— Скажи, что есть.

Позвонили еще раз. Виктория снова открыла дверь.

— Это опять соседи. Принесли ключ от своей квартиры. Просят отдать сыну, когда он из школы придет.

— Возьми.

Она взяла ключ и положила его на холодильник.

— Кто-то меня покормить хотел?

— Да, да, конечно, сейчас, — Ульяна Львовна снова посмотрела в окно.

Опять позвонили в дверь. Виктория, не спрашивая, пошла открывать.

Увидев Олега, улыбнулась и, отступив в прихожую, позвала:

— Хозяйки, встречайте гостей!

— Привет героям! — Олег подмигнул ей и посторонился, пропуская вперед остальных.

Первой вошла Лариса.

— Вика, как я рада тебя видеть! Как твое плечо? — быстро заговорила она. — Познакомься, это мой папа.

Виктория не успела ответить.

— Здравствуйте, Лариса, — вышла в прихожую Ульяна Львовна. — Проходите в комнату, — предложила она девушке и медленно повернулась к мужчине, которого Лариса назвала папой.

— Здравствуй, Виктор, проходи!

Горский приблизился к ней почти вплотную, вглядываясь в лицо, и севшим от волнения голосом произнес:

— Яна?! Так это ты, Яна?! Это ты — Ульяна Львовна?! Как я сразу не догадался! А это, — он повернулся к Виктории, — наша дочь?!

Лариса, услышав эти слова, оглянулась. Изумленно посмотрела на своего отца и Ульяну Львовну. А Виктория стояла и улыбалась. Она ничего не понимала. Наконец до нее дошло, о чем идет речь, и кто есть кто. Ее мозг начал в быстром темпе выдавать воспоминания.

…Виктории лет десять. Ульяна Львовна приехала к ним в гости с мужем и сыном. Она обнимает и целует Викторию, а мать тянет ее за руку, а потом плачет.

…Виктория получила диплом. Снова приехала Ульяна Львовна. Дает Виктории деньги на подарок, по тем временам — много. Мать заставляет вернуть деньги. Они ссорятся. Ульяна Львовна уезжает, ни с кем не попрощавшись.

…Свадьба Виктории. Телефонный звонок. Слова матери: «Не смей больше звонить! Запомни — ты для нее чужая!»

Улыбаясь, Виктория продолжала слушать разговор Горского и Ульяны Львовны.

— Как я мог знать? Ты даже не сказала мне ничего! Постой, как… Почему у Виктории нет матери? Как же ты?

— Я сейчас все объясню, — Ульяна Львовна вышла в другую комнату и вернулась с альбомом. С тем самым альбомом, в бархатной обложке темно-зеленого цвета, который по ее просьбе привезла Виктория. Положив альбом на журнальный столик, Ульяна Львовна взяла ножницы и сделала надрез на задней обложке. Все, не сводя глаз, следили за ее действиями. Подрезанные ворсинки посыпались на полированную поверхность. Она смахнула их на пол и еще раз резанула бархат, продляя надрез. Потом достала оттуда бледно-зеленую книжицу и подала Горскому.

— Это свидетельство о рождении нашей дочери. Читай, Виктор.

— Даневич Виктория Викторовна. Родилась тринадцатого февраля одна тысяча девятьсот семьдесят второго года. Город Тольятти. Мать — Даневич Ульяна Львовна. Отец — Горский Виктор Андреевич, — вслух прочитал Горский. и, посмотрев на нее, добавил: — Все правильно. Ты — мать, а я — отец.

— Теперь — вот это, — Ульяна Львовна протянула ему лист бумаги.

— Я, Ульяна Львовна Даневич, отдаю свою дочь — Викторию Викторовну Даневич — Паниным Любови Ивановне и Анатолию Григорьевичу. Клянусь никогда и никому об этом не говорить, тем более самой Виктории. 29 февраля 1972 года.

Виктория попятилась к дверям.

— Подожди, не уходи! Я хочу объяснить! — Ульяна Львовна умоляюще посмотрела на нее.

— Подожди, Виктория, послушаем, — Лариса взяла ее за руку. — Давай присядем. — Она села на диван и усадила рядом с собой Викторию.

— Бабушка и дедушка воспитывали меня в строгости, — ни на кого не глядя, начала Ульяна Львовна. — Моя мать родила меня в сорок третьем, когда ей было всего шестнадцать лет. Шла война. Она привезла меня к своим родителям, оставила у них, а сама уехала в госпиталь. После войны мать так и не вернулась. Говорят, что от нее было письмо, но я его не читала. Если бы я вернулась к ним с ребенком, они бы меня не простили. — Она с вызовом взглянула на Горского. — Я любила тебя, Виктор. В тот вечер, когда хотела сказать, что жду нашего ребенка, ты опередил меня своей новостью. Ты сказал, что женишься. Поверь, мне не хотелось больше жить. Потом я нашла в себе силы. Чтобы скрыть свою беременность, сначала ушла в очередной отпуск, а потом — в декретный. Сняла квартиру и переехала туда из общежития. Я не знала, что со мной будет, и как мне жить дальше. Люба Панина уже давно была замужем. Не знаю, по какой причине, но они с Толиком не могли иметь детей. Она пришла в роддом навещать свою знакомую и в списках увидела мою фамилию. Потом передала мне записку. Сначала я не согласилась. Через неделю после моей выписки она нашла меня на квартире. Вот так и появилась на свет эта клятва. Это все, что я хотела рассказать. Поверьте, что все эти годы были для меня каторгой. Я понимаю, что достойна лишь осуждения, но свой срок я уже отбыла — более тридцати лет бессонных ночей…

В комнате повисло молчание. Первым заговорил Горский.

— Когда Олег Юрьевич сказал, что со мной хочет поговорить Ульяна Львовна, я и предположить не мог, что это ты, Яна. Ты же так назвалась при нашем знакомстве? И эта история о поддельных свидетельствах, к которым приложил руку твой сводный брат, — он посмотрел на Ларису, — тоже ввела меня в заблуждение! Ты, Лариса говорила мне, что вы с Викторией очень похожи, но я не верил, пока не увидел сам!

— Так ты… так вы… так ты — знала? — Виктория посмотрела на неожиданно появившуюся в ее жизни сестру.

— Знала, но не все! Я знала только о том, что мой папа — и твой папа!

«Папа? Мама? У меня снова есть мама? Я должна быть рада? Или как? Как мне вести себя? У меня снова есть папа?.. Значит, Федякин знал! Он сказал, что отец у меня — неродной! Кто ему сказал? Мама? Нет, не могла она такого сказать. Ульяна Львовна? Когда? Впрочем, какая теперь разница!»

Виктория посмотрела на Горского. Горский что-то говорил. Наверное, что-то важное и нужное. Но вникнуть в то, о чем он говорит, она не могла из-за возникшей мысли. «Если бы Никитину удалось убрать Ларису, то следующим был бы Горский. Стоп! Витек стрелял в меня, потому что ему заказали именно меня! Никитин уже знал, что мы с Ларисой сестры. Значит, тогда Никитин не остановился бы на Горском, и следующей была бы опять я».

— Если бы да кабы, — передразнил ее Олег, когда они, договорившись о встрече, сидели в баре. — Все закончилось благополучно. И ты жива, и Лариса Викторовна тоже жива.

— Здесь, конечно, полный хеппи энд, а что делать с Ульяной Львовной? Кто она мне? Мама? Извини, но я не могу назвать ее так! Моя мама умерла… И отец тоже!

— Вопрос, конечно, сложный…

Олег попал в затруднительное положение. Иногда он давал советы друзьям, например Сереге. Но сейчас ситуация серьезная — не отшутишься.

— Не знаю, что тебе посоветовать.

— Понимаешь, даже когда я узнала, что мне изменяет муж, я его поняла. Да, поняла! И не надо на меня так смотреть! Просто я — не та женщина, которая ему нужна! А для Ульяны Львовны я оказалась не тем ребенком, которого она хотела?

— Успокойся, Вик!

— Извини, что я тебе все высказываю. Просто ей я не скажу этого. Мне жалко смотреть на нее.

— Жалко, потому что она мучается?

— Не знаю. Жалко, да и все.

— Вик, заказать еще коктейль?

— Нет, не надо, а то голова утром будет болеть.

— Ты же не едешь завтра, расслабься.

— Сам знаешь — карбюратор барахлит. О чем с Ульяной Львовной разговаривать, не знаю, — Виктория опять вернулась к своей проблеме.

— А ты посмотри на это с другой стороны. Была одна, а теперь у тебя столько родственников сразу! Мне кажется, больше всех обрадовалась Лариса Викторовна.

— Да, Лариса ко мне очень хорошо относится. Мы с ней вчера неплохо поговорили. Она немного рассказала о своей жизни. Предлагала переехать в Москву, помочь с работой, звала прямо сейчас.