- Держи, - вставив новую обойму, Эрвин отдал самозарядный пистолет новобранцу. Тот презрительно улыбнулся своему товарищу и стал наизготовку. Прицелившись, он начал стрелять. Выпустив весь боезапас, он победно развернулся к ожидавшим его людям.
- Ерунда этот ваш пистолет, - он вернул оружие Бергману. - У меня все десятки. Даже смотреть не нужно. Я лучший стрелок.
- Сейчас посмотрим, - заметил Эрвин. Оценив результат попаданий, он повернулся к новобранцу и сплюнул на пол. - Вот твой результат, - и растер плевок носком армейского ботинка.
- Тогда сами покажите, как вы стреляете! - взорвался чех, в нем была задета гордость биатлониста.
- Не вопрос, - пожал плечами немец. - Смотрите.
Перезарядив оружие, он выпустил все пули друг за дружкой и, повернувшись к стоявшим в полном молчании курсантам учебно-тренировочной бригады, сказал:
- Оценивайте.
Те поочередно смотрели на мишень и поджимали губы не в силах что-либо сказать.
- Яблочко, - махнул рукой Хобот. - Твоя взяла.
- Надо было поспорить, - улыбнулся Бергман, пряча пистолет в кобуру.
- А что это за оружие? - спросил чех. - Я такое только в фильмах видел.
- Это «маузер», - начал объяснять Эрвин, - образца 1896 года. Модель 1916 г. Емкость магазина десять патронов. Прицельная дальность стрельбы до километра. Патрон стандартный натовский. Откуда он у меня - секрет. Вот так-то, господа. Еще раз поздравляю с вступлением в группу. Завтра жду вас на главном КПП в семь ноль-ноль...
Подходя к двери конспиративной квартиры, приобретенной на всякий случай, Артемьев еще на подходе заметил нечто неладное. Вооружившись верным «стечкиным», Полковник мягко подкрался к входной двери. Ну да, так и есть: дверь была не заперта и даже приоткрыта, сквозь щелку пробивался свет настольной лампы. Артемьев взвел курок и сделал еще пару приставных шагов, приблизившись ближе.
Неизвестный, а может быть и не один, хозяйничал внутри - Полковник явственно различил шуршание одежды и шелест бумаг. Наконец, ему надоело ждать, и, пнув дверь, он влетел в помещение, вскидывая пистолет. И тут же наткнулся взглядом на черное дуло армейской «беретты».
- О, наконец-то. Я уже заждался, - ответил Васимине, убирая оружие.
- А ты что здесь забыл? - изумился Артемьев. - Какого черта ты сюда пришел?!
- Нужно значит...
- Что значит «нужно», - вскипел Полковник, - что тебе нужно у меня дома?!! - И в сердцах помянул продажную женщину.
Действительно, его можно было понять. Незваный гость хуже татарина. Однако Васимине просто так, без причины, не объявился бы, поэтому Артемьев несколько сбавил пыл.
- Между прочим, ты здесь не живешь, - сказал майор, - это раз. А то, что есть тема для разговора - это два. Давай-ка присядем, в ногах правды нет.
- Что-то произошло, Рафу? Это наверняка. Иначе бы тебя здесь не стояло.
- Верно мыслишь, - сказал майор и опустился на диван. Посидев с минуту, он, не выпуская оружия, схватился за голову. М-да, подумал Полковник, крепко же его приложили недобрые вести.
- Я говорил, что проблемы наклюнулись? Так вот, Сабуро пропал.
- Заместитель твой? - спросил Артемьев. - Терасима, кажется, и если мне память не изменяет, то он хорунжий.
- Да. Я ему давал задание, а он не вернулся. На связь также не выходил. Сабуро так не поступал никогда, парень он головастый. Ясное дело, что такие фокусы неспроста.
- Может, на дно залег?
- Нет, - ответил Васимине.
- Тогда мы под колпаком?
- Возможно, но тоже нет.
- Так-так-так, - задумчиво протянул Артемьев. - Остается один вариант: кто-то копает компромат на Мормона или что-нибудь подобное. А кто у нас спец по подкопам?
- Крот, - проговорил майор, - но найти его - задача нетривиальная. И Терасима мне в этом помогал. Если так, то его за это могли и кокнуть...
- Запросто. - Полковник положил пистолет на стол. - А что ты у меня искал?
- Я не искал, я забирал. Оперативные разработки моего заместителя; он их сюда принес.
«И без моего ведома... Красота!» - проворчал Артемьев. Васимине закурил и, кисло усмехнувшись, сказал: «Да не злись ты...» И оба пустились в изучение бумаг...
Пока обескровленная армия Роммеля вела тяжелые бои с войсками Окинлека на эль-аламейнской земле, горстка «верных сынов» Великого Рейха с одним погоном на правом плече хаотично загружала грузовые автомобили документами, сейфами, папками и прочим нужным барахлом, выносимым из бункера. Усиливающийся раскатистый грохот взрывов и орудийных выстрелов придавал им прыть и сноровку, однако рота унтерштурмфюрера Шнайдера все равно не успевала эвакуировать всю документацию исследовательского центра.
Страх за свою шкуру уже давно точил душу ярого нациста Ганса Шнайдера, и подгоняемый собственным больным воображением и слухами, что англичане делают с пленными эсэсовцами, он орал на своих подчиненных, которые и так держались на честном слове. А бояться ему было чего: если он попадет в лапы островитян и о нем будут наведены справки, то о легкой и безболезненной смерти придется долго мечтать, проклиная выбор своего жизненного пути.
Сколько у них всех было гонору, когда они только прибыли сюда! Но это все осталось далеко позади, сейчас над ними нависла сама Смерть, которая плотоядно улыбалась клыкастой пастью и время от времени взмахивала длиннющей и острой косой над головами, обдавая людей могильным холодом. В данный момент каждый боец роты - от СС-манна до гауптшарфюрера - молился всем богам, только чтобы бравые солдаты великого и могучего фельдмаршала Роммеля не дрогнули и продержались еще немного.
- Шульц, - рявкнул Шнайдер, - ко мне!
Долговязый Шульц в звании роттенфюрера оставил небольшой железный ящичек, на котором он вел перепись выносимой документации, сунул в нагрудный карман записную книжку с карандашом, и подбежал к командиру.
- По вашему приказанию прибыл, - сказал он. К изможденному и скуластому лицу голубоглазого арийца блином прилипла апатия.
- Процент погрузки? - нервно спросил Шнайдер.
- Пятнадцать процентов, унтерштурмфюрер, - выпалил на одном дыхании роттенфюрер. - Это три машины. Они готовы к отправке на аэродром. «Гиганты» уже ожидают наши автомобили.
- Отправляй, - приказал Шнайдер.
- Есть, - сказал Шульц и рванул к грузовикам.
Оставшись наедине со своими тяжелыми мыслями, Шнайдер спрятался в тени бронетранспортера и закурил. Одной роте, размышлял он, предстоит эвакуировать ценой собственной жизни целый исследовательский центр. Как по мне, дальше развивал свою мысль Шнайдер, то я бы ничего не эвакуировал из бумаг. Сжечь к чертям! Главное, что хранится в головах ученой братии. Это важнее, чем бумажный прямоугольник с кучей непонятных формул.
Погрузившись глубоко в размышления, он ничего не видел и не слышал. Мысли, которые заполнили его черепушку, пугали своей мрачностью. И правда, радоваться особо нечему: только дурак не поймет, что Великий Рейх начал захлебываться.
- Господин унтерштурмфюрер, - кто-то начал дергать ротного за рукав, - господин унтерштурмфюрер.
Поморщившись, он повернулся к худому человеку в белом халате и роговых очках на бледном лице.
- Что вы хотите от меня, доктор? - в глазах нациста вспыхнула злость. У него и так дел по горло, а тут еще эти ученые, о которых он в пылу работы позабыл. Три десятка этих самых ученых угрюмо стояли недалеко от входа в бункер и тоскливо взирали на разруху и мельтешение вокруг них. Они сейчас были похожи на брошенных детей, которые собрались в группу, чтобы привлечь к себе внимание взрослых.
- Прошу прощения, - залепетал доктор, - что отвлекаю вас. Но вы не могли бы ответить мне: когда нас доставят на аэродром?
- Хоть сейчас, - отмахнулся от ученого эсэсовец. Отыскав взглядом гауптшарфюрера, он окликнул его и приказал отвезти яйцеголовых на аэродром, не дожидаясь отправки всего каравана. Кивнув, тот быстро согнал исследователей в кучу и быстро погрузил их, понукая оружием, в автомобили.