— Время уже, просыпайся, — усмехнулся чекист, — вон слышишь, смена идет.

За дверью и впрямь раздавались шаги — кто-то поднимался откуда-то снизу. Дверь распахнулась и в комнату вошло трое мужчин в форме и знаками отличия НКВД. В комнатке сразу стало тесно, запахло мужским потом и табачным дымом, лейтенант поставил на небольшую плитку кофейник. Илте пришлось проявить максимум непринужденности, отвечая на реплики, обычные между старыми товарищами, прихлебывая горячий кофе. Пару раз она, видно, прокололась — судя по удивленным взглядам вновь прибывших.

— Ладно, Ромка что-то и вправду сегодня устал, я смотрю — хмыкнул Рыков, — ум за разум заходит. Ты не заболел там?

— Нет! — поспешно ответила Илта. Не хватало еще чтобы ее отправили в здешний лазарет, — нет, устал просто. Не выспался.

— Ну, иди, отдыхай, — сказал старший лейтенант, — уж рыбу мы и без тебя засолим. Дорогу не позабыл еще?

Видимо это была шутка, на которую Илта была вынуждена ответить деланным смешком, выскальзывая за дверь. За ней обнаружились широкие ступеньки, уводящая вниз. Судя по всему эту лестницу прорубили прямо в горной породе, в тех самых скалах, на которых и построили некогда здания Центра. Метров через тридцать лестница кончилась, выходя в широкий коридор.

Отчасти Илта «помнила» дорогу — из глубин украденной памяти всплывали отдельные картинки: проходная, где сидели двое энкэвэдэшников, проводивших их равнодушным взглядом, коридор с рядами дверей из которых то и дело выходили парни в форме, небрежно здоровавшиеся с сослуживцами. Шедший рядом Витя болтал без остановки, вспоминая общих знакомых и забавные эпизоды службы. Илта односложно отвечала, думая, что делать дальше. Разоблачения пока можно не опасаться — как бы не удивлялись сослуживцы убитого Лунева изменениям в его поведении, все же вряд ли они догадаются о подмене. Однако Илта помнила, что где-то здесь в Центре скрывается шаман Сагаев, изменивший Эрлэн-хану. Уж он то без труда разгадает столь незамысловатое колдовство, также как и иные шаманы.

Была и другая проблема — прием, с помощью которого Илта украла внешность у убитого Лунева, действовал недолго. Она и сейчас чуть ли не наяву слышала негодущий вопль, несущийся откуда-то из Нижнего мира, навязчивый крик души, требущей вернуть украденное. На него, конечно, плевать, но и впрямь долго удерживать его облик не получится — самое большее, через сутки Илта обретет свой настоящий вид. А заменить его на что-то иное не получится — колдовство такого рода опасно применять слишком часто, так недолго и до одержимости. Оставалось надеятся, что морок продержится хотя бы до вечера, когда и начнется пьянка. А там на месте, она что-нибудь придумает.

С такими мыслями Илта и очутилась перед дверью, которую она чуть не прошла мимо — вовремя всплыло очередное воспоминание. Она уверенно толкнула дверь и шагнула вперед. К счастью, в казарме больше никого не было. Девушка прошла к койке и, завалилась на нее, уставившись в потолок. Сейчас ей оставалось только ждать.

* * *

«Отдай! Отдай! Отдай!»

«Что, черт возьми, тебе нужно!? Исчезни дрянь!»

«Отдай! Отдай! Отдай!!» — продолжал бубнить в голове Илты бесплотный голос. К вечеру убитый ею сержант, как и положено всякому неупокоенному мертвецу резко активизировался, требуя от Илты вернуть украденное. Хорошо, еще, что днем он молчал — Илте и без того было нелегко находится в казарме, среди пяти или шести «сослуживцев».

Голос слегка притих, словно отдалившись, но продолжал бубнить.

«Отдай, отдай, отдай».

— Эй, Ромка, ты чего такой квелый?! Давай наливай!

В небольшой коморке вокруг стола толпилось человек двадцать — мужчины в возрасте от двадцати до пятидесяти лет торопливо разбирали стаканы со спиртом. Кто-то из них был одет по форме, при петлицах и даже фуражке, только вернувшись со смены, другие успели переодеться в штатское, не пожелав пачкать мундир рыбой. Таймень и хариус уже были выпотрошены и разобраны буквально по кусочкам, еще два омуля лежали на краю стола, дожидаясь своей участи. Рядом лежал нарезанный хлеб и стояла открытая банка с солеными огурцами. Впрочем, закуской товарищи чекисты оскорблялись редко, лишь занюхивая рыбой слабо разбавленный спирт.

«Рома» — Илта, выбранная разливающим, вновь наполнила стаканы. Объемистая бутыль со спиртом быстро пустела, однако вслед за ней уже поспевала тяжелая арттиллерия — в углу пылился большой баллон с мутной темной жидкостью. Как поняла Илта из усмешек окруживших ее «товарищей» это и была тот самый самогон, из которого, предположительно, траванулся напарник Фрола.

Впрочем, его участь, похоже, не пугала ни сгрудившихся возле стола чекистов, ни самого Фрола — на редкость уродливого бугая в форме НКВД — как не странно с петлицами лейтенанта. Вообще, за здешним столом собралась в основном офицерская компания — звание сержанта было только у Ромы и Вити, вообще непонятно за какие заслуги приглашенного к «офицерскому» застолью. Чем быстрее пустела бутыль со спиртом, тем больше разязывался язык у энкавэдэшников, громко рассуждавших на разные темы — в основном о войне, несмотря на то, что большинство здесь присуствующих были кем угодно, но не боевыми офицерами, что Илта поняла уже через полчаса. Судя по всему, здешний персонал подбирался в основом из охранников ГУЛАГА, что было закономерно, учитывая место расположения Центра. Однако полное отсуствие боевого опыта не мешало им уверенно рассуждать на тему военных действий и разгрома противника. Самым шумным был некий майор — старший по званию и по возрасту — мордатый мужик лет пятидесяти, с кителем накинутым поверх тельняшки, похоже знавшей еще русско-японскую войну. Видимо так и было — подвыпивший экавэдэшник громко вспоминал о бурной революционной молодости в Петрограде, уверенный, что сейчас, наконец, советский народ закончит начатое в 1917 великое дело Мировой Революции.

— Пусть не думают, б…и п…глазые, что их взяла! — валяжно развалившись на мятой койке, рассуждал он, — гнали раньше мы врага с земли советской и сейчас погоним. И англичанка им не поможет — сметем к чертовой матери в Тихий океан и самураев и англичан.

— Верно, говоришь, товарищ Смирнов! — поддержал его уже хмельной Рыков, — так и будет!

— Пусть не думают япошки и за Амуром отсидется, — продолжал Смирнов, — с товарищем Мао вышвырнем их и из Китая и из Кореи и самого микадо за яйца повесим прямо в Токио. Индия будет наша и Египет и вся Африка. И в Лондон их поганый наведаемся.

В запале он ударял рукой со стаканом по плечу сидевшего рядом Вити. Спирт вылескивался чуть ли не в лицо молодому сержанту, однако, тот, похоже, даже и не помышлял о том, чтобы нарушить субординацию и хотя бы пересесть. Впрочем, это и так было непросто сделать — сдвинутые вокруг стола три койки, в обычное время предназначенные для арестантов, сейчас были наглухо забиты пьяными чекистами.

— Так и будет товарищ Семенов, — поддакнул рыжий Фрол, скаля желтые зубы, — зря чтоли мы сидим в этой глуши? Погодите, еще юшкой фашисты умоются, еще сами драпать до своего Токио будут. Выпьем за Победу!

— Хорошо сказал, — майор благосклонно кивнул и поднялся из-за стола, — давайте товарищи! За победу! За нашу победу! За Мировую Революцию!