По большому счету следовало и вчера смотаться на Вознесенский, осмотреть место происшествия…

Ага. Тут же подсказал мне мой находчивый инстинкт: а получить пулю в лоб тоже входит в твои планы?

Все. Заткнулся. Мне нечего стало возразить. Я с трудом оценивал возможность возобновить охоту на киллера в зимний период. Вся эта игра в следопытов, выискивание следов… Кто кого и кому легче от того, что все засыпано снегом?

Я сидел в кресле у камина.  И в моей руке уютно пригрел донышко бокал с виски. Черт. Даже не заметил, как до него добрался.

- Заснул, - тихо сказала Влада, закрывая за собой дверь, ведущую в спальню. И тут же добавила без всякого перехода. – Мне тоже.

Она сказала невпопад, но я понял ее с полуслова.

- Возьми в кладовке. Не такое холодное, - разрешил я.

И закрыл глаза. Когда я снова их открыл, Влада сидела в кресле напротив, наблюдая за тем, как оседает пена в стакане. В моей голове царило спокойствие. Я знал, что мне нужно проведать Дашку, что нужно спуститься и проверить работу генератора. Кроме того, меня отдаленно заботил вопрос о том, что мы все будем есть… Еще я знал кое-что, максимально приближенное к тому, что получится в конечном итоге: к вечеру я надерусь в зюзю и Владе придется пройти ускоренные курсы медсестер на тему как делать уколы раненым.

Я много чего знал. Но это знание песком просеялось сквозь мой мозг, оставив в дырках крупный самородок, на чьем золотом боку крупно отпечаталась проба «Безделье». С пояснением внизу, более мелкими буквами. «А ходи оно все конем».

- Может, не стоит? – ворчливо предложила Влада. Ее слова толкнули меня под руку и я плеснул в бокал двойную дозу виски. Будь я трезвее, непременно бы бросил красноречивый взгляд на ее пустой стакан с закопченными пеной боками, но… Меня, правда, поглотило полное и абсолютное безразличие, не отягощенное более ни чувством долга, ни любовью, ни жалостью.

- Ладно, - вздохнула моя визави. – Надирайся, раз так. Я съезжу к Алиске. Представляю, как они волнуются. Я ненадолго. – Она поднялась, пошла, задержалась на некоторое время в дверях, видимо, ожидая от меня решительного поступка.

Наверное. Даже скорее всего, мне следовало ее проводить. Однако бутылка виски, играя отраженными от камина огнями, подмигнула мне так искренне, так нежно, что…

- Вернусь через час. Засветло. Я только туда и обратно, - она говорила, оправдываясь, словно я выразил беспокойство. – Дверь в спальню я открыла. Услышишь, если он позовет?

Я кивнул. Опрокинул в рот содержимое бокала и уже не застал Владу в комнате.

Валил снег. Жалкий, в своей бессмысленной попытке скрыть от глаз гниющие останки, вычеркнуть из памяти прошлое. Обманчивый табула раса грозил обернуться по весне дерьмом, в котором всем нам следовало захлебнуться. На этом и строился расчет? Да хрен меня дери и в хвост и в гриву, если я не побрыкаюсь напоследок!..

И на этой радостной и боевой ноте мой запал угас, залитый сверху очередной порцией спиртного.

 За окном, за окнами, мимо которых я проходил, все было такое: одинаковое. Белое, чистое. Я поднялся на второй этаж, вывалил свое тело в кресло у арочного окна и приготовился оглядывать город несколько свысока. Насколько возможно с седьмого этажа. Вместе со снегом на город падала тишина. И если для снега препятствием служила крыша, то для тишины преград не было – она проходила сквозь меня свободно, оставляя после себя алкогольное, выдержанное лет двадцать пять послевкусие. Я видел перед собой то снег, то дно бокала и будь я проклят, если в одно из мгновений не заметил, как остановилось время. Замер снег за окном, навеки впечатались в подоконник белые пятна света, целую вечность моя рука несла к губам живительную влагу, только лишь способную повернуть ключ и запустить шестеренки. У времени имелось столько минут и часов в запасе для того, чтобы привести приговор в исполнение, что все, что нам осталось  это – размножаться. Хотя, вопрос так и  остался открытым. И вертел я все на одном месте, если у меня имелось желание ответить на него в ближайшее время…

- Все квасишь? И не надоело?

Спросили у меня  и я открыл глаза. И никого не увидел в сумерках. Голос слышался женский и я успокоился.

- Квашу, - ответил я темноте.  – Есть предложение?

- Есть. Давай квасить вместе.

- Это дело. Наливай.

Спустя некоторое время забулькало. Послышался негромкий вздох и в углу зажегся ночник. Когда я проморгался, темнота определилась и вытолкнула на свет Владу.

- А может, ты и прав, Сусанин, - сказала она. – И жить легче со стаканом в руке. Мы остались живыми… Нет, правда-правда. Среди нас нет тех, кто бы смирился. Точно тебе говорю. Нет тех, кто хотя бы раз в день не задается вопросами зачем и почему. Даже баба Шура. Я тут заехала к ней… Ну, ты знаешь, за яйцами… Уже по привычке. А их нет. Куры зимой не несутся. Или почти что. И баба Шура вдруг мне и говорит… Я даже не знала, что в ней тоже живет философ. Она говорит: время сломалось. Шло себе прямо, а потом пошло вбок. Но не для всех, а только для тех, кто его считал. В минутах, часах. Звери разве считают секунды? Или деревья, природа? Они просто вертятся вокруг солнца. И им плевать, что где-то там тикает счетчик. И что?

Она сделал паузу, видимо, ожидая от меня ответа. Но я перестал следить за ходом ее мысли еще в самом начале.  Молча я отсалютовал ей бокалом с обновленным содержимым и выпил, не дожидаясь приглашения.

- И вот теперь у всех перестали тикать счетчики. Кроме нас. Если бы я могла, я бы отдала все, чтобы присоединиться к ним. Остальным.

- Слушай, Лада, - нахмурился я. На сей раз речь была недолгой, я успел врубиться. – Перестань пороть чушь. Дали тебе второй шанс? Радуйся! И не ври мне, что предпочла бы лежать в могиле. Холодной, между прочим. И где единственными, кто согласился бы слушать твои бредни – были бы червяки.

- Не смешно, Макс, - она вздохнула, залпом осушила бокал пива. – Я все время думаю о том, что могла что-то сделать для того, чтобы все вернуть – и не сделала. Чего-то не услышала. Что-то не поняла. А в итоге – вот тут ты прав – всех нас ждет могила. Раньше или позже.

- Так было всегда, - я пожал плечами. – Или ты собиралась быть бессмертной?  Маленькая девочка вдруг решила, что от нее что-то зависит! Охренеть, самомнение!

- У нас у всех должно быть такое самомнение! Потому что нас оставили в живых! Хотя бы исходя из этого!

- Вау-вау! Ты чего разошлась? Пиво кончилось? Так налей! – Я потянулся за бутылкой, стоящей у кресла, но эта тварь увернулась в сторону.

- Сиди уж, - проворчала Влада. – Я тебе налью.

Я не уследил за ее движениями, но полный бокал в руке обнаружил довольно быстро.

- Давай выпьем, - слова давались мне с трудом. – Просто выпьем. Хрен знает, за что теперь нужно пить… Ничего не осталось.

- За здоровье, Макс. Я уколы делать не умею, дала Киру две таблетки. Обезболивающее и снотворное. Он спит. Если тебя это, конечно, интересует.

- Ты права. Меня это не интересует. Абсолютно.

- И Алиска с Данькой волновались. Я вовремя приехала – Даниил успел уже прокатиться по центру, нас искал. Он приехал в одно время со мной.. Прикинь, Алиска купила… В смысле, привезла себе новую шубу. На мой взгляд уже вообще какую-то меховую плащ-палатку, в которой мы вчетвером сможем разместиться. И спать на снегу.

Я зевнул.

- Это тебе тоже не интересно?

Я отчаянно замотал головой.

- Знаешь, Сусанин, - она шмыгнула носом. – Ты мне поначалу очень нравился. Такой целеустремленный, энергичный.

Влада сделал паузу, дожидаясь от меня всякого рода уточнений.

Горел ночник. Бутылка виски нашлась в другом месте, не там, где я ее оставил. И уже не сопротивляясь, отдала мне последнее. Голос Влады, рассказывающей мне сказку о том, каким классным я был и каким… какой полной противоположностью стал, баюкал. Меня со страшной силой потянуло туда, где темно и тихо…

Наверное, я рубанулся. Потому что меня привел в чувство звук взволнованного голоса.