— А-а, ну да. Вообще-то, — я бросила на Куки взгляд, в котором просто обязано было читаться «Помоги!», но подруга была слишком занята стараниями вернуть на место челюсть, — речь не совсем о вашей подноготной, а скорее… о подноготной ваших родителей.

Поздновато до меня дошло, что копаться в прошлом его родителей, наверное, гораздо хуже, чем копаться в прошлом самого Шона.

— Вот и хорошо, — сказал он, отпустил мою руку и кивнул Куки. — Тогда вам есть с чего начать мое дело. Если, конечно, вы согласитесь им заняться.

— У вас есть дело? — уточнила я и махнула рукой в сторону своего кабинета, находившегося в другом конце вотчины Куки, то бишь нашей приемной.

— Есть. Я хочу, чтобы вы нашли моих настоящих родителей.

Я чуть не споткнулась и, закрывая дверь, напоследок бросила на Куки взгляд из оперы «Вот блин!!!».

— Присаживайтесь, пожалуйста, — предложила я и двинула прямиком к Бунну. — Кофе хотите?

— Нет, спасибо. — Шон все еще стоял и разглядывал мой кабинет. — Симпатично у вас.

— Благодарю. Мой муж недавно сделал тут ремонт.

— Ясно. — В конце концов он сел и положил на стол папку, которую принес с собой. — Бар внизу принадлежит ему, насколько мне известно.

И это все? Оставалось лишь надеяться, что больше Шон ничего не знает.

— Все верно.

За всю мою жизнь бывали у меня странные встречи с живыми и мертвыми, ангелами и демонами, полтергейстами и душевнобольными, но эту встречу в рейтинге странных можно было смело ставить на первое место.

Я села напротив Шона и глотнула жидкой храбрости.

— Как вы узнали, что мы ведем расследование, где фигурирует ваша семья?

— Поначалу я ничего не знал. А потом увидел, как вы проезжаете мимо дома моих родителей, и вспомнил, что видел вашу машину припаркованной чуть дальше по улице год назад.

— У вас отличная память.

— Ваша машина стояла там довольно долго.

Ох уж эти мои пробные заезды!

— И что в этом необычного?

— Вы припарковались, но из машины так и не вышли. Живете вы в другом районе, а на той улице простояли немало.

— Ну конечно. — Вот ведь проницательный!

— Когда вы проехали мимо дома родителей, я записал ваши номера и попросил друга пробить их по базе.

— А разве это законно?

— На сто процентов нет.

— Что ж, находчиво, — заметила я.

Шон скромно пожал плечами.

— Что говорили вам родители?

— Что моя мать рожала меня тридцать шесть часов. Что в итоге ей сделали кесарево сечение. Что она кормила меня грудью до двух лет.

— Понятненько.

Когда мы начали копаться в этом деле, мы были почти уверены, что Шона Фостера тоже похитили, после чего Фостеры провернули усыновление через сомнительное агентство, просуществовавшее несколько месяцев и пристроившее в семьи всего лишь трех детей. Одним из них, по нашей версии, и был Шон.

— Но вы им не верите? — спросила я. Иначе зачем бы он пришел, если бы верил?

— Не верю. По нескольким причинам. И, по-моему, вы им тоже не верите.

Все еще размышляя, знает ли он что-нибудь о Рейесе, я кивнула на папку:

— Можно?

— Конечно.

Шон откинулся на спинку стула, а я принялась листать бумаги. В основном там были фотографии, заметки о несоответствиях в истории родителей и записи разговоров с родственниками, которые вообще не помнили, чтобы миссис Фостер когда-либо упоминала о беременности. В конце имелась бумажечка, ставившая во всех этих поисках жирную точку. Анализ ДНК. Фостеры не были родителями Шона и даже близко не состояли с ним в каком-либо родстве.

— Родители в курсе, что вы сделали анализ ДНК?

— Нет.

— То есть вы считаете, что вас усыновили?

— А вы так считаете? — парировал Шон.

— В смысле?

Он задумчиво потер подбородок, а голубые глаза все это время пристально меня изучали.

— Вы копаетесь в этом уже давно. Я хочу знать почему. И что вы обо всем этом думаете.

— Мистер Фостер…

— Прошу вас, зовите меня Шон.

— Шон, все, что у меня есть, — это только догадки без малейшего намека на свидетельства, которые могут их подтвердить. Без доказательств я не могу озвучивать вслух свои мысли. Это было бы крайне безответственно.

— Что ж, я получил все ответы.

— То есть как это? — обалдела я, когда Шон встал, забрал папку и повернулся к выходу. — Какие ответы? И на что?

— Вы такая же, как они.

— Погодите, прошу вас…

Он развернулся и решительно направился ко мне. У меня не осталось выбора, кроме как сделать шаг назад.

— Ложь. Отговорки. Я слышал это всю свою жизнь и уже сыт по горло. Я сам докопаюсь до правды. Так или иначе.

Лицо Шона просто кричало о гневе, от него самого исходила пульсирующая боль, а между ресницами поблескивала влага. Все это врезалось глубоко мне в грудь. Я хотела ему помочь, но не знала, что делать. Я дала Рейесу слово не лезть в то, что он считал делом исключительно своим. В то, что меня, по его мнению, не касается. Но Шон сам ко мне пришел. Наверняка Рейес поймет все правильно.

Ну а если начистоту, Рейес вполне может поцеловать меня в зад. Он сам — мое дело, которое очень даже меня касается.

Шон опять отвернулся, но я успела схватить его за руку. Он остановился, хотя на меня даже не взглянул. Ему было стыдно за свое поведение.

— У меня были причины заниматься этим расследованием. Доказательств у меня нет, но я твердо убеждена, что Фостеры вас похитили.

Видимо, Шон тоже так считал, потому что ни капельки не удивился.

— Почему вы так думаете?

— Потому что…

Я замолчала, глубоко вздохнула и подумала о том, не беру ли сейчас ответственность за свою жизнь в собственные руки. Убить меня может только другой бог. Рейес — бог. О да. Он меня точно укокошит.

— Потому что, — снова заговорила я, решив все-таки вытащить кота из мешка, — моего мужа они тоже похитили.

***

Спустя два часа и семь чашек кофе на троих (поскольку Куки помогала мне в расследовании, я пригласила на встречу и ее) мы пришли к выводу, что Шон был одним из трех детей, чье усыновление организовало подозрительное агентство.

Представить не могу, как этому агентству все сошло с рук. Такие дела контролируются дохренальоном правил и норм. Чтобы заниматься усыновлениями, нужно пережить уйму госинспекций и получить еще больше одобренных по всем статьям документов. Где-нибудь просто обязан был остаться бумажный след. Или кому-то хорошенько приплатили, чтобы этот кто-то смотрел в другую сторону.

Самым подробным образом мы изучили все, что известно Шону, и что успели выяснить мы. Шону хотелось побольше узнать о Рейесе, но я и так выложила чересчур много. К тому же, имелось у меня подозрение, что Шон уже знает намного больше, чем кажется.

Слава богу, он меня понял, когда я заявила, что для начала мне надо самой поговорить с моим напарником по преступлениям. Ясное дело, Шону достаточно будет сесть за компьютер и запустить любой поисковик (если он до сих пор этого не сделал), чтобы найти информации выше крыши. То бишь узнать, что Рейес десять лет отсидел в тюрьме за преступление, которого не совершал. О Рейесе я рассказала не так уж много, но ничто из сказанного Шона не удивило, словно он уже все это знал.

Чем дольше мы говорили, тем сильнее во мне крепло ощущение, что Шон Фостер не так-то прост. Я постоянно ловила на себе его взгляды. Вот только смотрел он на меня не так, как может смотреть на женщину мужчина, а с капитальной долей любопытства. Как будто пытался меня раскусить. Но я, ей-богу, ни капельки не против, потому что и сама пыталась его раскусить.

— Ладно, с этого и начнем. Ты уверен, что хочешь вернуться домой, Шон?

Он встал и отнес чашку на полку, где стоял Бунн.

— В каком смысле?

Пока Куки собирала бумажки, я подошла к Шону.

— Сможешь еще немного попритворяться? Мне кажется, лучше не говорить твоим родителям…

— Ты о психах, которые меня похитили?

Я опустила голову. Чувство горечи и гнев уже пустили в Шоне корни.