Вера улыбнулась еще раз своему миленькому девичьему личику, рассматривая себя буквально по сантиметру в том зеркальном отражении.

— Это, что я? — произнесла Вера, как бы ища подтверждение у Егорова Дмитрия в том, что видела перед собой. И любуясь собой, набросив пуховую теплую шаль на плечи и прикладывая к плечам и девичьей робота гибрида груди платье с кружевной оторочкой и красную вязаную кофточку. Буквально делая интуитивно. Скорее не как машина, уже, а как живая женщина. И делая это правильно. Затем, набросив на свои стриженные до плечей пепельного оттенка волосы, цветной яркий большой платок. Она укутала голову в тот женский деревенский тканый платок, целиком оставив только свое миленькое со сверкающими и почти черными, как ночь карими глазками личико.

ТОК715 и сам не знал, как это у него получается, но, похоже, он делал все правильно. Раз человек ничего ему не сказал, и, похоже, был довлен.

— Ну, а кто же еще, девочка ты моя милая — произнес Дмитрий — Ты и есть, только теперь самая настоящая деревенская девчонка. Не отличить теперь от остальных кто в нашей деревне. Ты даже красивей будешь всех женщин в нашей лесной деревне. Будешь теперь моей городской приехавшей ко мне племянницей. Вот только поверят мне соседи? — он сам себе задал этот вопрос — Если тебя увидят здесь у меня в доме.

Он замолчал на минуту и потом продолжил — Они никогда не слышали о моих родственниках из Зеленогорска. Хотя и Селивановы не знали даже сами, что у них есть родственники в Минусинске, но потом объявились, аж в холод и зимой. Как добрались вообще неизвестно до нашей лесной глуши.

Дмитрий вспомнил об еще одних жителях своей староверческой деревни в верховьях Маны.

— Может, кто-то им помог? — он сам задал себе вопрос и, не зная ответа, продолжил — Но, живут сейчас у Селивановых, и никто не спрашивает, откуда они и зачем сюда приехали. Но, поначалу было всем интересно, как они добрались досюда и не погибли по дороге. Говорят машину на ходу какую-то и на бензине нашли, снегоход. И по ночам добирались, вроде так незаметнее для роботов.

Вера смотрелась в зеркало и молчала. Было видно, что она о чем- то сейчас думала.

— Я тоже нашла машину — произнес робот гибрид ТОК715, вспомнив свою высадку на вершине одной из гор вблизи деревни с военного ОУ-транспортника. И рассчитывая свою версию появления объяснить этим, если у Дмитрия Егорова закрадется какое-либо к нему подозрение.

— Там по дороге из Зеленогроска — ТОК715 добавил — Я слышала про выжившие в войне и ядерной зиме сельские в округе Красноярска деревни. Вот и решила поехать искать. Надоели руины, и есть было уже нечего.

— Да, как ты только девочка выживала там? — сочувствуя Вере, произнес Дмитрий.

Он даже не задавался излишними по отношению к ней вопросами. Он даже не думал, что все это крайне подозрительно. Он Егоров Дмитрий просто был обыкновенный деревенский одинокий и сходящий с ума уже и скуки от одиночества мужик. Вдовец, молящийся утром и вечером на икону в верхнем правом углу дома Николая Угодника Отвратного. Одинокий старовер, который теперь разговаривал только с той иконой и со своим в покосившейся сараюшке боровом Борькой. Что он мог заподозрить вообще в такой миленькой очень молодой девчонке, лет семнадцати. Живой и радующейся сделанному ей сегодня от него подарку. Вещам покойной его жены Антонины, которую та девчонка в глаза не видела, но была рада этим стареньким женским тряпкам как чему-то чудесному и чуть ли не сверхестественному.

И Дмитрий Егоров не думал ни о чем, а только смотрел на это миленькое молодое пришедшее к нему из самого летнего соснового леса создание. Как на подарок судьбы.

— И как сама за рулем доехала? — спросил Дмитрий ее, любуясь крутящейся перед зеркалом Верой.

— Нет — быстро сориентировалась машина Скайнет в диалоге с человеком — Меня довезли до леса и высадили.

— Высадили! Кто и зачем? — удивился и возмутился Дмитрий — Высадили посреди дороги! А куда, вообще вы направлялись?

Машина Скайнет поняла, что допустила лишнее и попала в ситуацию, когда придется объяснить человеку, как она вообще тут оказалась. Раньше они при беседе пропустили этот пункт, в своем разговоре.

— Я не знаю. Мне было все равно. Я хотела уехать подальше из разрушенного войной до основания Зеленогорска. Чтобы не видеть голой без единого кустика пустыни вокруг рухнувших домов и расплавленных огнем фонарных столбов, машин и автобусов.

Она произнесла осторожно, и внимательно наблюдая за Дмитрием через зеркало.

— И мы не доехали — произнесла, делая грустные свои глаза и смотря на Дмитрия через отражение в зеркале ТОК715, мгновенно за секунды ориентируясь в своей программе и ЦПУ и анализируя поведение своего подопытного на коммуникационном дисплее 40000000битном мониторе. Его голос и варианты вероятных с его стороны вопросов и возможных своих на, те вопросы ответов.

— А как в лесу то оказалась? — спросил Дмитрий.

— На нас напали — произнесла Вера.

— Напали? Машины?! — возмущенно и удивленно, все также произнес Дмитрий Егоров.

— Да, дядя Дима — произнесла робот ТОК715 Вера, стараясь связывать одно с другим — Когда меня высадили, тут на нас и напали. И я убежала в лес. И пришла сюда.

— Машины убили всех, с кем ты ехала? — произнес, спрашивая Веру Дмитрий — А много вас в машине было?

— Не знаю, дядя Дима. Я сейчас не помню — ответила, маневрируя ловко, и выдумывая обманную историю, машина ТОК715, согласно программе своего внедрения и разведки — Я просто убежала, не оглядываясь в лес, и блуждала по горам пока не вышла к вам в деревню.

Вера вдруг замолчала и по щеке покатилась слезинка. Она потупила взор, глядя куда-то вниз зеркала.

— Дядя Дима — произнесла она вдруг тихо и мягко Егорову Дмитрию — Не выгоняйте меня. Я хочу остаться здесь у вас в этой деревне. Дядя Дима…

— Нет, что ты, что ты милая моя! — Дмитрий вдруг встрепенулся, весь даже забывая весь это поменявший так неожиданно русло и направление их диалог — Живи тут у меня и будь домашней моей хозяйкой. У меня и так нет никого сейчас и мне одному одиноко. Оставайся, хоть навсегда.

И улыбнувшись ему через отражение зеркала, и сверкнув почти черными карими девичьими красивыми глазами, Вера, внезапно обернулась и посмотрела лукаво, но с любовью и добротой на Егорова Дмитрия.

— Я тоже хочу быть твоей родственницей, дядя Дима — произнесла Вера.

— Ты ей и будешь — произнес в ответ Вере Дмитрий — Куда теперь тебе идти. Некуда. Оставайся здесь у меня дома и в нашей деревне. Ты и моему Борьке понравилась. Он вон как обнюхивал твои руки и хрюкал громко.

Вера рассмеялась. И подойдя к Егорову Дмитрию, сидящему на деревянном табурете у деревенской печи и стола с посудой и смотрящему с недвусмысленным мужским интересом на молодую совсем еще юную и довольно интересную и живую свою поселившуюся у него гостью. Гостью без места жительства и пришедшую из летнего соснового леса, наклонившись, поцеловала его как словно своего отца в мужскую заросшую густой седеющей бородой Дмитрия щеку.

— Спасибо, дядя Дима — произнесла ласково Вера, глядя на него своими почти черными карими семнадцатилетней девчонки шатенки глазами. Глазами, наполненными любви и благодарности.

08 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Бывший Красноярск.

Территория Скайнет.

Лагерь S9А80GB18 «TANTURIOS».

Левый берег. Цитадель А.

Лагерный блок Х19.

Сектор В-10.

23:50 вечера.

Военнопленный Белов Андрей прошлой прошедшей ночью умер. Это случилось внезапно и так неожиданно для самого Алексея.

Раздался его дужеразидрающий крик, переполошивший всю больницу и даже стоящий рядом детсткий садик с человеческими малышами и их воспитателями и нянечками из числа женщин военнопленных.

Алексей сам, аж, подлетел на своей постели, чуть не свалившись с нее на пластиковый пол своей больничной палаты.

Уже была вторая половина ночи, когда это все произошло.