Соня закрыла глаза, вздохнула полной грудью — и подставила шею к пересохшим губам.

— Пей! — велела она решительно.

Юлий неуверенно облизнулся. Приподнявшись, обнял ее рукой за плечи.

— Уверена? — переспросил он чрезвычайно отчетливо для умирающего. — Ты точно этого хочешь?

Он взглянул поверх ее склоненной головы на Герда. Тот прятал улыбку, прикрыв ладонью, будто в замешательстве потирал подбородок. Но глаза его откровенно смеялись, и это странное торжествующее выражение смутило Юлия. Уверенность в собственной победе дала трещинку, отравленная секундными колебаниями. На секунду он усомнился, правильно ли поступил. Чего он добился? Что доказал Герду? Почему так хотел отобрать эту девчонку? Упрямо шел против воли хозяина, хотя особых чувств вовсе к ней не испытывает… На секунду ему очень захотелось отступить, отыграть всё обратно! Но это было невозможно. Он сам затеял эту игру — и должен ее продолжать. Отступать сейчас смешно и нелепо. Он не хотел выглядеть глупо в глазах Герда.

Шумно втянув носом ее теплый, трепетный запах, Юлий прижался ртом к девичьей шее. Безошибочно найдя языком венку под кожей, вогнал в нежную плоть острые клыки. Стенки кровеносного сосуда лопнули, продырявленные. Рот его наполнился горячей сладостью, с легким привкусом железа и испуга. Соня крупно вздрогнула, и он машинально обхватил ее руками, прижался сильнее, повинуясь глубинным инстинктом хищника, не позволяя добыче ускользнуть.

В его тесных объятиях ей стало жарко. Она глубоко задышала, пытаясь унять частое биение сердца. Как только она на это решилась? Неужели она сама согласилась?..

Сначала ей было страшно, потом щекотно от его губ, немножко больно. Но он прижал ее к себе, сильно и бережно, и голова закружилась от легкой слабости. Соня крепко зажмурилась: ее смущало, что множество глаз смотрят на нее. Зрители, окружившие площадку, видят ее в таком положении… Щеки ее пылали. Так стыдно… И так волнующе.

Она не ощущала жадных глотков. По телу ее проносилась, волна за волной, томная теплота. Тело ее обмякло, как будто расслабилась каждая мышца. Руки и ноги стали словно чужие, сил не осталось и пальцем пошевелить. Но разуму на эту болезненную слабость было наплевать. Сознание Сони высвободилось от гнёта всех страхов и мыслей, наполненное только одним ощущением, и чувство это было не с чем сравнить. Разве только с беззвучным летним фейерверком: под сомкнутыми веками взрывались россыпи разноцветных огней, в груди было легко, и сердце пело. Ей казалось, будто она стала невесомой пушинкой, будто летит куда-то, подхваченная ласковым вихрем. Нежность переполнила всё ее существо. И ее с головой захлестнула искрящаяся легкость… Увлеченная этим ясным потоком, Соня провалилась в теплое блаженство без мыслей. Нет, не заснула — просто выпала из реальности.

Она дрожала в его объятиях, доверчиво прижимаясь, облачка пара вырывались из ее приоткрытых, раскрасневшихся губ. И с каждым судорожным вздохом кровь ее становилась всё сладостней. Он не мог оторваться. Ее вкус, насыщенный и пьянящий, заставил Юлия позабыть обо всех сомнениях, увлёк его, околдовал. Он забыл обо всём на свете — и понимал лишь одно: сосредоточие всей вселенной было сейчас в его руках. Сейчас он держал в объятиях самое ценное сокровище своей жизни… Когда же она с тихим всхлипом выгнула спину и затихла, кровь ее будто превратилась в расплавленное золото. Из глаз его полились слезы, и Юлий не замечал этого, слизывал алые капли с ее кожи как величайшую драгоценность.

Герд смотрел на этих двоих и не прятал огонька зависти в потемневших глазах. Ревность давила ему грудь, но усилием воли он сдерживал гнев. Просто стоял и смотрел на них, забывших об окружающем мире. В этот момент они принадлежали только друг другу — и никто, даже он, не смел вмешаться, грубо вырвать из этого блаженства…

Поглощенный тоскливым созерцанием, Герд допустил непростительную ошибку. Рассеянность едва не стоила ему жизни. Внезапно набросившийся на него из темноты оборотень застиг его врасплох: повалил на снег, вцепился в шею, целясь порвать артерию, перегрызть глотку.

Но лишь лязгнув челюстями, нападавший с коротким визгом отпрыгнул назад.

— Кот?! — с изумлением узнал Герд искаженную звериным оскалом физиономию.

— Забудь Кота! Теперь я волк! — зарычал новоявленный оборотень. Утер ладонью окровавленные губы. С ненавистью вперил безумный взгляд в противника.

— Вот как?..

Герд поднялся. Поправил порванный ворот свитера, показав оборотню ошейник с шипами. Тот злобно зарычал, подобный трюк был верхом подлости!

— Я сам справлюсь! — махнул Герд кинувшимся на помощь ребятам. — Так значит, тебя не вчера укусили?

— Нет! — рыкнул Кот. — Меня цапнули, когда ты послал нас присмотреть за этой похотливой девственницей. Уже поздно — я переродился! Ты ничего не сможешь сделать!

— Ты прав, лечить тебя уже поздно, — согласился Герд. — Но за «похотливую» ты ответишь!

Ольгерд одарил Кота такой улыбкой, от которой у оборотня хвост бы поджался, если бы таковой успел отрасти.

Герд был даже рад подобному обороту событий. Давно пора было расставить всё на свои места, объясниться с Котом. Выяснить наконец-то отношения, а не умалчивать давнюю обиду, надеясь что всё само собой наладится… И как же это нападение случилось вовремя! Прекрасный способ сбросить груз накопившегося раздражения.

18

Силы противников изначально были неравны. Новорожденный оборотень в свое первое полнолуние совершенно неуправляем. В безумии перерождения Кот был силен, как объевшийся мухоморами викинг. Было странно видеть такую неожиданную мощь в по-прежнему изящном теле вампира-полукровки.

С другой стороны, Герда уже изрядно утомил насыщенный событиями длинный день, и даже запала злости хватило ненадолго. Видимо, поэтому схватка вышла стремительно короткой.

Уже через пару минут Кот, припертый к стволу потрепанной новогодней ёлки, жалобно скулил и дергался, безуспешно пытаясь освободить горло от захвата холодных пальцев.

— Почему ты сразу не сказал, что тебя зацепили? Я бы нашел средство тебя вылечить, — потребовал ответа Ольгерд.

— А я не хотел, чтобы ты меня лечил! — злобно просипел Кот.

— Почему? Неужели ты всерьез рассчитывал стать главой клана благодаря этому?

— Пошел ты на… вместе со своим кланом! — матерно огрызнулся оборотень.

— Почему, Василий? Разве кто-то из нас хоть раз упрекнул тебя в том, что ты полукровка? Разве я не относился к тебе как к брату? Почему ты злишься на меня?

— А разве я обязан тебя обожать?! Думаешь, если ты уродился чистокровным — за это тебя все любить обязаны? Я не буду! Я никогда не пил твоей паршивой крови! И ты меня не заставишь!

Герд улыбнулся. Чуть ослабил хватку, позволив ногам противника коснуться земли.

— А ведь ты прав, — произнес он мягко. — Ты полукровка, зря я старался этого не замечать. Ты никогда до конца не был одним из нас. Похож на нас, но лишь наполовину. Поэтому-то ты и заразился.

— Убьешь меня? Чистокровные обязаны избавляться от таких выродков, как я! — мрачно оскалился Кот.

Но оскал медленно сполз с его лица, побелевшими от страха глазами он уставился на потянувшегося к его шее Герда. Тот облизнул губы. Скользнул ладонью, взъерошив Коту волосы на затылке, заставив пригнуть голову. Сквозь ресницы бросил быстрый взгляд:

— Я давно должен был это сделать. Видимо, это судьба.

Кота пробрала дрожь:

— Нет! Не смей!

Он забился в смертельной панике. Но Герд навалился на него всем телом, придавив к стволу, обхватил за плечи.

Кот чувствовал, как вместе с кровью его тело будто покидает сама жизнь. Но ничего не мог с этим поделать. Внутри всё холодело от ужаса, от ожидания вечной черноты. И он был беспомощен перед этой подавляющей силой…

Герд морщился, но пил. Ему никогда не нравился вкус страха, а уж тем более с животным привкусом. Но что поделать — он обязан заботиться обо всех членах своего клана. Тем более о таких непутевых…