Уходя, он оставил растяжку в коридоре, не особенно, впрочем, рассчитывая, что мутант попадется. Видимо, из-за выброса он пропустил взрыв, но теперь стало ясно, что он не только произошел, но и пришелся довольно удачно.

Однако даже так химера была сильна, и наемник сорвался с места в тускло подсвеченный коридор. Впереди не было ответвлений, однако на одном участке отсутствовали лампы, и что это значит, он пока сказать не мог.

Расстояние между Шрамом и тварью сокращалось. Он выдыхался.

Лампы вдруг вспыхнули и засияли ярко, а затем коридор снова погрузился в полную темноту. Но наемник уже успел увидеть то, что придало ему сил. Оторвавшись от химеры на расстояние ее прыжка, он резко остановился, и рука его во мраке коснулась крошащегося от ржавчины металла. Ему пришлось приложить все оставшиеся силы, чтобы сдвинуть в места створку гермоворот. Сталь застонала, перекрывая даже звуки снаружи, и мужчина, уперевшись плечом в металл, налег на дверь. Жилы на его руках вздулись, сапоги заскользили по полу. Наконец затвор встал в пазы.

Удар!

Дверь даже не помялась, хотя звук раздался ужаснейший. Едва ли у этой твари вышло бы проломить ворота, особенно в таком состоянии. Советские объекты гражданской обороны всегда строились на совесть.

Шрам тяжело опустился на пол, мышцы дрожали от напряжения. Будь ситуация иной, он бы вряд ли смог сдвинуть с места такую махину.

Эту ночь наемник провел здесь же, прижавшись спиной к стене и высоко запрокинув голову. Учитывая, что все его мысли были заняты только одним, ничего удивительного в мучивших его кошмарах не было. Когда Шрам вскакивал с колотящимся сердцем, он подолгу смотрел в темноту, а потом снова забывался тревожным неглубоким сном. Он не волновался так на протяжении многих лет, как в последнии дни. За эти сутки на его жестком, обветренном лице прибавилось морщин. Сюжет у его кошмаров был одинаков, но Шрам не мог вспомнить, что ему снилось. Помнил только ощущение теплой, отдающей железом жидкости на руках и груди.

Как только он счел, что перерыв был достаточным, наемник двинулся дальше. На время Шрам сумел абстрагироваться от своих тревог, и шел быстро, уверенно, не желая терять ни мгновения. Как ни странно, общение со Стрелком смягчило его, но он не потерял прежнего упрямства и готовности идти к цели, несмотря ни на что. Он обладал сильным характером. Только сильный человек может сходить с ума от беспокойства о близком, но при этом взять под контроль свои страхи.

Скоро пол узкого коридора едва заметно изменил угол, наклонился вверх, и Шрам прошел несколько лестниц. Стены здесь были просыревшие, полные болезненной жизни хилых лишайников. С потолка вниз свисали целые сталактиты — зеленоватые и рыжие натеки размытого цемента, каких не встретить на большой глубине, где вместо бетона — сталь.

А еще здесь попадались весьма интересные хранилища. В некоторых местах пол был подтоплен так, что вода доставала до лодыжек, и бумаги покоробились от влаги. Но кое-что уцелело. Шрам не стал рассматривать свои находки, он просто побросал в рюкзак несколько толстых папок, которые могли представлять интерес и были озаглавлены весьма интригующе: «Совершенно секретно». Очень многое из старых архивов давно обнаружили и сделали достоянием общественности сталкеры, но есть небольшой шанс найти что-то новенькое.

Наемник почувствовал на своем лице дуновение сквозняка и ускорил шаг. Воздух на верхних ярусах был свежий, прозрачный, в нем не осталось затхлости, выход располагался где-то рядом. Дневные лучи падали сквозь вентиляционную решетку.

Шрам зажмурился, когда в конце скользких ступеней свет ударил ему в глаза. Тоннель оканчивался ангаром, сохранившемся до половины и наполовину затопленным. Как только мужчина снова открыл веки, то подумал сперва, что бредит, настолько не ожидал он так скоро развеять свои тревоги.

Прямо перед ним стоял Стрелок. Невероятное облегчение нахлынуло на наемника, воздух в груди сперло от волнения. (Каждый может испытать это чувство — просто задержите дыхание и надавите на диафрагму).

Стрелок хотел шагнуть навстречу, но напарник его опередил. Длинный плащ обвил сталкера, а Шрам стиснул его в медвежьих объятиях так, что стало трудно дышать.

Стрелок настолько опешил, что даже не стал сопротивляться. Конечно, они с наемником давно забыли старые разногласия, но такое проявление привязанности…

— Что произошло? Где ты был?

— Сначала я должен кое-что тебе сказать, — сталкер все-таки сумел немного отстранить от себя напарника, но, вместо того, чтобы прямо посмотреть ему в глаза, отвел взгляд. — Я просто самонадеянный идиот. Больше не слушай меня, что бы я ни предложил.

Шрам фыркнул и все-таки дал сталкеру подзатыльник, который требовалось дать еще раньше. Стрелок ответил бы таким же жестом дружбы, но не был уверен, что дотянется.

— А где Дружок? Вернулся к Доктору?

— Скорее всего, — наемник замялся, что сталкеру совершенно не понравилось. — Мы с ним разминулись. Я нашел следы крови и шерсть.

— Много было крови?

— Не очень. До Болот не так уж и далеко для чернобыльского пса, думаю, он доберется до дома.

Сталкер тяжело выдохнул. Он и так уже чувствовал себя размазанным ниже плинтуса. Раньше из-за его безответственности страдал только он сам, но пора бы уже привыкнуть, что теперь от его поступков зависят и чужие жизни.

— Расскажи мне, что произошло.

И Шрам рассказал. Он так же поделился своими соображениями насчет того, куда еще может привести это подземелье и показал найденные документы. Стрелок, однако, не спешил их изучать.

— Я сталкивался с химерой только раз. Это было на Милитари, так что мы с бойцами «Свободы» быстро ее положили, да и то, там пулемет был. Граната ее не убьет. Отправь сообщение сталкерам в лагере, чтобы ход завалили чем-нибудь, — Стрелок задумался. Он был бледен, бескровные губы сжаты в нитку.

Сталкер знал, насколько близко Шрам подошел к смерти — по его, между прочим, вине. Он помнил, как буквально разорванное пулями тело химеры шевелилось, пытаясь встать на ноги. Тогда один молодой свободовец приблизился к монстру, думая, что разодранная напополам химера опасности не представляет. Никто не успел остановить идиота, и тварь одним ударом уже ослабевшей конечности снесла ему голову.

— Нельзя, чтобы химера выбралась. Дружок ее учуял, и поэтому я вылез наверх, а его оставил ждать тебя. Думал, впереди какая-то аномалия, пошел разведать путь поверху. Когда решил возвращаться, начался выброс, и пришлось спрятаться. А потом уже нельзя было пройти. Там туман стоял, так когда я попробовал вернуться тем же путем после выброса, он токсичным оказался. Вот и оставалось только идти вперед. Извини меня.

Что ж, это стало для них обоих хорошим уроком. Ни сталкер, ни наемник не думали, что разделиться будет настолько плохой идеей. И дело было даже не в опасностях, выпавших на долю каждого, а в том, что они чуть не потеряли друг друга.

— Я тебя не виню. Но я еще не все сказал, а ты еще не все понял, — пора, наконец, поговорить об этом. Довольно поблажек. — Ты не новичок зеленый, чтобы я тебе лекции читал. Зону ты знаешь не хуже, а может даже и лучше меня, но мой боевой опыт больше и ты должен меня слушать. Я ни разу не сказал тебе категорично «нет», и чем все закончилось?

Стрелок потупился.

— Ты начисто отметаешь всякую осторожность и предупреждения, — с печалью в голосе сказал наемник. — Поэтому нам нельзя быть порознь.

Глава 18

— Что это такое?

Зашуршала ломкая бумага. Шрам показал на небольшое ответвление, отделившиеся от основной кишки тоннеля.

— Посмотри в другой папке, может, там еще карты есть.

Стрелок приблизил к глазам чертеж и внимательно принялся его изучать. Ему казалось, что где-то он такое уже видел.

— Дай сюда, — не успел напарник протянуть сталкеру еще документы, как он сгреб к себе все оставшиеся.

— Я знаю, что это, — заявил Стрелок после беглого осмотра. — Ты же помнишь, я излазил много лабораторий, которые принадлежали одному комплексу. Так вот, помимо Радара есть еще одно место, последняя преграда на пути к станции. Это Генераторы. Я никогда не мог найти дороги туда, потому что поверху к ним не подойти из-за пси-поля, от которого даже шлем не спасает. Я думаю, если удастся отключить Генераторы, «О-сознание» полностью потеряет свое влияние. Вряд ли как-то изменится положение дел на первый взгляд, но на самом деле это важно. Потому что они все еще представляют опасность.