Ощутив, как на него наползает лавина нарастающего шума возобновленной битвы, Бахирон Мур обессилено рухнул на колени. Сквозь гул, скрежет металла, хруст костей, чавканье крови, вопли раненых и глухие удары падающих тел, он расслышал, как кричал какой-то юноша, призывающий остановить кровопролитие, прекратить сражение. Король узнал его - голос принадлежал бывшему командиру королевской гвардии Миро По-Кара.

Молодой марийский военачальник стоял рядом с Бахироном, размахивал мечом, кричал на своих людей, но никто его не слышал. С застывшими лицами и слепыми глазами марийцы бросались на илийцев, спотыкаясь о трупы павших товарищей, а илийцы остервенело отбивались, умирали сами и забирали вместе с собой в преисподнюю своих врагов. Хохочущая смерть летала над полем боя, жадно хватала человеческие жизни и прятала их в подол черного платья, поблескивающего на блеклом солнце багровыми пятнами засохшей крови.

Воздух завибрировал, издавая треск подобный звуку рвущейся ткани. Поднялся сильный южный ветер, который обжигал кожу, облеплял людей невидимыми паутинками, хлестал сухими листьями и травинками. Яркая вспышка золотистого света затмила тусклое солнце, и через поле протянулись тончайшие поблескивающие белым серебром нити, сплетающиеся в невероятные узлы, изящную филигрань и полые клубки. Они плавали по воздуху, окунались в грязь и незапятнанными взмывали в серую высь, заставляя землю и небеса мелко дрожать.

Пораженные удивительным зрелищем солдаты отвлеклись от смертоубийств и, щурясь от яркого света и сильного ветра, обратили свои взгляды на юг, где бесновалось загадочное сияние. Несколько человек, не удержавшись от нахлынувшего любопытства, осторожно дотронулись до парящих нитей. Серебро обволакивало их пальцы и проходило сквозь руки, но люди при этом ничего не чувствовали, а только лишь завороженно смотрели на танцующие узоры и поблескивающие потоки, ласкающие их тела.

Воздух опять завибрировал, наполняясь пугающим треском, и очередная золотистая вспышка погнала на поле боя новую волну южного ветра. Серебряные нити всколыхнулись, и в следующий миг выжившие в сражении позавидовали своим павшим товарищам.

Пространство готово было лопнуть от криков боли и ужаса. Вопящие солдаты пытались содрать с себя поблескивающую паутину, но странные нити, пронзая человеческие тела, заставляли их меняться, распускали прекрасные цветы в местах соприкосновений. Кристаллические бутоны, внутри которых можно было разглядеть кусочки внутренних органов и вены, произрастали из людей, разрывая их плоть. Лианы цвета крови расползались по рукам и ногам еще живых солдат, повинуясь движению серебряного узора, и терзали их кожу и мышцы острейшими шипами. Несчастные срывали с себя доспехи и яростно расчесывали зудящие тела, на которых белыми и желтыми пузырями набухали различные болотные растения. От их вонючих выделений рвало кровью, тонкие корни ползали под кожей и отравляли лихорадящую плоть, неумолимо высасывая остатки здоровья из корчащихся в грязи людей, которые после своей мучительной смерти превращались в небольшие холмики, покрытые ужасными растениями.

Вдохнув горячего воздуха, принесенного южным ветром, несколько человек опустились на колени и начали раздирать себе горло ногтями. Они больше не могли дышать. В состоянии абсолютной паники солдаты пытались добраться до своих легких и хоть как-то заставить их работать, били себя по груди, ломая ребра, но все было напрасно. Выпучив заполненные кровью глаза и высунув посиневший язык, они замертво падали распухшими лицами в грязь.

Увидев устрашающую участь умирающих, некоторые марийцы и илийцы бросали своих товарищей и бежали во все стороны, стараясь не касаться плавающих в воздухе серебряных нитей. Но это не помогло. Несколько беглецов услышали странный хруст и с удивлением обнаружили, что падают. Прямо на ходу у них откалывались ноги, и, рухнув на землю, люди рассыпались на крупные осколки. Подскакивая на кочках, их головы с изумленными лицами продолжали катиться вперед. А ее, кому пока что удалось избежать смерти, неслись со всех ног от безумия, творящегося за их спинами. Но обернувшись, они видели свои копии, которые как будто отстали от них на несколько секунд. Вопя от ужаса, солдаты бежали быстрее, а потом еще быстрее, когда услышали собственный вопль, многократно повторяющийся сзади. В конце концов, время решило исправить свою ошибку и одним махом собрало все копии воедино, взорвав незадачливых беглецов.

Порывы южного ветра растягивали людей, превращая их в неказистых уродов с длинными и кривыми телами. Организм не способен выдержать подобные изменения, хрупкие длинные кости с хрустом ломались, а внутренности лопались от напряжения, начиналось обильное внутреннее кровотечение. Безглазые искаженные лица разевали бесформенные рты, мыча что-то нечленораздельное, пока милосердная смерть не избавляла их от страданий.

Однако не всем изменившимся была суждена такая скорая кончина. Под обжигающим южным ветром тела людей плавились, сливались с доспехами и оружием, принимали невообразимо жуткие формы. Из спин и ребер, с треском ломая и растягивая кости, вырастали лишние конечности с длинными пальцами, увенчанными саблевидными когтями. Корчащиеся и застывшие в безумном смехе рожи сползали с головы на плечи и грудь или проваливались куда-то в раздувающуюся полость тела. Где-то из кожи пробивались клочки жидких волос, местами же она превращалась в скользкую чешую, покрытую слизью, выплескиваемой из кратеров огромных язв. Кровоточащие груды живой плоти агонизировали каждую секунду своего мучительного существования, а остатки рассудка и человечности быстро растворялись в их кипящем страдании. Забыв себя, они бросались на бывших соратников и врагов, на других монстров и людей, разрывая на куски всех, кто попадал в их уродливые пародии рук.

Скованные ужасом солдаты смотрели на оживающие кошмары, когда вдруг обнаружили, что видят больше, чем положено обычным людям. Они могли видеть происходящее сзади, вверху, внизу, с боков, со всех сторон. На их телах прорезались все новые и новые веки, открывались глаза. Лоскуты лопнувшей кожи и остатки внутренних органов ороговели, превратившись в острые шипы. Потерявшие последнее сходство с людьми шипастые гроздья глаз катались по полю боя, подминая и протыкая всех без разбора. И не было конца этому безумию...

Вскочив на ноги, Бахирон бросился на обескураженного Миро и оттолкнул его в сторону, спасая от катящегося на них мерзкого шара.

- Это бред, это какой-то бред, - бесконечно повторял По-Кара.

Он валялся на растоптанной траве орошенной кровью марийцев и илийцев. Тело отказывалось повиноваться республиканскому военачальнику, разум уснул, даже не пытаясь понять происходящее.

- Очнись, Миро! - король отвесил ему хлесткую пощечину.

С четвертым ударом в глазах марийца мелькнуло нечто осознанное, он моргнул и перехватил руку Бахирона.

- Ваше Величество, - пробормотал Миро, ошарашено глядя на короля. - То есть... Да, Ваше Величество.

Какой же нелепостью сейчас показалась гражданская война. Впрочем, она всегда такой и была. Марийцы и илийцы столкнулись с чем-то, что показало ничтожность их жалких человеческих дрязг.

По-Кара приподнялся и посмотрел по сторонам. Заметив командира, к нему побежали два солдата из его армии, но очередная вспышка на юге дыхнула на них жарким дыханием. Один из них закричал, его кожа быстро дряхлела, лицо покрывалось морщинами, зубы выпадали, а волосы седели. В мгновение ока здоровый мужчина превратился в дряхлого старика, а еще через миг он осыпался прахом, перемалывая свои древние кости тяжестью доспехов. Второй же солдат не успел даже вскрикнуть. На него загадочное сияние произвело полностью обратный эффект. Пока бежал, он сделал один шаг взрослым человеком, второй - мальчишкой, а третьего уже не было. На землю рядом с Миро шлепнулся скользкий зародыш.

Юный марийский военачальник быстро и глубоко дышал, готовый разразиться иссушающим душу воплем ужаса. Впившиеся в почву пальцы дрожали от напряжения, Миро готов был вонзить их себе в глаза, лишь бы больше не видеть этот кошмар. Сильные руки вцепились в наплечники По-Кара и рывком отбросили назад, выдергивая его из оцепенения. Поняв, что он больше не падает в пучину сумасшествия, Миро увидел короля Бахирона, которой лежал рядом и прижимал его к земле, укрываясь за небольшой кучей трупов.