На трибуне из полированного камня, рядом с Верховным городским жрецом сидела женщина, вернее - девушка, возраст которой по земным меркам должен был составить что-то около двадцати пяти лет. Ярко красные волосы смотрелись как огромная огненная корона, спадавшая на её плечи, и достававшая до самой поясницы. Большие, слегка раскосые глаза, приковывали к себе взгляд любого, кто осмеливался заглянуть в них. Все элементы на её лице гармонично сочетались между собой, и казалось, будто оно слеплено неким гениальным скульптором, а искорки в её глазах выдавали неподдельный интерес к происходящему, что делало это лицо ещё привлекательнее. Её грудь, выпирающая из-под прозрачной, ничего не скрывающей накидки, несомненно стала бы предметом зависти первых красавиц Земли и объектом восторгов земных поэтов и художников, но Бен Тиммс не мог оторвать взгляд от глаз этой девушки. Он смотрел на неё, и она, медленно оглядывая арену для будущих боёв, перемещала свой взор в его направлении, пока, наконец, не встретилась с ним взглядом. Они смотрели друг на друга как загипнотизированные и не могли отвести друг от друга взор. Обоим казалось, что они были знакомы бездну лет, далеко простирающуюся за пределы их нынешних жизней, и по невероятным причинам чья-то неведомая воля, разбросав их по разным уголкам галактики, снова свела их вместе при таких же невероятных обстоятельствах.

Неизвестно, сколько ещё продолжалось бы их безотрывное смотрение, если бы не сигнал к началу боёв. По местным обычаям, объявить о завершающей части праздника - боевых играх должна была дочь Верховного городского жреца и, видя, что она не услышала сигнал, один из многочисленных слуг очень тихо напомнил ей о её обязанности. Девушка встала, подошла к какому-то устройству, напоминавшему древний земной микрофон, и начала говорить.

- Приветствую тебя, о великий и единственный народ Всевышнего! Да славится Имя Его!

С этими словами все представители «единственного народа Всевышнего» встали, как один, и стали повторять за оратором.

- Да славится!

- Спасибо, Всемогущий, за милостиво дарованный Тобой ещё один день в нашей жизни! Благодарим Тебя!

- Благодарим Тебя!

- Спасибо, Всемогущий, за милостиво дарованный Тобой этот великий праздник! Благодарим Тебя!

- Благодарим Тебя!

- Прославим же Тебя, Всемогущий, великими победами в этот праздник!

- Прославим Тебя!

- Прими кровь проигравших воинов в этот великий праздник, как жертву во Славу Твою!

- Во Славу Твою!

После этих слов девушка резко подняла правую руку вверх и по этому сигналу над ареной будущих боёв полилась великолепная торжественная музыка, продолжавшаяся минут пять. Всё это время девушка стояла не шелохнувшись, с вытянутой вверх рукой, и Бен Тиммс отметил осиную тонкость её талии, плавно переходящую в соблазнительную округлость бёдер и великолепную стройность её ровных ног. Было очень похоже, что одежда на этой планете использовалась лишь по прямому назначению - защитить тело от недружественной внешней среды, и потому накидка на девушке, по-видимому, хорошо защищавшая её от сырости, совершенно не скрывала естественную красоту тела.

После великолепного торжественного финала музыка внезапно оборвалась, девушка села на своё место, но взгляд свой к командиру крейсера больше не обращала, да и он сам вскоре был вынужден от неё отвлечься, поскольку главный распорядитель игр уже объявил о начале боёв, и Кан Дуана вот-вот должен был выйти на арену.

Первым соперником Кана был рослый и очень плотный мужчина, выбравший в качестве оружия нечто размером с земной двуручный меч. Однако в его руках он совсем не выглядел гигантским: боец разминался им с ловкостью жонглёра. Бой начался и противник Кана сразу бросился в атаку, вращая меч перед собой. Кан сделал два нырка, отбил следующий удар, и ловко ногой подсёк правую опорную ногу соперника. Тот потерял равновесие и упал, выронив меч, но Кан не стал его добивать, а отскочил назад на пару шагов. Мужчина тут же вскочил, схватив меч, но остановился, выжидающе смотря на противника. Быстро осознав, что лишь чудо спасло его от неминуемой смерти, он не спешил во второй раз искушать судьбу, и держа на этот раз меч в правой руке, ждал атаки. Кан сделал несколько ложных выпадов, увернулся от пронёсшейся над ним стальной смерти, и резко сократив дистанцию, ударил соперника рукояткой меча в солнечное сплетение. Боец раскрыл рот, выронил оружие, упал на колени и завалился лицом в траву, судорожно и безуспешно пытаясь сделать вдох. Через полминуты ему удалось, наконец, это сделать, когда от природы серый цвет лица уже начал приобретать синеватый оттенок. Судья поединка счёл, что бой закончен и поднял руку с синим флажком, означавшим победу командира поисковой группы. Кан отсалютовал сидящему на коленях противнику и ушёл на своё место, в ожидании следующего боя, а мужчина, лишь через несколько минут с трудом сумевший подняться на ноги, побрёл к выходу, думая, что спасся только чудом.

Тем временем, бойцы из отряда Кана тоже провели по одному бою. Первый, провалив соперника при попытке удара правой рукой откуда-то из-за уха, уложил его сдвоенным ударом в печень - голову. И судя по реакции соперника на удар, разница в анатомическом строении тел отсутствовала. Второй боец, участвовавший в боях с дубинами, оглушил соперника несильным ударом по затылку, после чего тот, полежав несколько минут на арене, встал и начал о чём-то громко спорить с судьёй, так что тому пришлось вызвать охрану и удалить проигравшего.

Однако большинство боёв этого праздника завершались для побеждённых далеко не так удачно, как в боях с командой крейсера, поэтому все три арены для боя уже были залиты кровью. Каждый раз, когда один из бойцов погибал, совершался траурный ритуальный обряд, в ходе которого раздавалась очень красивая и печальная музыка, а помощник жреца произносил речь, по-видимому, являющуюся молитвой.

Жертвенный урожай к концу состязаний был уже достаточно большим, когда, наконец, остался лишь один главный бой праздника - финальный бой на мечах. Оба бойца Кана Дуаны уже взяли свои призы, и теперь это же предстояло сделать и ему, однако соперник командиру отряда в финальном бою достался очень трудный. Это был настоящий мастер мечей, каких можно было насчитать лишь пару десятков во всей галактике, и всего несколько раз Кану довелось повстречаться фехтовальщиком такого уровня в бою. Однако те бои были учебными, здесь же, соперник не был расположен оставлять своих оппонентов в живых.

Этот бой начался не так, как предыдущие бои. Соперник Кана сильным ударом по клинку проверил крепость его кисти, Кан отбил удар и сделал то же самое. Затем Кан провел атаку в туловище, в голову и завершил выпадом в голень, после чего отступил на шаг назад. И тут же его противник сделал то же самое, атакуя Кана, проверяя его защиту. Неожиданных выводов Кан для себя не сделал. Защита у его оппонента была безупречной. Нападал он «грамотно»: не проваливаясь, не «зависая» после атаки и с большим разнообразием приёмов. По-видимому, и противник относительно Кана сделал те же выводы. В такой ситуации победить должен был тот, кто окажется выносливее, либо какая-то случайность, вроде попавшей под ногу коряги, могла неожиданно решить исход боя. Искусство фехтования вполне позволяло Кану увеличить темп, чтобы заставить соперника ошибаться, однако вместо него это сделал противник. Кан легко принял игру. Сталь засверкала и зазвенела с такой скоростью, что казалось, будто двое мастеров фехтования решили устроить для зрителей гран-салют, но всем было ясно: любая ошибка будет смертельной для одного из участников.

Бой продолжался уже гораздо дольше, чем любая схватка праздника, как вдруг Бен Тиммс заметил, что Кан замедлился. Он стал редко атаковать и в основном только оборонялся. Не мог не заметить этого и противник, вновь увеличив темп боя, беспрерывно атакуя и тесня Кана к ограде арены. «Неужели устал?»: с тревогой подумал командир крейсера, наблюдая, как в действиях его подчиненного потихоньку терялась точность. Ничем хорошим это кончиться не могло, и через некоторое время острый клинок задел правую руку Кана чуть ниже плеча. Тот сделал пару шагов назад и опустил меч вниз, едва не выронив его. Однако, вопреки логике, соперник не бросился на добивание, а достаточно осторожно начал новую атаку, словно и не было успешного удара. Кан отбил атаку, но каждое движение давалось ему с большим трудом, и это было заметно. Увеличив темп ещё больше, противник снова задел Кана в ту же руку, на этот раз, чуть ниже локтя. И командиру крейсера, и зрителям на трибунах, и судьям стало ясно: бой долго не продлится, но то, что произошло дальше никто толком понять не сумел. Кан снова отступил, опустив руку с мечом, но на этот раз противник бросился в атаку сразу. И в какой-то непостижимый миг Кан перебросил клинок в левую руку и очередной выпад был отбит в неудобную для соперника сторону, а ещё через мгновение меч Кана по самую рукоять вошел в его плоть. С мечом, торчащим из правого бока, выронив свой клинок, боец упал на колени, и с хрипом в горле повалился лицом в траву. Он был убит.