Он не кричал сейчас совсем как прежде, а просто произнес тихо ему. Давясь и сглатывая горькую болезненную обжигающую его горло слюну. Он произнес своему отвергнутому навсегда младшему сыну — Только тебе зачем. Ты ведь, теперь не человек. Ты теперь как они, машины.

— Я человек — произнес, поворачиваясь спиной к отказавшемуся от сына отцу Алексей — Я человек и останусь им всегда, даже в теле машины — произнес он еще раз, выходя в сени дома и вослед майору Кравцову, который уже отворив дверь, вышел на улицу. В заросший яркими летними ромашками загороженный частоколом двор.

Они так и вышли друг за другом. А Дмитрий остался стоять в доме с ружьем наперевес и заплакал снова. Заплакал навзрыд. Также как тогда, когда умерла его жена и мать Ивана и Алексея Антонина.

Он прогнал своего сына. Который был наполовину уже не его сын. И он не мог поступить иначе. Алексей был действительно уже не его родной младший сын. Алексей был и не человек. И не принадлежал теперь ему как отцу. И ему нечего было уже здесь делать в этой лесной староверческой глухой таежной деревне.

— Прости меня, Алешка — произнес, рыдая и содрогаясь от нахлынувшего снова нестерпимого горя Дмитрий, выронив свое ружье из старческих измученных жизнью отцовских рук — Прости своего предавшего тебя отца.

Он произнес это, когда закрылась входная за спинами уходящих беглецов дома дверь.

Дмитрий залился горькими слезами, услышав как ружье с грохотом и стуком, упало на деревянный из некрашеных досок пол. И отпнув его в сторону, Дмитрий, опустившись на стоящую у бревенчатой стены дома кровать, закрыл свое заросшее седеющей густой бородой в морщинах лицо. Лицо еще не такого уж старого, но измученного жизнью и превратившегося уже в старика лет пятидесяти человека.

22 мая 2032 года.

Восточная Сибирь.

Подземный ракетный бункер.

В тридцати километрах от базы Скайнет.

06:25 утра.

Их отправили группой. На поиски беглецов. Еще с вечера. И они не принимали участия в том кровопролитном бою, а занимались только поисками двоих беглецов. Человека и машины.

Это была группа разведки Родиона Семенова. И первые поиски ничего не принесли. Даже по наводке других бежавших с теми двумя четырех пленных в бункере полковника Гаврилова.

После их допроса, оказалось, что, то был робот киборг-гибрид и их всем в обоих бункерах хорошо знакомый майор Кравцов.

Кравцов был в плену и не погиб, как кто-то после его исчезновения думал. Потому, что не нашли его тела. Он исчез на месте гибели еще двух, точнее трех человек. Водителя вездехода и двух офицеров из бункера полковника Петра Васильевича Остапенко и гусеничного вездехода АТ-Л.

И вдруг вот, объявился в качестве пленника Скайнет и беглеца. Да еще беглеца вместе с роботом.

— Однозначно, предатель — произнес Родион Семенов своей подручной и любовнице Светлане Лесковой и новому радисту группы ДОТ70724 Вадиму Плешакову. У Багиры блеснули даже злорадной радостью девичьи глаза.

— Приказ от Остапенко — произнес Семенов — Найти и поймать живыми или мертвыми и того и другого. Робота желательно ликвидировать и забрать его чипкарту и детали с машины. А майора дебошира и предателя доставить в бункер. Полковник Гаврилов, тоже выделит своих ребят на его поиски и снайперов одетых в СКАТ-7.

Лескова прямо вся даже светилась жаждой мести по майору Кравцову. Она хотела его поймать и желательно живым для суда и расстрела. Семенов наоборот хотел скорее его убить, дабы избежать этой неприятной для боевого офицера судебной и похорной процедуры. Он как офицер офицера понимал, но Кравцов по меркам повстанцев ракетчиков был пленным и поэтому предатель.

Интересная формула было это понятие предатель. Так было здесь, заведено и существовал военный приказ о предательстве. Который вбирал в себя и понятие плен. Практически любой пленный являлся по этому приказу из Главного штаба на Урале предателем. Кто это придумал? Конечно военные. Пленные считались в контакте с машинами. Считалось, что пленные сотрудничают с роботами и, сбежав из плена, считаются предателями. И отсюда был издан приказ о суде и расстреле. Если не было никаких оправдательных мер. Даже положение с беглыми роботами было проще. Их просто разбирали на детали, в конце концов. В принципе это не лучше, чем расстрел. Этот приказ появился из-за тех, кто на самом деле сотрудничал с машинами Скайнет. И всех гребли одними граблями.

И вот всем срочно понадобился этот беглый майор Виктор Кравцов и этот беглый киборг Скайнет.

Подошла радист и связист ракетного бункера Тамара Кудрявцева.

— Родион — она произнесла — Мне надо с тобой поговорить с глазу на глаз.

— Говори — произнес тот ей резко, проверяя свой 9,39 мм автоматический ВАЛ — У меня тайн от своих ребят нет. Что тебе нужно, Тамара.

Та немного помялась и произнесла ему — Если найдете Кравцова, не убивайте его, Родик, пожалуйста.

Она, почти жалобно попросила Семенова.

Все в этом бункере знали, что Тамара Кудрявцева, радист и связист бункера бегает за Кравцовым. Все дружно переглянулись, молча, и заулыбались, искоса и из-под лобья, глядя то на Тамару, то на своего командира Семенова.

— Не беспокойся, Тамара — тот произнес женщине лет сорока — Если не будет сопротивляться, постараемся не убить.

— Родик — она панически и расстроено еще раз повторила ему.

— Все — произнес тот ей — Разговор окончен, давай иди отсюда и занимайся своим делом. Урал еще на связи и бункер Гаврилова?

Тамара Кудрявцева посмотрела на этих всех как на отпетых убийц и неких бесчеловечных совсем уродов, обидчиво. И ответила, уходя и глядя на стоящих чуть в стороне людей с поисковыми натренированными на роботов собаками. В СКАТАХ и с плазменными пехотными винтовками из бункера полковника Глеба Гаврилова — Я всегда думала, что ты не такой как другие Родик.

Тот даже не посмотрел на нее и ее сторону. А Тамара пошла, не оборачиваясь от его группы в глубину бункерного туннеля к себе в радиостанцию бункера. На ее глазах женщины лет сорока стояли слезы.

Единственный кто ее проводил сочувственным взглядом, это был товарищ когда-то Егорова Алексея и односельчанин Федотов Степан. Он включенный в группу разведки Семенова, словно нехотя поправлял свою форму и оружие на себе.

— Ну что боец, Федотов Степан Леонидович! — произнес своему подчиненному уже обстреленному солдату ракетчику Родион Семенов — Выше нос, на киборга идем охотиться!

Подошел лейтенант Лев Круглов со своими бойцами из охраны ракетного бункера.

— Ну, что, готовы? — спросил он у Семенова — Или еще выделить бойцов?

— Нет, обойдемся, Круглов — произнес Родион Семенов — Здесь и так бойцов хватает, Гаврилов не обидел. Вон каких орлов мне выделил на поиски того беглого робота и Кравцова. Еще и с собаками.

Он стоял у материнской могилы. Стоял один прямо у слежавшейся уже и осевшей горочки и могильного холмика своей родной матери. Майор Кравцов не стал входить внутрь за деревянную сколоченную оградку из обычных струганных уже чернеющих от сырости и потрескавшихся и высохших от солнечной жары досок.

Они подошли сюда вместе. Оглядываясь по сторонам, и опасаясь преследования, все же пришли на местное деревенское кладбище.

Алексей не мог поступить иначе. Здесь лежала его мама. Мертвая Антонина. Мама его и его брата Ивана мама.

Она умерла, а он и не знал. Умерла еще в апреле месяце. Когда еще таял снег. Отец сказал ему, о ее смерти. И не запретил посетить материнскую могилу. Да он бы и не смог запретить ему сделать это. Алексей все равно был бы здесь. И вот он, опустившись на свои робота Т-888 колени, стоял перед ее могилой. Опустив свою в человеческой плоти и коже бронированную колтаном под русыми коротко остриженными волосами мальчишескую голову под моглильным торчащим из земли еловым крестом. Он робот и человек в одном лице и у могилы своей матери.