- Окунуть?

   - Нет! Хотя... пожалуй, еще разок.

   После выполнения просьбы, Д'арно уставился на привидение. Вопреки обычаям бестелесных духов, оно не исчезло, не взялось туманом и даже проявляло некоторые признаки нетерпения.

   Д'арно опасливо дотронулся до щеки - вполне материальна, даже теплая.

   - Дункан?

   - Кто ж еще!

   - Дункан! - Александр кинулся обниматься. - Брат! Я думал, ты навсегда... - новый аргумент в пользу бреда пришел в голову. - Постой, ты же в сотах?

   - Как видишь, не совсем.

   - Но оттуда невозможно выбраться.

   - Как видишь, не всегда.

   - Но как же ты?..

   Трегарт махнул рукой, настоящей рукой, во всяком случае, мокрые брызги были материальны.

   - Расскажу - не поверишь. Меня самого впору окунать.

   - Ты меня нашел, здесь?

   - Не я, кто-то помогает мне, нам. Зачем он это делает, не знаю, во всяком случае, сам спаситель никаких объяснений не представил, поэтому, буду делать, что хотел, что должен. Ты как-то упоминал, тебе показывали Карту Пути?

   - Ну да, только без толку...

   - Камень с тобой?

   - Обижаешь! - Д'арно полез за пазуху.

   - Вытягивай, прокатимся в одно место.

   4.

   Темнота, спасительная темнота, прыгунец плохо видит в темноте. Он захихикал, и тут же, убоявшись выдать убежище, прикрыл рот ладонями.

   Плохой, плохой рот, он всегда смеется.

   Плохой прыгунец.

   Обычно они не забираются так низко. Внизу прыгунцам холодно, внизу мало добычи, только он - худой старик. Зачем прыгунцу старик? Прыгунец любит мясо, сочное мясо!

   Старик облизал шершавые губы.

   Да, мясо. Конечно, оно не такое вкусное, как... шоколад. Одно воспоминание о темном лакомстве наполнило рот слюной.

   Когда он последний раз лазил наверх, посчастливилось поймать ползунчика. Обычно они быстро двигаются, убегают, как только видят кого-то крупнее себя, но старику повезло. Ползунчик был ленив, или болен. Он оторвал ему голову, чтобы ползунчик не уполз. Да, голову. Головы катились крупным градом, палачи менялись каждые пол часа, топоры приходилось менять еще чаще - сталь не выдерживала. Правитель Сань О прикрыл зевок четырехпалой рукой, пальцы с утолщениями на концах - словно барабанные палочки - лениво заскребли покрытый редкой щетиной подбородок.

   - Смотри, смотри, Бен Го, как истинный владыка поступает с бунтовщиками.

   Поначалу Сань О ловил каждый вскрик, впивался в каждую жертву, провожая удовлетворенным взглядом летящие головы - сладостный миг триумфатора, победы, милей любимой картина умирающих врагов.

   Теперь, когда экзекуция растянулась на несколько часов, а счет казненных перевалил за тысячу, торжество победы сменилось обыкновенной скукой. Царапая лед шипастым хвостом, мимо убежища прогупал прыгунец. Старик сильнее прижал грязные ладони ко рту. Нет, нет, он не выдаст себя, даже шорохом - у прыгунца хороший слух.

   Тогда, после казни, Сань О закатил пир: ганорсике гусеницы, запеченные в собственной желчи, ваньганские слизни, мясо латистов и - вершина праздництва - суп из полурастворенных сайнарских медуз с пряностями Кейтнаров.

   Рот вновь наполнился слюной, старик принялся поспешно сглатывать ее. Ползунчик, да, ползунчик, он закопал его. Он помнит, где закопал его. Старик захихикал и опять, убоявшись звуков собственного голоса, прикрыл рот ладонями.

   Никто не найдет его ползунчика, даже шешиш с его нюхом. Шешиш часто находил запасы старика, но не в этот раз. Он закопал тушку, рядом с озером вонючей грязи, здесь, на холодном дне, не замерзающей грязи, даже копошащиеся в отбросах гаены обходили его стороной. Воняло сильно, смрад забивал дыхание, выворачивал желудок, но он смог - закопал.

   Теперь, по прошествии времени - мясо дошло, пустило соки, приятные, вкусные соки со сладковатым душком.

   Старик снова принялся сглатывать слюну.

   Но что это? Чуткий слух уловил шевеление у входа в укрытие. Прыгунец так не звучит!

   - Э-э-э, Трегарт, не подумай чего, но ты уверен, что перенесся, куда надо?

   - Уверен.

   Это они, они пришли за ним! Он спрятался, сюда, на самое дно, в холод, но они нашли его здесь!

   Гильдия! Гильдия - страшное слово, старик уже не помнил, почему так боится этого слова, но от него веяло безысходностью, одиночеством и безмолвными каменными стенами, отчего-то имеющими вид шестигранника.

   - И где нам искать твоего осведомителя? Кстати, мог бы предупредить, что здесь не жарко, захватили бы чего-нибудь согревающего.

   - Ты достаточно нахватался за последнее время.

   Старик сильнее забился в спасительную темноту. Они пришли за ним! Нет, нет, он не дастся, не позволит! Он будет сидеть тихо, тихо, и они уйдут! Он уже сидел так, однажды... гарпасты с гиенами-нюхачами двигались по следу, они почти догнали его, но он, он свернул в болото - болото духов. Аборигены обходили гиблое место стороной - духи непредсказуемы. Пока он развлекал Повелителя Перерожденных байками о загробном мире, его подданные завели преследователей в самую топь. Они кричали, как они кричали, а потом их души пополнили ряды Перерожденных...

   Старик хихикнул.

   - Ты слышал?

   - Чего?

   - Звук.

   Проклиная себя, старик вновь закрыл рот ладонями.

   - Кажется, он звучал отсюда.

   - Из этой дыры? Эй, эй, постой, не думаешь же ты лезть туда!

   Свет, тусклый свет загородила фигура. Старик понял, что раскрыт. С криком, выставив единственное оружие - руки с отросшими ногтями, он кинулся на обидчика.

   5.

   Они катались по холодному льду. Старик визжал, стараясь добраться остатками зубов до горла.

   Гильдия. Соты! Нет, нет, он не пойдет в соты!

   Что-то ударило по затылку. Что-то тяжелое. Вместе с болью, пришло понимание, что он не может шевельнуться.

   Гильдия. Соты. Он не хочет в соты!

   Издалека долетали голоса.

   - Осторожнее!

   - Больно?

   - Сам как думаешь?

   - Так тебе и надо. И это твой источник знаний?

   - Ну, в последнюю встречу, он вел себя несколько миролюбивее.

   - Не удивительно, что тебе не поверили.

   Вера, да, вера - старик помнил. Вера поднимала людей, разворачивала реки и завоевывала царства.

   Вера! Сильная вещь, если уметь ей пользоваться.

   Он умел, пользовался.

   Как это часто случалось, перед глазами встала картина - он, облаченный в золотой наряд, блестящий, подобно солнцу, на вершине минарета, внизу - на площади, на примыкающих улицах и дальше, дальше, насколько хватал взор - на крышах домов, широких стенах, за стенами, в чистом поле - подданные, верующие, павшие ниц, возносящие молитвы, нет - молитву, ему...

   Пощечина вернула к холодной, полутемной реальности.

   - Очнулся?

   Лицо, лицо ненавистного гильдийца. Старик вновь хотел вцепиться в него ногтями. Выцарапать всевидящие глаза, перегрызть горло... руки оказались стянуты за спиной, второй гильдиец как раз заканчивал вязать ноги.

   Старик плюнул в это лицо - все что мог, и зашелся хохотом, когда понял, что попал.

   - Очнулся, - констатировал противник, отирая плевок. - Слушай, - сильные руки тряхнули худое тело, - ты меня помнишь? Вспомни, я был здесь, с напарником, не этим, другим, некоторое время назад. Ты еще показал нам Проход.

   Проход? Да, он помнил - Проход, множество Проходов - тысячи, десятки тысяч, сколько он прошел, через сколько прыгал, не зная, что ждет его с той стороны...

   Руки, возвращая к реальности, снова тряхнули тело.

   - Ты меня помнишь?

   Старик поспешно закачал головой. Нет, он не помнил, но если от него хотят согласия... только не соты!

   Незнакомец приблизил губы к уху старика и прошептал:

   - Бен Гаан.

   Гаан. Слово что-то всколыхнуло в душе. Бен. Кажется... да, ее звали Майе, у нее была бархатистая, удивительно мягкая кожа. В лучах закатного зантанского солнца, она отливала серебром.