— Имя, — ответил парень, — Не отчество же.

— Приятно познакомиться, Имя, — склонилась в реверансе я, — А меня Клэр зовут.

— Неа, — похабно ухмыльнулся парень, — Ты Коварная Колдунья. Приняла облик молодой девушки, а на самом деле горбатая старуха с бородавками.

— А он мне нравится, — протиснулся сквозь толпу Эрик в сопровождении какого-то волосатого парня с размазанными рисунками на руках, — Давай дружить.

— АА ты не ведьма? — недоверчиво спросил парень.

— Неа, — гордо ответил Эрик, — Я вожак этой стаи. Альфа, знаешь ли.

Зои где-то позади истерично заржала.

— Это просто нервное, — махнул рукой Эрик, — Она омега и очень переживает из-за этого.

— А это твоя альфа-самка? — кивком указал парень в сторону волосатого, — Пушистенькая.

Теперь уже заржала я. А Саймон обиженно нахмурился.

— Вот это я понимаю — талант, — наконец сказал он, — Так ломать комедию, лишь бы не говорить своё имя. Далеко пойдёшь.

— Поэтому проси автограф, — жеманно сказал парень, — А имя я сказать могу, почему нет? Меня Блейном звать.

— Саймон, — представился волосатый, — И никакой я не альфа-самка. Да и вообще мы не альфа.

— Это почему не альфа?! — возмутился Эрик, — Очень даже альфа! Девушки штабелями падают к нашим ногам.

— Скорее уж халаты, — ухмыльнулась я, — Вручают вам лавры самых несноснейших из несноснейших. И короноют как королей противнейших.

— Эрик Первый Противнейший! Как звучит-то! — мечтательно сказал Эрик, словно пробуя прозвище на вкус.

Так я и познакомилась с самым проницательным человеком в округе. Блейн — невыносимая язва, любитель раздавать направо и налево длинные глупые прозвища, которые потом надолго к человеку прилипали, художник срамных мест, для которого хорошим тоном считается нарисовать чресла собеседника, поэтому он рисовал везде и всегда, и просто не мог остановиться. Блейн — мальчишка с веселыми янтарными глазами, которые всегда сохраняли задорную искринку, даже когда его лицо было мрачнее тучи.

Как оказалось, он уже здесь лежал, причем вместе с Клариссой, Ромео и Зои. Выходит, они старожилы. Хотя Кларисса лежала с перерывами, а Ромео долгое время был на дневном станционаре. И Ромео с Блейном лучшие друзья. Мы с Зои дружно стонали, представляя их убойный дуэт.

Как Вечность он мне открылся не сразу. Сначала последовала вереница кошмаров. И из этого бесконечного лабиринта он вывел меня, сжимая моё запястье.

— Не бойся, — по-отечески ласково говорил он, — Сейчас я тебя вытащу отсюда. Правда, только на одну ночь.

Он вывел меня на заснеженное поле. Прихожая. Так её называли. Развернул меня к себе.

— Рад знакомству. Я Вечность.

Его глаза светили золотом и пламенем недр земли, солнечным светом и сиянием далеких звёзд. Застывшая смола. Ещё чуть чуть, и я увижу замершую древнюю муху. И правда. Вечность.

— Ты спас меня, — сказала я, — Но сможешь ли ты спасти его?

— Смогу, — сказал Вечность, — Без помощи Кита тут не обойтись. И твоя не помешает. Только контролируй кровь.

И мы собрались втроём, чтобы расчистить пространство. Чтобы запустить птичку сюда. Вольной птице не полагается клетка. Ей полагалось бескрайнее поле и небеса над головой. Мы вырвали из петел ржавую дверцу, и пернатый выпорхнул, благодарно махая своими черноперыми крыльями. Манили фонарем, завели в поле.

— Твори, — сказала я.

По кусочку, по ниточке он мастерил скромный уголок. Заполнил его северным сиянием и громадными причудливыми планетами, застывшим океаном и огнями далекого города. Заполнил звуками праздника и тонким шлейфом аромата булочной.

Мы ревностно охраняли границы, заглушая смехом и болтовнёй скрежет ржавой Клетки. Отгоняли ледяной пронизывающий ветер, грозящий вернуть Ворона "домой".

— С рассветом всё это расстает, — сказала я, — Но после заката возродится заново.

— Спасибо, — с благодарностью в голосе прошептал Ворон. В его глазах показались слёзы.

— Только одно условие, — сказал Вечность.

— Какое? — насторожился Ворон.

— Не исчезай, — сказал Вечность.

Когда мы убедились в защищенности границ и ушли, я спросила:

— А я вам зачем была нужна?

— Кит — для фундамента, — улыбнулся уголками рта Вечность, — Я — для стабильности. А ты — для счастья.

— Это я-то счастье? — фыркнула я, — Не смеши меня. Мне одни кошмары снятся. Да печальные истории.

— Ты знаешь своё имя? — спросил Вечность, — Обязательно узнай его. Я уверен, что он оно очень красивое.

— Что-то загадочное, — сказал Кит, — Типа Ведьмы, Колдуньми…

— Разве? — криво усмехнулся Вечность, — Странные у тебя понятия о загадочности.

— Что-то типа Гадалки, — подхватила я, — Провидицы… Оракула… Ворожеи…

— Во! — обрадовался Кит, — То самое! Вот твоё имя! Оно прямо подходит тебе! Ворожея!

— И кого это я приворожила? — фыркнула я, — Уж не тебя ли?

— Просто ты словно окружена туманом, — смущенно сказал Кит, — И движения у тебя плавные, и голос бархатистый. И ещё эта шляпа… Даже если ты не размалюешь лицо, сразу опытному взгляду будет понятно, что ты Ворожея.

— И ты действительно завораживаешь, — согласился Вечность, — Не знаю, как. Своим молчнием, своей родинкой, своими черными волосами… Ты приручаешь всех.

— И разрушаю всё, к чему прикасаюсь, — горько вздохнула я.

Песня о новых секретах

Даже когда Вечность не прошел Инициацию, он был самым проницательным человеком. Он не видел воспоминаний и трагических историй, как я, зато видел души и читал их, как раскрытые книги. он мог найти скрытую истину во лжи, прекрасное в уродливом и уродливое в прекрасном. При нём не захочешь соврать, стоит только посмотреть в эти золотые глаза.

Его Инцициация была долгой и тихой. Его, как и остальных Знающих, отводили в некий подвал и запирали там в полной темноте. Не позволялось ни разговаривать с ним, ни даже думать о нём. Поэтому мы болтали о чём угодно. Даже о новом сериале с красивыми мальчиками, по которому с ума сходила Кларисса. А под утро он вернулся со снежинками в волосах, оставив после себя мокрые следы. Он молча удалился в комнату Кита, захлопнув дверь. Кит сказал, что его сейчас лучше не беспокоить.

И вся его напряженность куда-то ушла. Раньше он был угловатым подростком: длинные спутавшиеся разлохмаченные волосы, скрывающие почти прозрачные брови, острые коленки и локтя, кривые ноги и прыщи на щеках. После Инициации это всё куда-то ушло. Вечность как будто повзрослел на тысячу лун, он молча рисовал в своём уголке и улыбался, как Мона Лиза, как будто владел какой-то приятной тайной. Рядом с ним даже мне становилось легче.

Буревестник несколько раз запирали, и возвращалась она какой-то выжатой, словно лимон. Однажды из-за стычки с Эриком её долго продержали в Клетке, и её взяла под опеку Ласка. Сам Эрик отказывался говорить на эту тему, да и я не приставала ни к нему, ни к ней. То, что произошло в кладовке, оставалось между ними.

А ещё в это время ненадолго к нам вернулся Ворон. Он больше не кричал по ночам, не кидался на людей. Он спал молча, по многу часов в день, и Вечность говорил, что рядом с ним всегда душно, даже если открыто окно. А Кит и вовсе перестал видеть сны.

— Что ты там делаешь? — спросила я у Ворона, — Мне бы лишь бы не спать, а ты только туда и рвёшься. Так любишь кошмары?

— Они меня затягивают, — сказал Ворон, — Как болото. И ни в одном из них нет её.

— Может, не там ищешь? — спросила я.

— Не там? О чем ты…

Ворон замолчал и нахохлился. Я трясла его, но он даже бровью не повел.

Это был наш последний разговор. Потом он снова оказался в клетке. Его забрали или он сам попросился, я так и не поняла. Но спать стало куда спокойней.

— Клэр, Клэр, просыпайся! Клэр! Клээээр!

Я с трудом разлепила один глаз.