Операция по проверке Нила Таннера должна была занять не более одного дня. Я посчитал это разумным разменом на возможность прищучить Генри. Но сразу предупредил Лиду: если Таннер оказывается чист, мы тут же улетаем с Z-8. Её согласие не показалось мне искренним. Впрочем, я был готов применить силу и увезти их с Мойвиным против воли. Захар мне показался странным и излишне отстранённым. Будто варился в соку собственных глубоких переживаний. Возможно, то была усиливающаяся тоска по дому, семье. Воспоминания после перемотки – особенно прерванной – возвращаются мучительно долго и отрывисто. Для Мойвина лучше бы они вообще не возвращались. Для меня тоже.

Итак, какова суть плана: мы не станем сопровождать группу «Мира утех», мы станем этой группой. Лидия и Захар исполнят роли девушки и парня, а я – их охранника-сутенёра. В теле Алекса, разумеется. Этот образ подходил ему куда больше, хоть Лида и пыталась убедить меня в обратном. По её мнению, я не тянул на охранника, зато был «вылитым сутенёром».

– Мы переправим «Агрессор» на открытую площадку вблизи колонии, – сказал я, сверяясь с картой местности. – В случае неожиданных проблем, у вас будет возможность оперативно вернуться на борт. Я буду там.

– И нам позволят сесть на той площадке? – скептически спросила Лида. Её пессимизм начинал меня напрягать.

– Почему нет? Здесь зона лёгкого контроля. Кому какое дело до места нашей парковки? Скажем, что в Горную колонию долго и неудобно добираться…

– А так и есть, – вставил Алекс, поглощая мороженое. – Я поговорил с девочками, бывавшими там.

Как обычно, Ротман не терял времени, совмещая выполнение моих поручений со своими прихотями.

– Тем более, – заключил я и тут же перешёл к следующим этапам операции. – После того, как мы окажемся в камере Таннера…

– В апартаментах, – исправила меня Лида. – Тут не камеры, а апартаменты.

– Ладно, не важно, как называется его конура, – резко ответил я. – Попав внутрь, мы должны как можно скорее нейтрализовать объект вот этой штуковиной. – Я продемонстрировал короткую тонкую иглу из богатого агентского арсенала, который мне в чёрной сумке передал банковский человек на таможне. – Крепится к браслету. Мгновенное усыпление. Если сознание Шлуппа внутри Таннера, на короткое время мы поймаем Генри в ловушку.

– Насколько короткое? – поинтересовался Захар.

– Минута-две, – навскидку прикинул я. – Нет сомнений, что негритос использует базовую страховку. Выключение временного носителя вернёт его в родное тело.

– Значит, за две минуты нам необходимо узнать все секреты Шлуппа? – Мойвин выглядел если не напуганным, то как минимум озадаченным.

– Желательно за одну. Но я знаю, что делать. Ваше участие сводится к содействию моего проникновения в апартаменты заключённого. – Предпоследнее слово я особенно подчеркнул, глядя на Лиду. Та лишь молча хмыкнула. Я продолжил: – После того, как я соберу необходимую информацию, нам потребуется веский аргумент вернуться на борт звездолёта, не вызвав подозрений. И успеть всё сделать до того, как Шлупп очнётся в своём убежище и поднимет тревогу. Наверняка у него есть человек в охране.

Я увидел, как Лида качается головой и продолжает усмехаться. Я вопросительно посмотрел на неё:

– Ну, что?

– Теперь ясно, почему ты пойдёшь в теле Ротмана. Дело короткое, но опасное. С живым щитом, конечно, надёжнее.

Какой смысл отрицать очевидное?

– А ты как думала? – Я приложил указательный палец к виску. – Здесь слишком много бесценных для нашей расы знаний, чтобы рисковать ими.

Девица не удержалась, чтобы не рассмеяться. Вполне убедительно.

– У нас появился второй Реставратор, – обратилась она к Захару и Алексу. – Если Майло знает, о ком речь.

– Знаю.

– Конечно, разве мог дядя Боб не поведать племяннику о таком интересном персонаже.

– Хорош вам жалить друг друга, – не выдержал Алекс, как обычно наделяя себя статусом миротворца. – Кстати, раз уж зашла речь. Как там дела у Арчи?

– Лучше, чем у всех нас.

Наконец, мы покончили с обсуждениями и препирательствами. Осталось урегулировать мелкие детали, провести бессонную ночь и провернуть нехитрое, но, как верно подметила Лида, опасное дельце.

Почему ночь обещала стать бессонной? Всему виной полученное накануне сообщение от Эла Монахью. Уже не первые сутки я размышлял над услышанным, стараясь при этом не терять фокусировки на основной цели прибытия на Z-8.

– Любопытная странность, Майло, – так начиналось последнее сообщение Эла. – Человека, взявшего тебя в плен и назвавшегося Вэтло, не иначе как призраком далёкого прошлого не назвать. – Он прервался, нагнетая таинства. – Конечно, если это именно он, а не его тёзка. Его настоящее имя – Иэн Стрэйтон, не слышал о таком? – Образ Монахью сменился калейдоскопическими архивами с изображением человека в тёмно-синей форме. – Он был одним из первых пилотов-испытателей джамп-звездолётов, обнаруженных на Прайме. Капитаном. И именно его экипаж бесследно исчез в две тысячи сто десятом году.

Я вглядывался в лицо капитана Стрэйтона, с трудом различая в нём знакомые черты. На вид ему было не меньше сорока пяти, в то время как Вэтло тянул максимум на двадцать, но при желании можно было найти сходство. Как если бы речь шла об отце и сыне. Будто прочтя сквозь время и расстояние мои мысли, Монахью сменил изображения Стрэйтона в капитанской форме на более ранние гражданские. И вот теперь сходство стало очевидным. Я вглядывался в лицо молодого Иэна, а запись Эла продолжала речь:

– Если это один и тот же человек, думаю, ты без труда узнал его. По данному тобой описанию вроде соответствует. Почему вы с Козински не смогли найти о нём никакой информации? Потому что Вэтло – это неофициальное прозвище Стрэйтона в бытность его курсантом «Долгого рассвета». Тогда, на закате двадцать первого века, «Долгий рассвет» ещё был дочерней корпорацией ХРОМа, нацеленной на терраформирование планет и спутников Солнечной системы. – Архивные калейдоскопические записи вновь сменились статичным образом Монахью. – После обнаружения артефактов на Титане они начали закрытую программу подготовки пилотов, техников и прочих исследователей артефактов. Иэн Стрэйтон вошёл в неё, едва ему исполнилось тридцать. Он был одним из лучших молодых пилотов «Рассвета» до девяносто пятого (года находки) остался таковым и после. Неудивительно, что спустя пятнадцать лет тренировок на субсветовиках и после тщательного изучения джамперов, ему доверили испытательную миссию. – Эл невесело улыбнулся. – Но как мы знаем, первые полёты прошли неудачно. Два независимых экипажа исчезли, и больше о них никто не слышал. Теперь ты понимаешь, в чём любопытная странность твоего интереса к неизвестной ипостаси капитана Стрэйтона?

Ещё бы, едва не воскликнул я бездушному изображению. Мне не терпелось обсудить всё это с кем-нибудь, и я успел пожалеть, что не задержался на орбите Элизиума. Тогда бы Эл, вне всякого сомнения, составил мне компанию.

– Я ещё покопаюсь в архивах и базах данных, – заканчивал сообщение Монахью. – Если Вэтло не соврал тебе насчёт своих нанимателей, то он работает на силы, позволяющие возвращать молодость и… жить вечно. Я бы непременно должен встретиться с Вэтло. Ты организуешь нашу встречу, Майло. Если желаешь вернуться Реставратора. Жду от тебя новостей.

Монахью исчез, а я ещё долго смотрел на погасший экран, за которым раскинулась панорама-планеты-тюрьмы. Дьявольски символично, да?

***

Захар отвёл взгляд от настенного зеркала, устыдившись собственного отражения. Грядущая операция требовала перевоплощения в тщедушного леди-боя, коих предпочитал Генри Шлупп. Как отметил Майло, «хорошо, что роль не придётся играть до конца». На такое бы Мойвин не пошёл, но вырядиться в шута неопределённого пола – пожалуйста. Не самая болезненная из жертв, принесённая с момента первого посещения Банка Времени ещё на Земле.

– Ничего не забыл? – спросила Лидия у Паркера – Майло, переодетого в Алекса. Наконец, Захар перестал путаться в именах и псевдонимах.