Пламя позади вспыхнуло — видно шаман опять подбросил что-то в костер — осветив и эту часть пещеры. На каменных возвышениях, больше напоминающих алтари, были распяты девушки, не старше самой Наташи. Тонкие запястья замыкали массивные кандалы, накрепко приковывавшие их к двум большим железным кольцам полуутопленных в каменной глыбе. В отблесках пламени Наташа насчитала шесть прикованных девушек — четверо русских или украинок, с белой кожей и светлыми волосами. Еще две были азиатками — одна китаянка, вторая бурятка или якутка. Взгляд у всех них был испуганным, но никто не пытался кричать или хотя бы что-то сказать — слышался только чуть слышный тихий плач. Похоже, здешние конвоиры давно отбили у пленниц всякую волю к сопротивлению.

Седьмое ложе пустовало, к нему и подвели Наташу конвоиры. Легко сломив ее сопротивление, они повалили ее на камень, и приковали ее руки. Ноги оставили свободными и девушка успела несколько раз пнуть своих мучителей, однако те, казалось, даже не обратили на это внимания. Отобрав у нее покрывало, они оставили ее лежать обнаженной на камне. Через мгновение девушка услышала как под их ногами заскрипели доски настила — они остались на этом берегу одни.

Наташу приковали лицом к дальней стене и теперь она не видела ни реки, ни костра, ни тех кто сидел у него — только чуяла вонь, слышала гул падающей воды и видела тени, пляшущие на стенах. Да еще на потолке мерцали таинственным светом созвездия и планеты, какой-то неведомой техникой или колдовским искусством воспроизведенные здесь, в подземельях никогда не видевших солнечного или лунного света.

Отблески пламени освещали стену пещеры — теперь Наташа видела, что это не был сплошной монолит — то тут, то там скальную толщу рассекали по-меньшей мере с полдюжины узких, напоминающих расщелины, туннелей. Стены между ними покрывала искусная резьба. Резные фрески изображали мохнатых козлоногих чудовищ, напоминающих чертей, рядом с ними плясали многоголовые великаны, извивались чешуйчатыми телами змеевидные существа. Все это перемежалось строками смутно знакомого алфавита — Наташа припомнила, что подобное письмо ей встречалось на книгах, конфискованных из старых дацанов.

Страха почему-то не было и сейчас — лишь огромное чувство вины, прежде всего перед девушками которые стали ее товарками по несчастью. Она ведь тоже принимала в этом участие, это согласно ее врачебным заключениям, сотни, если не тысячи молодых женщин отправлялись в эту вонючую пещеру. И хотя, тех кого она же признавала негодными, ждал расстрел и общая могила под Титовской сопкой, сейчас глядя на мечущихся на месте прикованных девушек, на уродливые фрески на скалах, Наташа не была уверена, что участь расстрелянных была хуже, того, что ждет их здесь.

Да теперь она знала правду! И это перевешивало все — даже страх перед неизвестностью, перед мерзкими тварями, заполонившими здешние крысиные норы и людьми, что были страшнее и отвратительнее созданных ими чудовищ. Она не знала, но она была виновата в том, что творилось здесь, она виновата перед этими девушками, также как и многими другими. И то, что она сейчас угодила на их место, это лишь восстановление справедливости, той самой которую блюдет грозный Эрлэн-хан, покровитель Илты.

Страха у Наташи не было — было только сожаление, что рядом сейчас не лежит Алиса Барвазон и красноармейка Сун.

Позади вновь вспыхнул костер, озарив ярким светом пещеру и тут же она погрузилась в кромешную мглу. Зато сияние наверху становилось все сильнее, все ярче становился свет отдельных звезд. Иллюзия была совершенной — Наташа могла поклясться, что над ней простерлось ночное небо.

Оглушительно грохнул бубен — сначала один, потом к его бою присоединился второй, третий, четвертый. Гортанный голос хрипло запел протяжную песнь на бурятском языке, которую тут же подхватили другие голоса. Откуда-то — сверху ли, снизу, со всех сторон? — в такт ударам бубна послышался чуть слышный, постепенно нарастающий гул. И сразу же в черных провалах входов что-то зашевелилось.

Широко распахнутыми от ужаса глазами Наташа смотрела, как из пещер выходят безобразные чудовища, покрытые черной шерстью. Это не были обезьянолюди, вроде тех, что привели ее сюда — эти существа больше были похожи на настоящих обезьян, да и передвигались они большей частью на всех четырех лапах. В то же время сам их размеры, выражение морд, относительно короткая шерсть говорила, что все же в их жилах течет и некоторая часть людской крови. Вразвалку они подходили к перепуганным девушкам, скаля огромные клыки. Могучие лапы перебирали длинные волосы, грубо мяли кожу, из пасти слышалось угрожающее ворчание.

Вновь зарокотали бубны и послышалось гортанное завывание, на стенах заплясали причудливые тени. Наташа не знала, что вытворяют шаманы за ее спиной, да и не хотела знать, но и она ощущала вокруг чье-то незримое присутствие. Чуть слышный шорох крыльев в спертом воздухе, чей-то вкрадчивый голос, нашептывающий ей на ухо всякие мерзости, прикосновения невидимых пальцев к обнаженному телу. Наташа вздрогнула, извиваясь всем телом, тщетно пытаясь избавиться от становящихся все более настойчивыми бесстыдных ласк. К своему стыду Наташа чувствовала, как возбуждается от этого. И видела, как раздуваются ноздри сидящих рядом обезьян, почуявших запах женских соков, как огромные лапы теребят наливающиеся алым отростки.

А над ними все ярче, все навязчивей мерцали неведомые созвездия. Особенно выделялись семь звезд, постепенно заслонявших остальные ночные светила. Даже свет от костра выглядел бледно по сравнению с ними. Обрывочные, наспех усвоенные когда-то знания по астрономии резко всплыли в голове у Наташи и подлинное значение имени проекта теперь открылось перед ней во всей свой жуткой истине.

— Нееееет!!! Не хочууууу!!! Мамочкааа!!!

Наташа скосила глаза — слева на возвышении билась в цепях молоденькая девушка, почти девочка, едва-едва достигшая совершеннолетия. Тело ее изгибалось дугой, ноги дергались словно пытаясь отбиться от кого-то невидимого. Крик ее тут же подхватила и лежащая рядом китаянка.

— Аааа!!! Пошел вон! Не хочу!!! — Наташа даже не сразу поняла, что это с ее уст раздается истошный крик, когда она изо всех сил молотила ногами по воздуху. Словно в ответ этим воплям с новой силой грохнул бубен и разнеслись в воздухе завывания. Сидящая на каменном полу обезьяна оскалила клыки и вдруг упругим скачком запрыгнула на каменное ложе. Наташа замолотила по зверю ногами, однако это было все равно, что лупить по дереву — под гладкой шерстью перекатывались сплошные мускулы. Обезьяна, не обращая внимания на ее потуги, встала на задние лапы и, задрав голову вверх, издала пронзительный вопль, перешедший в утробный рык. Могучие лапы замолотили в широкую грудь, пока другие самцы запрыгивали к своим жертвам, оглашая воздух воинственными клыками. В такт им продолжали рокотать бубны и звучать шаманские песнопения, в которых все громче, все явственней слышалось одно, уже слышанное сегодня Наташей слово:

— Мечит-Мечит-Мечит-Мечит!!!

«Звезды» (или что там их заменяло в «небе») мерцали все ярче, струя свой свет на пугающие барельефы. Наташа подумала, что зрение ее подводит — в свете Плеяд стена дрожала как воздух в жару, фигуры в камне двигались, словно в причудливом танце, строя ужасные гримасы. А затем пугающие создания выдвинулись вперед, отделяясь от камня, и призрачные, темные тени метнулись, сливаясь с телами самозабвенно молотящих себя по груди обезьян.

И все стихло — и удары бубнов и шаманские песнопения и животные крики. Даже девушки перестали рыдать и кричать, почувствовав, что вокруг них что-то изменилось. Наташа перевела взгляд на стоящего перед ней самца и невольно замотала головой: это была все та же обезьяна и в то же время — нечто совсем другое. Во всей его осанке, движениях, самих очертаниях тела было нечто совершенно отличное от прежнего животного, необъяснимо гадостное и до одури пугающее. Изменилось и выражение морды — в глазах светился явный разум и Наташа, несмотря на весь свой ужас, вспомнила, где она его уже видела. Именно этот злой ум был и в глазах обезьянолюдей, что конвоировали ее сюда. Вот значит, как создавались в Центре «люди будущего»! Додумать эту мысль Наташа не смогла — ее взгляд машинально скользнул вниз и ее глаза расширились от ужаса, из горла вырвался сдавленный хрип. Вместо прежнего «стручка» сейчас между ног чудовища вздымалось поистине устрашающее достоинство, которого не постыдился бы и конь. Но, что самое постыдное Наташа, уже возбужденная ранее, испытывала кроме ужаса и отвращения еще и мерзкое возбуждение, между ног у нее чуть ли не хлюпало от влаги.