К тому же, эти глупые тощие твари отпугивали зверей - лесных котов, кабанов, возможно, медведей. По крайней мере, Капереду не довелось встретить их.

Волки отстали, когда Каперед достиг широкой реки. Ее русло протекало с юга на северо-запад. Наверняка она впадала в Соун, но Каперед понятия не имел, что это за река, где располагается ее устье.

Раздобыть бы лодку - мечтал Каперед. Ему хватит сил побороться с течением, а путь по реке намного быстрее, чем пешком через леса. Распутица замедляла его. Пройти удавалось незначительное расстояние, к тому же Каперед быстро выматывался, недостаток пищи и холод мучили его.

Ледяные ночи сменялись мрачными днями, когда подмерзшая земля превращалась в кашу, но изо рта все равно валил пар при дыхании. Каперед питался растениями, которые собирал по пути. Брал он только знакомое, не прикасаясь к прошлогодним ягодам, оставшимся с зимы. Пища достойная овцы, но не человека. Насытиться этим едва удавалось.

Направившись вдоль русла реки, Каперед надеялся найти деревню, хижину рыболова или охотника. Хоть что-нибудь, где удастся пополнить припасы.

Вряд ли удастся сторговаться с местными: на продажу у Капереда ничего не было, выглядел он как мертвец, покинувший могилу. Придется украсть, если вообще будет что красть.

Каперед не верил, что встретит в мертвом крае хоть что-нибудь живое. Лишь ночами лес оживал, наполнялся призраками стонущими и плачущими. Ни одного живого существа, даже белки.

В вялых водах реки не плескались рыбы, в камышах на берегу молчали лягушки, не показывались цапли. Вымершая земля, залитая зимними дождями и заваленная снегом. В оврагах и тенистых местах до сих пор белели снеговые кости ушедшей зимы. Еще не скоро время источит эти осколки.

Лишь разлапистые ели давали хоть какой-то уют. Под их ветвями Каперед устраивался на ночлег, плотный полог защищал от ветров и ледяного ветра. Эти же ветви были ему пищей. Горькая кора, кисловатые иголки, набухшие в ожидании тепла почки.

Огня из отсыревших дров добыть не удалось. Каперед мечтал о чем-нибудь горячем. Простой воде, что вскипела в котелке. Но разве суждено этим мечтам исполниться? В этом-то крае!

Толи дело на родине. Лишь мысли о возвращении заставляли Капереда жить, идти дальше. Он помнил теплые, ласковые весенние ветра, знойное плодоносное лето и мягкую, ненавязчивую зиму.

И зимы там, дома, не такие как здесь. Они не лишают человека радости, не превращают его в мрачную развалину, заросшую тварь, покрытую слоем шерсти и натертую салом.

Южные зимы становятся передышкой, мгновением отдыха для человека в череде ярких, быстрых дней. Эти зимы помогают накопить силы перед очередным броском в безудержный омут действия: праздников и трудов.

Каперед вспоминал именно такие зимы. Не давая иным воспоминаниям омрачить то, что так долго берег, нес все время, что провел в изгнании. Он хотел вернуться не в суровый, неприветливый и грубый мир Государства, а в сотканный из воспоминаний дом. Там было его сердце, об этом сохранил он воспоминания; орды лжецов и лизоблюдов он не желал вспоминать.

В разгар лета ему удастся достигнуть Города, вернуться в Гирцию, куда ему нельзя возвращаться. Вновь назвать свое имя, войти в родовой дом. Это станет приговором для изгнанника. Но иного пути у Капереда нет. Не мог же он отказаться от мыслей о спасении отечества. Хотя бы попытаться это сделать.

Прошлое казалось нереальным при взгляде на эти вековые деревья, покрытые толстым покровом мха. Лишайники и папоротники окружали деревья и были столь насыщено зеленного цвета, что казались гостями из иного мира. Здесь как нигде сложно вспомнить многоцветие городского рынка, яркие краски храмов, красные крыши и белые стены жилых домов. И запахи иные. Грязь в этом лесу не такая.

Если здесь живут люди, то их следы утонули, затерялись в бесконечном - до самого горизонта лесу.

Единственным ориентиром, которому можно доверять, была река. Каперед заметил, что русло отклонилось на восток, но искать брод не стал. Он справедливо рассудил, что ее исток находится где-то в предгорьях. Все реки начинают свой путь с Рубежных гор. Все могучее и мощное должно начинаться в столь же могучим. Соун и ее притоки рождаются в Рубежных горах, столь высоких, что и летом на их вершинах сохраняется снег.

Каперед никогда не бывал в этих горах, не ходил тамошними перевалами. Он не представлял, с какими сложностями он столкнется.

Горы населяли отсталые племена, о которых краем уха слышал Каперед. Он никогда не интересовался народами, что окружают Обитаемые земли, и теперь пожалел об этом.

Он и про эту землю ничего не знал, а узнал и того меньше. За последнее столетие, Каперед был первым цивилизованным человеком, что находился в Венавии. А что он мог рассказать про этот край? Про народы населяющие его? Да ничего!

- В любом случае, - решил Каперед, - все равно никто не станет расспрашивать его о пройденном пути.

Так что не имело смысла беспокоиться о том, что знания географов не будут пополнены. Придет время, и легионы посетят эти земли, тогда и познакомятся с населением лесной страны.

Если останутся эти легионы, если варвары не втопчут в грязь все хорошее, что удалось сохранить от цивилизации предков. Наследство прошлого и достижения современности могут быть легко разрушены, разбиты на множество осколков, как хрупкое глиняное блюдо.

И как было в прошлом, десятки осколков разлетятся во все стороны. Они будут меньше, чем было то блюдо. Ведь это всего лишь осколки.

Варвары не заинтересованы в том, чтобы сохранить наследие предков.

Они боятся его.

Сколько прошло дней, Каперед не имел представления. Поначалу он считал восходы, но потом сбился и бросил. Записать негде. Каперед не догадался сразу делать зарубки на посохе или оторвать кусок коры для себя.

Он горевал о прошлом, но забывал о нем быстро. Это могло бы удивить его, да вот только сознание не могло сконцентрироваться на некоторых мыслях.

Теплее не становилось, казалось, что наоборот Каперед возвращается в края зимы. Быть может, подумал он, где-то здесь обитают зимние демоны, что приносят снег и дождь.

Тучными они приходят и затапливают землю, а потом отлеживаются, чтобы восстановиться.

Сугробов становилось больше. Лежали они теперь не только в тенистых местах, но и на редких холмиках, открытых светилу. Каперед задержался на день, чтобы проследить за движением солнца. В ужасе он решил было, что идет на север, а не на юг. Безумие или усталость смутили его.

Но солнце вставало и садилось там, где и предполагал Каперед. Он шел в нужном направлении, отклоняясь лишь для того, чтобы не терять из виду речной рукав. Он все еще не терял надежды встретить следы разумных существ.

Весенние паводки не начались, река вяло перекатывалась в собственном русле, играясь с темными льдинами. Таких массивных и огромных ледяных доспехов Каперед не видывал никогда в жизни. Он боялся спуститься в овраг, подойти к подмерзшему берегу и выйти на одну из этих льдин.

Было бы неплохо оседлать этот речной доспех и добраться на нем хотя бы до Соуна. Но Каперед отмел эти мысли - слишком далеко теперь до великой реки, и в узких местах льдины образуют заторы.

В Коматии реки лишь на севере да в лютые зимы покрываются толстым слоем ледяной брони. А в этом краю подобное явление, похоже, обыденность. Неудивительно, что люди мало населяют леса. Зачем? Если есть благодатные земли на западе, обширные пастбища на востоке. А уж Обитаемые земли созданы для блаженства всякого существа.

Но без людского общества было тяжело. Каперед поймал себя на мысли, что рад услышать всадников, что прочесывали леса возле города древних.

С человеком разговаривал только ветер. Ледяные порывы вдруг обрушивались на деревья, ломали ветви и гнули стволы. Старые сосны и ели скрипели, с верхушек падал оставшийся с зимы снег.

Беснующийся ветер заглушал любые звуки - Каперед не слышал собственных шагов. Но именно в эти моменты ему чудились голоса. Призрачное многоголосье, невидимые глазу существа пытались заговорить с ним. Или все время с ним разговаривали? Просто Каперед не замечал их, пока гул ветра не открывал их.