Но на этот раз хан заговорил о другом:

   — Слуги мои, вчера мне приснился сон. Сам Аллах вызвал меня к себе на суд и спросил: «Что ты хочешь делать с моими рабами?» Я упал Всевышнему в ноги и сказал: «Повелитель мой, я собрал воинов для того, чтобы вернуть Сарайчик, который у меня отняли». Тогда Аллах задал мне ещё вопрос: «А как же ты собираешься это сделать без моей помощи? Что обо всём этом говорят звёзды?» Я ответил Аллаху, что звездочёт сказал мне, будто звёзды отвернулись от меня и мне не стоило отправляться в долгую дорогу. И это правда, тогда бы я не потерял Бахчисарая. Аллах приказал мне не проливать кровь единоверцев и уходить с миром. Это сражение уже проиграно мною. Так вот что я вам скажу: все вы были для меня верными помощниками и добрыми слугами, ни одного из вас я не смог бы упрекнуть в трусости, я преклоняюсь перед вашей доблестью. Нас связывает не только пролитая кровь наших собратьев, которая щедро пропитала эти степи, но и наши победы. Я не хочу вас больше неволить. Сражения не будет! Так повелевают звёзды. Каждый из вас теперь хозяин своей судьбы, если желаете, возвращайтесь в свои земли. Кто хочет, может уходить в Бахчисарай. Вы вправе искать расположение более сильного хозяина, каким является сейчас Кичи-Мухаммед. На все эти вопросы вы должны будете дать себе ответ до рассвета. Утром здесь не должно быть никого! Слышите, как стучат барабаны Кичи-Мухаммеда? Его войско нападёт на нас сразу после утренней молитвы, когда имамы отпустят все прегрешения воинам. Мне жаль расставаться с вами, мы провели в походах много лет. Может, кто-нибудь из вас хочет что-то сказать?

Вперёд вышел сотник личной охраны Улу-Мухаммеда:

   — Повелитель, ты забыл о тех, кто желает разделить с тобой судьбу!

Видно, ему, как и самому Улу-Мухаммеду, не было места на этой земле.

   — Кто хочет быть со мной даже в случае смерти... может остаться! Я не обещаю лучшей доли. Я не знаю, что меня ждёт даже сегодня вечером. Видно, мне придётся отправляться в поисках лучшей доли и начинать всё сначала! А теперь решайте, у нас нет времени. Барабаны торопят!

Костры погасли, уже никто не подбрасывал в них сухую траву, и они вспыхивали красноватыми звёздочками. Только раз вспыхнувшее жёлтое пламя осветило лицо хана. Оно совершенно не изменилось, как и прежде, Улу-Мухаммед был уверен в себе, и, глядя на него, можно было подумать, что ему по-прежнему подчиняется Золотая Орда.

Улу-Мухаммед скрылся в шатре. А если они уйдут все и он останется один в степи? Он да его жёны! Будет ему с кем воевать.

   — Аллах, ты и так отобрал у меня всё, не допусти худшего! Если посмеют уйти все, то даже дервиши начнут показывать на меня пальцами. На просторах Золотой Орды не останется и клочка моей земли, и тогда каждый сможет в мою сторону бросить камень.

Улу-Мухаммед стоял на коленях и молился, выпрашивая у Аллаха сохранить остатки своего былого величия. Он не хотел, не мог оставаться в одиночестве. Он слышал, как били барабаны в лагере Кичи-Мухаммеда, как призывно звучали трубы. Скоро всё должно стихнуть. Сначала прозвучит голос муэдзина, зовущий правоверных на молитву, потом наступит полная тишина, и затем мулла будет воздавать хвалу Всевышнему, а вот после этого будет бой!

Лагерь Улу-Мухаммеда ожил: беспокойно заржали кони, послышалась бранная речь. Что же ещё не могли поделить его слуги? Хан отдал им всё! И теперь каждый из них вправе распоряжаться собственной судьбой. И тут Улу-Мухаммед осознал, что у него было много врагов, родственники убитых недругов находятся и в его войске. Сейчас наступил самый удачный момент, чтобы расправиться с обидчиком и бывшим ханом. Разве достоин сожаления человек, упустивший из своих рук власть? Власть — это хрупкий сосуд, его всегда нужно умело держать в руках, вот он выскользнул из ладоней и разбился на множество осколков, каждый из которых порой ранит смертельно.

Улу-Мухаммед завершил молитву и выжидательно посмотрел на вход в шатёр — ветер потихоньку теребил полог. Некогда всесильный правитель подумал, что, если бы его сейчас пришли убивать, он не оказал бы сопротивления. Положил бы голову на молельный коврик и смирился с предстоящим концом.

Полог дрогнул. Но это был не ветер — вошёл Тегиня. Хан едва взглянул на него. «Ну, конечно, этим человеком должен быть именно Тегиня! Предают всегда самые близкие, — подумал хан. — Он честолюбив и, видно, не забыл того, что я порой пренебрегал его советами, был с ним неласков, груб. Вспомнить даже хотя бы тот спор в Золотой Орде между Василием Московским и Дмитрием Галицким. Над Тегиней тогда посмеивались все мурзы. Не простил!»

Улу-Мухаммед почувствовал, как замер за спиной Тегиня. «Как же он собирается убить меня: вонзить кинжал в шею или задушить шёлковым шнурком; это он умеет делать. — Хан уловил тяжёлое дыхание, слышал слабый шорох. — Ну скорее же! Я не сделаю ни малейшей попытки, чтобы спасти свою жизнь».

Но Тегиня опустился рядом на колени и произнёс:

   — Господин и брат мой, все, кто хочет быть с тобой даже в смерти, остались! Мы ждём тебя... Веди нас дальше.

Улу-Мухаммед поднялся. Значит, молитвы дошли до Аллаха. Только вот куда — дальше? Его путь на этой земле как будто уже закончен.

   — Сколько вас осталось?

—Нас триста всадников.

   — Вот как?! Я думал, будет значительно меньше. — Хан не сумел сдержать радости. — С такими батырами мы сможем покорить любое ханство. А теперь в путь! До рассвета осталось совсем немного.

И странное дело, лишённый престола и власти, сейчас Улу-Мухаммед чувствовал себя куда более уверенно, чем несколько дней назад. Это неожиданное освобождение от тягот власти дало свободу. И Улу-Мухаммед, увлекая уланов, скакал по степи, как мальчишка. В его распоряжении оставался небольшой отряд, но в каждом всаднике он был уверен. Каждый из батыров стоил двух, а значит, его воинство увеличивается вдвое. Алмаз не заиграет до тех пор, пока искусная рука ювелира не притронется к его поверхности и не превратит в бриллиант. Так и эти воины прошли с ним долгий путь, прежде чем общие испытания не закалили их дух и тело. Разве Кичи-Мухаммед может похвастаться таким воинством? Он не верит мурзам, не доверяет собственному окружению, и пища, прежде чем попадёт к нему на стол, проверяется его слугой. Под длинным халатом Маленький Мухаммед всегда носит кольчугу, с которой не расстаётся даже на брачном ложе, даже тогда, когда отдыхает в саду в окружении наложниц.

Улу-Мухаммед верил тем, кто с ним остался, общая судьба сблизила господина и слуг. Каждый из них теперь не имел дома и тащил за собой небогатый скарб, женатые — вели жён и детей. Улу-Мухаммед уже распрощался с половиной своего гарема, раздарил жён и наложниц воинам, такой поступок связывал его с ними сильнее, чем родственные связи. Улу-Мухаммед ходил среди своего воинства в длинном просторном халате без шлема и кольчуги. Он ел с батырами из одного котла, пил из одной чаши. Хан не боялся быть убитым или отравленным — теперь он зависел от них, а они от него.

Никто не спрашивал Улу-Мухаммеда, куда они едут шестые сутки подряд, истомив лошадей и измучившись сами. Каждый по-прежнему верил в счастливую судьбу своего господина, чья звезда закатилась только на миг, чтобы потом воссиять ещё более ярким, ещё более ослепительным светом. Нужно только немного переждать, и тогда Аллах воздаст им за долготерпение.

Наконец Улу-Мухаммед решил нарушить затянувшееся молчание.

   — Братья мои, — сказал Улу-Мухаммед, так великий Чингисхан обращался к своим воинам перед тем, как отправить на смерть. — Мы идём на север к московскому князю Василию. Вы знаете, что у меня было всё: огромные земли, которые нельзя объехать даже за месяц, мраморные дворцы с фонтанами, красивейшие наложницы, которым не было счета. Сейчас я лишился всего. Я устал! Я устал от роскоши и богатства, я устал даже от власти, и единственное, о чём я сейчас прошу Аллаха, так это получить небольшой улус, где бы я мог спокойно доживать остаток своих дней. Вы можете спросить меня, почему я иду к московскому князю? Вы имеете на это право! Когда-то князя Василия я предпочёл его дяде Юрию и поставил малолетнего батыра на московский стол. Думаю, он не забыл моего добра и отплатит мне тем же. Я согласен быть его сторожевым псом, чтобы охранять южные окраины от моих сородичей. Я спрашиваю вас ещё раз... согласны ли вы разделить мою судьбу и идти дальше в русские земли? Теперь я для вас не господин. Возможно, там ожидает нас не лучший приём, и тогда, куда идти, ведает только Аллах!