— У тебя расколется череп, — прошипел уязвленный знахарь. — Тьфу! Скажет старуха о нужном или заткнется. — Лежащая у него под рукой палица заставила калеку перейти к делу.

— Я же толкую...

Много Знающий зажмурился, взял палицу на колени.

— ... Нужно, — несчастная советчица зачастила. Вырубленная из тяжелого березового корня палица гипнотизировала ее, словно змея, — вливать в рот больному воду, пока кишки не промоются. Это все! Треснутое Копыто...

Пятерня знахаря обхватила рукоять оружия — увечная подавилась языком. — Я чуть не забыла: Много Знающий промывал Живот Тонкому Дереву, но он брал травяной отвар, а нужно вливать больному воду, настоянную на горькой земле.

Горькую землю Шиш видел часто. Ее охотно грызут олени, свиньи, да мало ли крупного зверя — охотников полакомиться землей, поверх которой выступают белые пятна. Неважно, что эта земля обжигает человеческий рот; зато рогатые тянутся к ней, как к любимому лакомству...

Вскоре больному полегчало. Благотворное действие горькой воды усилилось снадобьем знахаря, размягчившим живот. На подбородок юноши больше не стекала слюна. Жажда оставила его. Прекратилось одуряющее кружение в голове. Он пришел в себя едва прошли судороги и улыбнулся Шишу, сидящему рядом.

...В тот же день Расщепленный Кедр обнаружил в лесу Остроносого. Пришелец в отличие от Тонкого Дерева уже не нуждался в лечении. Бездыханный, он лежал под разлапистой елью.

Измазанная в земле щека, искусанные до крови губы и неестественная поза, в которой он находился, — указывали, что конец Остроносого был мучительным.

Живущий За Рекой Сим хмурился. Ядовитые зерна не могли свалиться с неба. Однако Тонкое Дерево твердил одно и то же: дескать, накануне отравления он не брал в рот ничего, хотя бы отдаленно напоминающего растительную пищу. Другая задача: почему отравились, только юноша и один из пришельцев? Почему именно они?

Сим кружил по окрестностям. Трава, пораженная ядовитой напастью, нигде не попадалась. Неужели Треснутое Копыто ошиблась? Но ведь ей вторил Много Знающий. А у следопыта не было оснований сомневаться в опытности знахаря. Тем более что сам Живущий За Рекой не видел иной причины несчастья.

Сим хорошо разбирался в признаках многих болезней. Он не только читал следы, но умел бороться с духами хворей, заготавливать целительные коренья, плоды, почки, травы. Его мало смутила первоначальная ошибка Много Знающего. Духи болезней зачастую схожи, как мыши одного помета. Бывало, случайность наводила на верный путь и невежду. Но случалось, что даже опытные знахари заблуждались.

Расследование Сима застопорилось. Впервые за многие годы он сбился со следа.

Иная зараза приносится ветром... Иная приходит с талой водой, или вдогонку за пронизывающим дождем... Пути, по которым шастают злые духи, запутаны. Но рано или поздно становится ясно, откуда недуг подобрался к человеку. Теперь же было пусто. И Сим сдался. Отступил с горьким убеждением, что таинственная причина беды находится где-то рядом, а он попросту одряхлел, и уже не способен видеть открытое.

Треснутое Копыто бросила думать про чудесную иглу. Хотя какая это была вещь! Теперешние мужчины ленятся обрабатывать твердую кость. Они довольствуются хрупкими птичьими косточками. Их изделие страшно-таки держать в руках. Оно рассыпается при малейшем нажиме пальцев. А какова шлифовка! Обдерут голубинное ребрышко о первый попавшийся булыжник — и довольно. Вот прежде... Прежде что скребок, что нож что игла сверкали на солнце. Когда-то любая вещь обрабатывалась старательно, доводилась до ума. Эх! Надо было ей дожить до поры, когда тонкую работу доверяют бездельникам. Тому же Тонкому Дереву...

Здесь она вновь забывала про свою утрату и переполнялась спесью за проявленный днями талант. Тщедушное тело начинало корежиться в тщетных потугах обрести горделивую осанку. Она пыжилась, дабы окружающие еще раз обратили на нее внимание, подумав: «Э-э, из этой важной женщины получился бы отменный знахарь». Мечтая подобным образом, Треснутое Копыто вздрагивала, зябко косилась на Много Знающего. Будто последний умел читать чужие мысли.

Усилия калеки пропадали зря. Сколько старуха не дулась, ей не удавалось принять достойной случаю позы. По-старому впалой оставалась грудь. Да разве назовешь грудью пару сморщенных кожаных мешочков, присохших к ребрам? Деформированные старостью и отложениями солей позвонки удерживали спину в полусогнутом положении, а черно-синие, с венозными шишками ноги отвращали взгляд. Но несмотря ни на что воспоминания о недавнем торжестве грели ее кровь. Треснутое Копыто втайне была благодарна желторотому охотнику за его болезнь. Благодаря которой племя узнало про достоинства старейшей обитательницы стойбища. Спасибо Тонкому Дереву, и его неразборчивости в еде! Смотри-ка: и среди современной молодежи попадаются невольно приличные экземпляры. Незатейливый дурак лишний раз оттеняет способности умного человека, и тем полезен. Вот и Сим, при всех его достоинствах, довольно прост. Будь у него под черепом хоть чуточку мозга, он обратился бы за советом к ней. А уж у Треснутого Копыта всегда имеются кой-какие соображения, познакомиться с которыми кое для кого было бы очень полезно.

Разобраться хорошенько, так старуха, действительно, обладала острой наблюдательностью. Физическая ущербность, понуждающая ее большую часть жизни проводить в жилище, способствовала обостренному восприятию сторонних событий и чужих поступков. Единственный здоровый глаз Треснутого Копыта примечал все: натянутость в отношениях Шиша и знахаря, ненависть Тонкого Дерева к новому Вожаку, и подчеркнутую неприязнь последнего к пришельцам. Подсмотренное, унюханное, нащупанное и подслушанное копилось в ней, чтобы когда-нибудь обратиться в действие. Следопыта постигла неудача? Тем хуже для Живущего За Рекой и тем лучше для старухи: она начнет собственное расследование, которое само собой разумеется, увенчается успехом... В иссохшем теле калеки поселилась страсть к сыску.

Небольшой горсти зерен, пораженных темными рожками, хватило бы для целого племени. Для умерщвления двух человек достаточно крохотной щепотки. Столь малое количество трудно заметить, если оно попало в еду: черные крупицы отравы неразличимы среди порошинок угля и золы, обычно усеивающих жаркое. Все-таки почему злые духи выбрали только двоих? Или это произошло случайно? Откуда, в таком случае, появился яд, и где он находился прежде, до того как попасть в мясо?.. Случайное отравление она исключила сразу: части оленьей туши перед обжариванием промываются в ручье — Люди Камня брезгливы к грязи.

Треснутое Копыто не брала в расчет, что, рассуждая подобным образом, она подразумевала чей-то преступный умысел. Это было несущественно. Даже намекни ей кто-нибудь про умышленное отравление, она поразилась бы. Треснутое Копыто занимала чисто, техническая сторона проблемы. Ей хотелось понять, где находились темные рожки накануне несчастья. В самом деле не просыпались же они с крыши... Стоп! Как раз с крышей что-то было такое...

На дворе все оставалось по-прежнему: вытоптанная добела поляна, с множеством отпечатков босых ног после вчерашнего дождя, редкие березы возле спуска в лог, куча кремневых сколов на срезе широкого пня, излюбленном месте работы Много Знающего, неизменная треугольная гранитная плита по левую руку от жилища... И ни одной живой души — днем стойбище пустовало.

Она, раз за разом, обшаривала глазами привычный пейзаж, пока внимание ее не привлек кем-то, — и совсем недавно, потревоженный край крыши. Прилизанное дождевыми струями и ветром травяное покрытие по всей площади сохраняло однотонный бурый цвет. Только справа от входа проглядывало коричнево-зеленое неправильной формы пятно. Оно походило на развороченный, а затем искусно прилаженный на старое место пласт слежавшейся травы. По нижней границе пятна топорщились стебли гладыша.