Чем он привлек ее, трудно сказать. Танцевал он плохо, ничего остроумного и вообще интересного не сказал, одет так себе. Но он был явно свободен, скучал и, когда Ляля подсела и заговорила с ним, весь вспыхнул, польщенный ее вниманием.

Павел танцевал только с Лялей и весь вечер не отходил от нее. А она изредка посматривала на Диму, которого явно задело ее поведение, и старалась еще больше очаровать Пашу.

— Вы любите музыку? — спросила она его.

— Ну еще бы! Я очень люблю песни.

— Нет, я про серьезную музыку спрашиваю. Баха любите? А Вебера?

Паша густо покраснел.

— Я в музыке не силен. Не разбираюсь, в общем.

— Хотите, пойдем в консерваторию на симфонический концерт?

— Ну конечно!

А Ляля со злорадством думала о Диме: «Что, понял теперь? Я без тебя скучать не буду!»

Друг Димы Ваня Белов поставил пластинку с финской песней «Рулой». И при словах: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло» — многозначительно подмигнул Диме. Ляля окончательно разозлилась, потому что в ответ Дима улыбнулся Ване.

Дождливой ночью Паша провожал Лялю домой. Ляля шла в новых туфельках на гвоздиках.

— Почему вы, Лялечка, не взяли с собой ботинок? Эти ваши туфельки, наверное, промокли? — заботливо спросил Паша.

Ляля ничего не ответила. Будет она в авоське носить туфли! Такой вопрос простительно задавать маме.

Прощаясь, Ляля дала свой телефон Паше, сама еще не зная, будет ли встречаться с этим простоватым парнем. А Паша, записывая телефон Ляли, был уверен, что нашел свою единственную звезду, что больше никогда и никого так, как Лялю, не полюбите О Гале он даже не вспомнил.

Кто бы мог подумать, что через месяц Паша и Ляля поженятся? Вышло это совсем неожиданно. Ляля сама подвела его к этому разговору. И Паша сказал ей:

— Давай поженимся!

Сказал и испугался. Сейчас Ляля поднимет его на смех! Но Ляля не засмеялась, не растерялась, а спокойно ответила:

— Я согласна. Но родители мои ни за что не согласятся. Придется зарегистрироваться по секрету от них.

— А как же потом? Они же все равно узнают!

— Ну и что? Узнают и устроят настоящую свадьбу. Я в этом уверена. Ты и своей матери ничего не говори раньше времени. Так теперь часто делают.

Ляля было довольна, что вышла замуж. В самом деле, ей уже двадцать лет, а дома с ней обращаются как с маленькой: иди занимайся, убери комнату, постирай свое белье, почему невежливо разговариваешь, почему поздно пришла? Сколько можно нотации выслушивать? Зато теперь она будет жить так, как захочет. Она замужняя, и никому воспитывать себя не позволит! А Павел так ее любит, что и слова против сказать не посмеет.

Однако в понедельник, возвращаясь от Павла в Москву домой, Ляля беспокоилась. Как все-таки отнесутся к ее замужеству родители? Разозлятся очень, конечно. А, ничего! Пошумят, пошумят, потом первыми с нежностями полезут. Устроят большую свадьбу. Вчера при регистрации брака она уже пригласила на свадьбу свидетелей: Ирку — свою подругу и Геннадия — друга Паши. Только дня не назвала. Кто знает, сколько времени родители будут злиться? И конечно, она пригласит Димку. И Ляля стала тихонько напевать в такт перестуку колес: «Я на свадьбу тебя приглашу, а на большее ты не рассчитывай…»

Было около пяти часов вечера, когда поезд остановился у перрона московского вокзала. Прежде чем идти домой, Ляля позвонила из автомата Ире.

— Лялька, ты где? — спросила та.

— На Киевском. Сейчас поеду домой.

— С Пашей?

— Нет, пока одна.

— Ой, Лялька! Мне звонила Юлия Павловна. Она так волновалась, ужас! Плакала…

— Ты ей сказала?

— Нет, конечно. Ты же не велела! Я только успокоила ее, сказала, что ты жива и здорова. Ох как она обрадовалась! Боялась, что ты под машину попала, думала, невесть что С тобой случилось.

И чего мама вечно волнуется? Может, надо было все-таки записку родителям оставить, чтоб не волновались?

Ляля открыла дверь своим ключом, сняла в передней пальто и, проходя мимо столовой, где сидели родители и Вовка, сказала: «Здравствуйте!» и прошла в свою комнату. Ну конечно, мать и отец сразу к ней.

— Где ты пропадала? Что случилось?

— Ничего особенного не случилось. Я вышла замуж.

— Что?! — вскрикнула Юлия Павловна.

А Михаил Иванович ласково спросил:

— Ты, Лялечка, вероятно, шутишь?

Ляля пожала плечами.

— Не хотите — не верьте.

— Но почему же ты нам ничего не сказала?

— В конце концов, я уже взрослая и имею право распоряжаться своей судьбой.

Эту фразу Ляля подготовила для родителей заранее, уверенная, что после такого заявления им уже не о чем будет говорить.

Юлия Павловна после этих слов как будто вышла из столбняка.

— А у нас, родителей, есть какие-нибудь права? Или только обязанности?

— Не знаю. Дайте мне, в конце концов, отдохнуть!

Юлия Павловна всплеснула руками.

— Нет, вы посмотрите на эту эгоистку! Мы всю ночь не спали, весь день места себе не находили, а она нас выпроваживает! Дайте отдохнуть! У нее, видите ли, права! У тебя на все есть права: на модные сапожки, на меховую шубку, на полную независимость. А обязанности какие-нибудь у тебя есть? Ну хотя бы по-человечески с нами разговаривать? Ну так знай: если у нас нет никаких прав, так нет и обязанностей. Живи теперь как хочешь.

Родители ушли, и Ляля с облегчением вздохнула. Ну теперь все неприятное позади. Скоро сами мириться придут.

Как только сестра осталась одна, Вовка пришел в ее комнату.

— Лялька! А кто он, твой жених?

— Кто, кто? Человек! Не надоедай! — раздраженно ответила Ляля.

— Нет, правда, Лялька, скажи.

— Могу тебя огорчить. Он не футболист.

— А кто?

— Студент автоинститута.

— Вот здорово! А за какую команду он болеет?

— Отстань!

— Ляльк! А он в шахматы играет?

— Понятия не имею.

— Выходит замуж, а сама не знает, что он за человек.

Вовке не везет, у него нет интересных родственников. У многих ребят в классе родственники мировые. У Нади Пискуновой родной брат — мастер спорта. У Валерки дядя — авиаконструктор. Ну а у Кольки дедушка и два брата дедушки — всемирно известные футболисты. Теперь-то они, правда, тренеры. А у Вовки только дядя Федя и тетя Зина. Оба пенсионеры, бывшие учителя. Ничем они не интересные люди.

Кто же все-таки Лялькин жених? Если он сам не играет в футбол и шахматы, может, болельщик хороший? Тогда интересно будет хоть поговорить с ним!

Юлия Павловна и Михаил Иванович закрылись в спальне. Надо же посоветоваться. Легко сказать дочери: «Живи как хочешь». А как будет на деле?

Юлия Павловна нервно ходила по комнате. Михаил Иванович с беспокойством смотрел на нее. Лицо и шея жены покрылись красными пятнами. Опять подскочит кровяное давление! Она, такая большая, сильная, была сейчас воплощением гнева и обиды. Да ведь и в самом деле обидно! Труженица, умница — для дочери живой пример. А дочь-то не в нее пошла.

Ну что сказать жене? Чем ее утешить? Ведь ничего теперь не изменишь. И вообще, что они могут? Лишить дочь материальной помощи? Но она не умеет еще себе на жизнь зарабатывать. Да и их родительская душа не выдержит. Лишить квартиры? Не имеют права. Хотя квартира эта дана ему — директору фабрики, и все же Ляля имеет право привести сюда мужа, обзавестись детьми. Так что же делать? Проглатывать обиды? Выходит, так. Улыбаясь, Михаил Иванович заговорил:

— Я вот о чем сейчас подумал. Король Лир у Шекспира сделал глупость: отдал царство своим дочерям. Отец Горио у Бальзака добровольно стал рабом своих дочерей. Мы с тобой не хотим рабства. У нас психология иная… А что поделаешь? Раньше детей в строгости держали. Я не за старые нравы, много в них было несправедливого. Беда в том, что мы новых законов и обычаев, поддерживающих авторитет старших, не создали. Сейчас у родителей много обязанностей, а поддержки нет. Зато спрос какой! Как что случится — во всем родители виноваты, даже если «ребенку» тридцать лет. Такие родители, говорят, не заслужили уважения своих детей, не имеют у них авторитета. Неудивительно, что некоторые ребята на упреки родителей говорят: «Вы сами нас плохо воспитали».