть не поперхнулась воздухом.

— Не смей читать мои мысли! Я как голая!

— Я не прикоснулся бы к тебе никогда, если б знал!

Царевич смотрел на меня так, словно я на проверку оказалась всей мордорской нечистью вместе взятой. И даже объяснять ничего желания нет.

Он схватился за кинжал. Я достала свой. Эльфы бросились врассыпную. Не верю, что это происходит. На войне не наигрались, двое идиотов?

Леголас нанёс удар первым. Быстро и лихо, я чудом успела отразить. Удар был по-мужски тяжёлым и точным. Рука ныла, с врагами и то было легче. Нельзя давать слабину. Удары посыпались без остановки. Надо что-то придумать, иначе быстро вымотаюсь. Я использовала излюбленный приём: поднырнула под плечо и ударила его сзади в затылок. Рукоятью, я просто хотела, чтобы он прекратил нападать. Королевич упал. Я отошла на несколько шагов в сторону. Я сумасшедшая. Если я сейчас же не брошу оружие и не перестану отвечать, поединок плохо кончится.

— Сдаёшься? — спросила я спокойно, убирая кинжал за пояс.

Такой реакции я от него не ожидала: эльф вскочил и накинулся на меня серьёзно, следующий удар я отбила, впечатавшись в стену от его силы. Он с ума сошёл! Бьёт на поражение, как в бою! Сперва я испугалась — действительно ведь убьёт. Потом стало обидно — я что, не справлюсь с ним?! Уж лучше умереть, чем сдаться! Я не сдамся! Только не ему, не ему!

— Не потерплю позора, — сквозь зубы прошипел эльф и уверенно двинулся ко мне.

Я метнула в него нож. Остановись рука, что ты делаешь?

Леголас ловко увернулся, но нож задел мочку уха. Тонкая прерывистая струйка из бордовых капель потянулась на его плечо. Первая кровь. Ну, всё — мне крышка. Царевич подошёл, молниеносным движением обезоружил и пригвоздил меня к стене, скрестил мечи на моём горле. Странное чувство. Мне почему-то страстно захотелось этого. Избавления от всего что случилось. Я ведь тоже так больше не могу…

— Вы совсем ума лишились! — кричал издали Арагорн.

Безусловный инстинкт, врождённый в нас с кровью матери: поворачивать голову на голос. Не каждый испытывает после него болезненное давление на шее и вздрагивает. И какая разница, он убил или я сама?.. Через пелену бурого тумана я наблюдала, как странник схватил эльфа за руки и отбирал клинки. На них и на руках будущих королей Средиземья — кровь.

— Ещё нашатырь. Лида, и адреналин с камфарой мне, сейчас откачаем.

Я открыла глаза. Девушка, совсем молоденькая, в белом больничном халате поверх сиреневой «вололазки», склонилась надо мной с куском ваты в руке.

— Адреналин отменить. Девушка, вот сюда смотрим на мои пальчики.

Она пощёлкала пальцами над моей головой и спросила:

— Как вас зовут?

В горле пересохло, язык словно прирос к нёбу. Я насилу разлепила губы.

— Александрова Светлана Ивановна.

— Умничка, какой сегодня день?

И, правда, какой? Где я вообще? Последние воспоминания ограничивались мешаниной из красных пятен, и перекошенного яростной гримасой прекрасного лица.

Я жадно оглядывала полузабытую комнату. Диванчик, на котором я лежала, помню, что раньше он стоял в коридоре.

Вокруг щебетали голоса, отдалённо знакомые и незнакомые. Мелькали лица. Организм отказывался применять мозговые клетки по назначению. Попытки поднять голову сопровождались такими приступами мигрени и тошноты, какие раньше мне не снились. На третьей попытке я сдалась и закрыла глаза.

— Остановки сердца не было, — удовлетворённо констатировал женский голос.

Хорошо, что до меня дошёл смысл её слов, значит, мозг начал связывать внешние данные с тем, что хранилось в памяти.

Снова попыталась открыть глаза. Больно. Вокруг копошились друзья, сотрудники. Неужели опять сплю?

— Света, мы родителям и Костику позвонили.

— Светик, скажи что-нибудь!

— Отойдите все, у неё шок. Лида, сходи за водителем, пусть носилки прихватит, девушку тоже будем госпитализировать.

— Работай негр — солнце ещё высоко, — отшутилась я.

У неё вечерний спектакль сегодня и я не стала ей мешать, уселась на подоконнике и закурила.

Знакомые строки, уважаемый читатель, не так ли? Вы вернулись к истокам моего повествования.

Для меня же прошло три недели с момента, как я вернулась в наш грешный мир. Две из них я провела в больнице, с весьма насыщенной событиями программой. Началось с того, что я с неописуемой радостью узнала про Антошку. Друг мой, после того, как удачно вытолкнул меня из-под рухнувших декораций, остался жив хоть и загремел в хирургию с травмой черепа, но не задетой мозговой тканью. Увидев меня, он пришёл в бешенство. Спасибо здравому смыслу, не позволившему мне сразу вывалить ему, каким конкретно образом я сюда вернулась. После того, как страсти немного улеглись, и он перестал швыряться в меня всем, что попадалось под руку, стоило мне появиться на пороге его палаты, мы постепенно начали общаться. Как прежде доверительно, несмотря на кровную обиду Антона, за то, что я здесь, и не объяснила это какой-либо веской причиной. Вопросов типа: — А не псих ли я? — больше не возникало, ведь я точно знала, что не одна такая.

Вторым из важнейших событий явилось случайное известие, что семья Антошки, биологически вовсе не его семья. Поскольку он в первый раз в жизни загремел в клинику с серьезной травмой, на друга в отделении интенсивной терапии завели новую карточку, для чего потребовались все документы. Вот так мы и обнаружили в свидетельстве о рождении совсем другую фамилию. Совершенно наобум придуманную врачами. Последовал серьёзный разговор с родителями. Чем он окончился, Антон мне не докладывал. Разумеется, фамилию менять и отказываться от родителей он не стал. Их отношения по-прежнему оставались тёплыми. Поиски его генетических родителей мы сообща решили отложить на потом, когда выпишут, появится время и возможность. Вернее я решила, покуда он молча продолжал строить обиженный вид.