Какая наивность.

Ведь это по его воле я оказалась в этом ужасном месте, в котором, увы, уже успела прижиться, даже стала частью его, такой же, как Тьери, или любой другой из наемников-надсмотрщиков, следящих за порядком и выполняющих приказы Юджина, появляющегося здесь крайне редко. Слишком редко, чтобы я могла вспомнить его последний визит. И, если честно, мне уже все равно: до Юджина, Тьери, людей, едва ли задерживающихся здесь дольше, чем на неделю, потому что мое время пришло, ну или наоборот, закончилось.

Улыбаюсь, чувствуя легкое головокружение и обводя взглядом ванную. Небольшая, но чистая, и для этого места, можно сказать, роскошная. Какая ирония, когда-то, давным давно, мой Господин ворвался в почти такую же и угрожал расправой над близкими, если я посмею уйти. Еще большая ирония в том, что у меня никого не осталось, а Рэми предпочел избавиться от меня. Последний спасательный круг лопнул, и теперь я медленно иду ко дну.

Плевать. Осталось еще чуть-чуть, быть может, несколько минут, секунд, которые хочется потратить на приятные мысли. Например, о моей семье, с которыми мы скоро встретимся, если, конечно, я попаду в рай. "Самоубийцы не попадают в рай, даже не надейся", — шепчу вслух, вновь обращая внимание на руку и разглядывая тягучую кровь, местами успевшую загустеть. На коже заметны шрамы прошлой жизни, и мне становится до жути обидно, что, пройдя столь долгий путь, пережив боль, страх, смерть, я сломалась именно от одиночества и ненужности. Так не должно быть, это неправильно, бьюсь об заклад, что Господин даже не узнает, что его никчемная наложница умерла, и будет жить как ни в чем не бывало, продолжая ломать чьи-то судьбы, забирать души, разрывать сердца. Я должна доказать ему, и в первую очередь себе, что могу жить без него. Могу-могу-могу.

Эмоции меняются слишком быстро, они выворачивают наизнанку, просто сбрасывают вниз, и я не замечаю того момента, когда оказываюсь возле раковины и, подставляя руку под струю холодной воды, отмываю кровь. Она заляпывает пожелтевший от времени фаянс розовыми разводами и скрывается в сливном отверстии, унося с собой мою постыдную слабость. Никто не узнает, не увидит, не поймет. С трудом перебинтовываю запястье и едва успеваю навести порядок в ванной, как ненавистный Тьери, даже не постучавшись, врывается в мой тихий неприметный мир, состоящий из маленькой комнатки с зарешеченным окном и минимумом мебели: деревянной кровати, тумбочки, узкого шкафа, хранящего в себе мои скудные пожитки, а также неудобного кресла, которое я переставила к окну, чтобы хоть как-то разнообразить свою тусклую жизнь наблюдением за внутренним двором. Обычно утром, часам к восьми, он наполняется грузовиками с людьми, котором предстоит пройти строгий отбор, а к ночи вновь пустеет, покрываясь ярким светом фонарей и прожекторов.

— Холл, на выход, — по крайней мере, по фамилии, а не по номеру комнаты, как он обращается ко всем остальным, по каким-то причинам задерживающихся здесь дольше обычного. В основном, это молодые девушки, на которых у Юджина особые планы, предполагаю какие. Индивидуальные заказы вампиров, имеющих возможность содержать наложниц-игрушек. Среди них мой Господин, вернее... бывший господин. Интересно, он нашел мне замену, или решил отдохнуть от проблем? — Побыстрей, — недовольно бросает Тьери, толкая в плечо и указывая взглядом на второй этаж, где я ни разу не была. Признаться, за эти три месяца я вообще нигде не была, кроме как своей комнаты и длинного коридора, заканчивающегося прозрачной стеклянной дверью. Здесь нет свободы, так же, как не было ее и раньше, с отличием лишь в том, что в этом месте отсутствие ее воспринимается куда острее, ведь все мы лишены возможности хоть какого-нибудь разнообразия. Впрочем, это всего лишь "перевалочный пункт", не имеющий постоянной основы, так что стоит ли продумывать досуг рабынь, тлеющих в неизвестности.

Я иду нехотя переставляя ноги, может, из-за общей слабости, может, из-за желания позлить Тьери, который идет чуть позади и прожигает меня раздраженным взглядом. Прекрасно знаю его отношение к рабам, поэтому не испытываю к нему ни капли симпатии, скорее даже ненависть, чуждую мне. Он не считает нас за людей и всем своим видом показывает это, частенько срываясь и доказывая свою власть над нами. Радует одно, что я еще ни разу не попадалась под горячую руку и смогла избежать участи избитых и изнасилованных им наложниц.

— La petite! — дружелюбно говорит Юджин, даже не подозревая, как внутри меня все переворачивается при этом обращении, как царапает сердце это проклятое "la petite" и хочется провалиться сквозь землю, чтобы уберечь себя от дальнейшей боли. Едва нахожу в себе силы кивнуть и мельком оглядываю его, приходя к выводу, что он нисколько не изменился. Наверное, вампиры не меняются. Вообще. — Садись, Джил, — он указывает на стул возле стола и, пока я выполняю его приказ, внимательно наблюдает за мной, вынуждая почувствовать себя неловко. — Давно не виделись, последний раз наше знакомство закончилось не совсем удачно.

Тонкий аромат табака и ментола наполняет комнату, когда Юджин, несколько развязно устроившись в кожаном кресле, закуривает сигарету и выпускает дым ровными кольцами. Не вижу смысла поддерживать разговор, почему-то ощущая терпкую обиду, словно он — призрак из прошлого, виновен в том, что я здесь оказалась. Виновен хотя бы тем, что является лучшим другом Рэми. Опускаю голову, натягивая рукава водолазки на костяшки пальцев, и молча жду, когда он наконец скажет, зачем я ему понадобилась. Может, он нашел мне нового хозяина?

— В принципе, поэтому я тебя и позвал. Не твоё? — спрашивает он, выставляя на стол три знакомых баночки и все-таки заставляя меня вновь поднять голову. Поджимаю губы, совершенно не зная, что ответить, и проклинаю Тьери, сдавшего меня с потрохами. — Они должны быть пустыми, Джил, — для пущей убедительности он трясет одну из них, воспроизводя громкий звук бьющихся о пластмассу таблеток, и пронзает меня испытующим взглядом, ожидая объяснений. — Так что?

— Должны быть...

— Но они полные.

— Как видите, — при этих словах Юджин несколько нервно тушит сигарету и выдерживает паузу, все продолжая смотреть на меня и наверняка не зная, как поступить с обнаглевшей рабыней, смеющей ему дерзить. Отчего-то я уверена, что он не причинит мне вреда, не прикажет наказать и не отдаст в руки Тьери, учащего покорности при помощи кнута и насилия.

— Хочешь умереть?

— Не вижу смысла жить, — прежде чем успеваю подумать, выпаливаю я, и тут же жалею, словно эта фраза открыла мой маленький секрет, скрытый под толстым слоем бинта и отдающий тупой болью в запястье. Становится неловко и стыдно, и я рефлекторно обхватываю запястье ладонью, тем самым привлекая внимание Юджина, проследившего за моим жестом и понимающе кивнувшего.

Его проницательности можно позавидовать.