— Извините, мадемуазель Шарлотта.

— О мосье Попов, мосье Попов, я так рада вас видеть! Я из окна заметила, как вы вошли.

Что-то новое было в лице Шарлотты, — у рта появилась складка, в глазах исчезли веселые искорки, и в них залегло затаенное горе.

— Что с вами, мадемуазель? — сочувственно спросил Саша. — Вы очень изменились за то время, что я вас не видел.

— Да, я это знаю, — тяжело вздохнув, ответила Шарлотта, и на глаза ее навернулись слезы.

— Вам здесь плохо живется, мадемуазель? Кто-нибудь вас обижает?

Шарлотта порывисто взяла его за руку, потянула к дивану и, усадив рядом с собой, быстро заговорила:

— Вы очень добрый человек, мосье Попов… Я никогда никому не жаловалась, никто даже не подозревает, как мне тяжело у маркиза, но к вам я чувствую доверие.

Шарлотта на секунду остановилась, глотнула воздуху. Маркиз, этот отвратительный удав, познакомил ее с русским царем. Мосье Попов догадывается, конечно, с какой целью. Император смотрел на нее противными глазами. Для него Траверсе постоянно держит ее в своем поместье и уже дважды, будто случайно, там проездом останавливался император… Мосье Траверсе рисует ей заманчивые картины блестящей жизни фаворитки его величества, обещает осыпать золотом, если она будет ласкова к царю. О, она отлично понимает, что Траверсе старается для себя, — государь при ней обещал подарить маркизу большое поместье, с десятью тысячами крепостных. Но пусть маркиз не думает, что она поддастся его уговорам.

Рассказ гувернантки, столь обыденный в жизни великосветского общества, вызвал у Попова чувство большой горечи. Не хотелось верить, что государь, ради минутной забавы, растопчет чистую девичью душу. И какой же гнусный интриган этот маркиз!

Увлекшись разговором, молодые люди не заметили, как в гостиную вошел маркиз. Увидев слезы на глазах девушки, Траверсе резко спросил:

— Что это такое, мадемуазель Шарлотта? Почему вы здесь, с этим господином?

Гувернантка испуганно вскочила с места и, вытирая платком глаза, тихо произнесла:

— Мосье Попов мой друг, господин маркиз.

— Вот как! Давно ли?

Маркиз недовольно посмотрел на Попова. Саше на секунду стало не по себе. Усилием воли он подавил робость, выпрямился во весь рост и ответил министру вызывающим взглядом. Траверсе первый отвел глаза.

— Уходите, мадемуазель, — проговорил он сдержанно. — Этот господин явился сюда по делу.

Гувернантка выбежала из комнаты. Маркиз проводил ее глазами и, повернувшись к Александру Андреевичу, ледяным тоном произнес:

— Докладывайте, господин инженер.

Саша доложил о проделанной работе и развернул чертеж канонерской лодки.

— Вот, ваше сиятельство, разработанный нами типовой проект. По нему мы будем строить все шестьдесят кораблей. Мы ввели здесь новшество, спроектировав съемные мачты. Благодаря этому канонерские лодки смогут укрываться от неприятеля в прибрежных камышах. Кроме того, без мачт они легче будут выгребать при противном ветре. На всех судах устанавливается по три пушки вместо одной.

— Какие это пушки?

— Двадцатичетырехфунтового калибра, ваше сиятельство.

— Хорошо. Какая вам помощь нужна от министерства?

Попов подал докладную записку с перечислением недостающих материалов и смету общих расходов. Адмирал бегло просмотрел их и обещал завтра же доставить все необходимое. Проект судна и смету он утвердил.

— Все?

— Ваше сиятельство, владелец верфи на Петровском острове оказывает нам сопротивление и даже весь свой лес припрятал.

— Завтра попрошу полицмейстера распорядиться. Ваши труды, господин Попов, столь нужные и полезные в трудную для государя минуту, будут щедро вознаграждены его величеством и министерством, — сказал в заключение маркиз бесстрастным и сухим тоном.

2

Тревожные слухи о замыслах Наполеона ползли по городу. Петербург наэлектризовало, как перед грозой. Напряженно было на верфях, где под руководством Попова и Разумова строились канонерские лодки. Части набора и корпуса кораблей, изготовленные по чертежам Попова в различных мастерских города, ежедневно доставлялись к стапелям большими партиями. Сборка корабля планировалась так, что работой на нем были заняты не одни и те же люди. Едва кили обрастали шпангоутами, как на корабль являлась бригада корпусников и палубников, а вслед за нею — медников, конопатчиков и других. Кочуя с корабля на корабль, эти бригады поторапливали друг друга. Стоило отстать одной, как нарушалась вся система, но это случалось редко и считалось чрезвычайным происшествием, при котором немедленно вызывали Попова.

Сознавая важность спешного государственного задания, мастеровые трудились по четырнадцати и более часов в сутки. Они искренне радовались, видя, как зреют плоды их рук, как уродливые скелеты, обрастая плотью, превращаются в стройные боевые корабли.

12 мая, через шестьдесят пять дней после закладки, Попов и Разумов сдали офицерам флота все шестьдесят вооруженных и готовых к выходу в море больших канонерских лодок. А еще через два дня эти корабли грандиозно построились на Неве перед отплытием в Кронштадт и были торжественно освящены в присутствии всей петербургской знати и десятков тысяч жителей города. Героем торжества снова был маркиз Траверсе. О корабельных мастерах ни один человек и не вспомнил. Измученные непосильным трудом, изнуренные бессонными ночами, они отсыпались, а проходимец-француз пожинал их славу.

На другой день в училище пришло предписание морского министра откомандировать инженера Попова с десятью воспитанниками в отбывающий отряд канонерских лодок для ремонта кораблей в период боевых действий.

3

Информированный своей агентурой о подготовке Балтийского флота к кампании, о строительстве новых кораблей, о русско-шведском тайном союзе, Наполеон отказался от первоначального плана и двинул войска на Россию через Польшу. В то же время наполеоновский маршал Макдональд, совместно с прусскими войсками, обрушился на Прибалтику. Обладая огромным численным превосходством, французы и немцы заняли ближние подступы к Риге и обложили город полукольцом.

В Петербурге решили, что Рига сдастся еще до того, как Наполеон, наступающий от Витебска, займет Смоленск.

В самый тяжелый для Риги день — 1 августа — прибыло шестьдесят больших канонерских лодок. Осажденные встретили их с ликованием. Город ожил, наполнился шумом и весельем, словно враг стоял не в восьми верстах от него по Баукской дороге, а за тысячу верст.

На одном из прибывших кораблей находился Александр Андреевич Попов и десять учеников училища корабельной архитектуры. Им предложили остаться в Риге, но Попов от этого отказался. Распределив воспитанников по отрядам, Александр Андреевич с двумя из них перешел на канонерскую лодку капитан-лейтенанта Сеславина.

Отряд русских кораблей двигался вверх по течению реки Аа. Был жаркий солнечный день. Матросы на судах, голые до пояса, бесшумно гребли. Вдали на высоком берегу показался живописный городок Шлок.

Сеславин тронул Попова за рукав:

— Глядите-ка, Александр Андреевич, вам не кажется подозрительной вон та рощица?

Попов вгляделся в чернеющую ленту деревьев; над ними вился легкий, едва заметный дымок.

— Разрешите, господин капитан, я схожу в разведку?

— Вам хочется прогуляться, Попов? Что ж, я не возражаю, поползайте по траве, только особенно не рискуйте, не забывайте, что мы в тылу врага. Лево на борт! — скомандовал Сеславин рулевому.

Канонерская лодка покатилась к берегу. Шестнадцатилетние воспитанники Ваня Амосов и Степан Бурачек, стоявшие неподалеку от мостика, бросились к Попову.

— Александр Андреевич, возьмите нас с собой! Господин капитан, дозвольте и нам пойти в разведку.

Капитан-лейтенант добродушно улыбнулся в знак согласия и приказал боцману принести три заряженных пистолета.