— А откуда Вы все так хорошо знаете? — ну, и почему он так широко улыбается, будто что-то приятное сказала? Хреновый видать из меня следователь.
— Милле грацио, кара беллицио! (Mille grazie, cara bellezza-итал. ‘тысяча благодарностей, милая красавица’). Большое спасибо, сеньорита! Но в бедных кварталах Палермо, как и в российских городах, живут очень разные люди. И есть одна общая черта — горячая кровь, которой порой становится тесно в груди… Когда-то подобная кипучая смесь — гордости и бедности дала миру дестрезу…
— Как? Что такое дестреза?
— Школа фехтования, — на смуглом лице промелькнула довольная улыбка. — Сейчас непринято защищать свою и чужую честь шпагой, но поверьте, что, по крайней мере, нож — не забыт.
— Что-то мне подсказывает, что тебе тоже было чем за себя постоять на этом пляже?
— У меня, дорогая Ди, было просто чуть больше времени, чтобы оценить противника и его намерения, да и вообще… Действия на рефлексах не считаю самым лучшим методом. Всегда и прежде всего надо думать головой!
Такое заявление от импульсивного итальянца чуть не вызвало невольный смешок. Но утробное ворчание справа заставило вспомнить о целях разговора, и о том, что мне сейчас в наглую вешают лапшу на уши. Точнее, если принять во внимание некоторые аспекты, то — спагетти или пасту.
— Тогда, Сержио, ты наверняка точно знаешь почему не стал стрелять Марат, — сказала я, ткнув в сторону замершей фигуры, из рук которой все еще вываливался нож, — это ведь эН-эР-эС? Так?
Всё-таки приятно, когда на тебя так смотрят — признавая не только красоту, но и ум. Вид разом потерявшего свой кураж, ставшего серьезным и даже задумчивым Сержио порадовал. Потирая переносицу, он подошел к ‘скульптуре’ Марата и заглянул ему в глаза.
— Боюсь ты не совсем верно оцениваешь нашего админа, Диана. Он просто выполняет свою, отнюдь не простую работу, которую, между прочим, кое-кто пытается сделать еще сложнее. Гугл, отправляя Вас на эту планету, был не мог себе позволить сделать такой ‘подарок’, – кивнул он на опять заворчавшего Кроху, — но они, судя по всему, дали лучшего, кто у них был. Да, да — Токаев хорош. Очень! Что до конкретной ситуации, то тут все просто — в этот момент он уже понял, как сильно ошибся, позволив себе действовать, необдуманно. Потому, несмотря на то, что хотел победить, был готов и принять последствия ошибки. Не усугубляя. Я могу идти?
— Спасибо за ответы, Серж! А работа так и правда выше всяких похвал.
Проводив взглядом ушедшего оператора, не глядя притянула к себе Кроху, уложив его голову на свои колени. Запустив пальцы в теплый мех, пробормотала:
— Никто нас с тобой не понимает, Кроха… моя ‘Золотая рыбка’, хорошо умеющая только убивать! Даже друзья. Одни мы против этого мира.
За что была награждена совершенно чугунными объятиями, все же сила у него просто немереная, и довольным урчанием, больше напоминающим дальнюю грозу. Дескать — ‘против всего мира, так против. По-другому могло быть, что ли?’
Стоя на балконе своего дома, я любовалась закатом. Перистые облака, окрашенные золотистым и красным медленно плыли по небу Прерии, так похожему на земное. Стало отчего-то грустно, воспоминания о близких мне людях, оставшихся на родине, бурные события прошедших дней — всё приводило в необъяснимое смятение. А ведь я толком даже не начала работать над программой, хотя прошла почти целая неделя. Может именно это не дает покоя? Или появление нового члена команды, ставшей для меня почти семьей за столь короткий срок?
Почувствовав посторонний взгляд каким-то шестым чувством, оглянулась. Рысь мялась на пороге своей спальни, не решаясь ко мне присоединиться.
— Что-то случилось?
— Да… то есть нет, — девушка вышла на широкий балкон и тоже оперлась о перила, остановившись в метре от меня. Поежилась от налетевшего прохладного ветерка. — Ди, мне надо кое-что сказать, только не знаю…
— Ну так говори, — подбодрила ее улыбкой, удивляясь в душе, что такого могло ее так взволновать. Оля не из тех, кто будет показывать свои чувства, так что нахмуренные брови и закушенная губа невольно заставили и меня напрячься в ожидании неприятных известий. — Оль, ты лучше сразу все скажи, не тяни!
— Хорошо, — Рысь глубоко вздохнула и выпалила. — Глеб жив!
Не успела я переварить эту новость, как личный пилот затараторила:
— Ты только не переживай, но он сильно покалечен. Мы не стали говорить тебе сразу, никто не думал, что он выживет, он был в коме, понимаешь. Только сегодня днем пришел в себя. И пока очень плох. Доживет ли до завтра даже не известно. Я бы и не стала ничего говорить, но Ахилл позвонил, сказал, что Глеб очень хочет тебя увидеть. Но тебе не обязательно его навещать! Все поймут.
Она замолчала так же резко, как начала, отвернулась, кажется, в ее глазах блеснули слезы, и она не хотела, чтобы я видела, как она переживает.
У меня же внутри все заледенело, и такая жалость проснулась к бедняге, что перехватило дыхание. Покалечен? Умирает? Хочет меня увидеть?
— Как покалечен? И неужели нет возможности его спасти? — вырвалось против воли.
— Я не знаю, — растерялась девушка, — я его не видела, а никто не говорит. И лучший врач Прерии за ним наблюдает. Там даже аппаратура самая продвинутая и все такое. Так что я думаю, если есть возможность, то спасут… Только говорят, плох совсем.
Губы у нее скривились, как у ребенка, собирающегося заплакать.
Я почувствовала теплую тяжесть, привалившуюся к моей ноге, опустила руку, потрепав Кроху за ушами:
— Ну что, поедем прямо сейчас?
— Нет-нет, сейчас нельзя! Ему наверняка вкололи снотворное — ночь ведь почти. Может с утра? Но Ахилл сказал, что раньше полудня смысла приезжать нет — процедуры всякие и еще что-то.
— Ладно, тогда завтра.
— А можно мне с тобой? — попросила вдруг Рысь, с надеждой глядя на меня потемневшими глазами.
Кроха заурчал, вливая какое-то неуловимое спокойствие в мой смятенный ум. Почему бы и не взять Рысь, не уверена, что смогу вообще посмотреть на Глеба. Страшно как-то.
— Хорошо, Оль, поедем вместе. Парни знают?
Она замотала головой:
— Никому еще не говорила. Только тебе…
— Вот и ладно. И не говори им пока. Не нужно.
Она кивнула, сунув руки в карманы камуфляжных брюк, втянула голову в плечи, короткая стрижка топорщилась, как у ёжика:
— Ну, я пойду спать?
— Спокойной ночи, — кивнула я. — Я тоже сейчас пойду. Спасибо за ужин, к слову. Было очень вкусно.
Она слабо улыбнулась и дернула плечом, что, видимо, означало ‘Не за что, какие пустяки’.
Оставшись в одиночестве, я еще немножко полюбовалась неспокойными волнами океана, и пошла в спальню. Кроха успел сбежать раньше и уже растянулся на коврике у кровати, всем видом показывая, что почти спит.
Улыбнулась, ощутив тепло в душе. Охранничек. Теперь будет постоянно за мной присматривать?
— Я в душ, — зачем-то сообщила ему. — Спи уже, горе мое. Нет-нет, со мной не нужно!
Ну и шустрая же зверушка! Еле успела задвинуть дверь перед любопытным носом.
Засыпала под негромкое сопение своего нового друга. Или правильнее называть его родственником? Не важно, главное он мне предан, как никто из людей. Вот в ком сомневаться даже в голову не придет. А в ком я сомневаюсь? В Марате? В Сержио? Честно говоря, никого из них я толком и не знаю. Ни кто они, ни откуда взялись. Мало ли, что в Гугле работают, но ведь досье на них я не видела. А способности Марата стали сюрпризом. Что еще он умеет, мой брутальный админ? А Сержио, этот веселый итальянец… Так много всего знает об оружии, да и детство его на улицах Палермо… Из бедной семьи? Еще он много путешествовал вроде бы.
Да-а. Ничего я о них не знаю. Но все равно уверена в том, что ко мне они относятся хорошо. Этого достаточно?
А ведь есть еще незнакомец, которому я так и не ответила на пушкинский стих — ‘Что в имени тебе моем…’. И что с ним-то делать? Мало мне мужчин вокруг и Крохи в придачу? Может, ну его, забить и забыть — как выражается Серж? Или все же ответить?