-- Без сомнения,  -- отвечал хозяин,  -- он злой старик, и многие желали бы его видеть в петле, например Дженет Клоустон и все остальные, кого он разорил дотла. А между тем раньше он тоже был славным малым, до того как распространился слух о мистере Александре. С тех пор он стал совсем другим человеком.

   -- Что это был за слух?  -- спросил я.

   -- Да будто он убил его,  -- сказал хозяин.  -- Разве вы не слыхали?

   -- Зачем же ему было убивать его?  -- спросил я.

   -- Зачем же, как не затем, чтобы получить имение,  -- сказал он.

   -- Имение?  -- спросил я.  -- Шос?

   -- Конечно, какое же другое?  -- сказал он.

   -- О,  -- заметил я,  -- это правда? Разве так Александр на самом деле был старшим сыном?

   -- Разумеется,  -- сказал хозяин.  -- Иначе зачем бы Эбэнезеру было убивать его?

   С этими словами он ушел, что, впрочем, порывался сделать с самого начала.

   Юнга допил свой эль и не поблагодарив меня за угощение отправился к лодке. Всё-таки в моряках всех времён и народов неизменно проскальзывает этакое пренебрежение ко всякой сухопутной братии. А вон и ещё один преисполненный чувства собственного достоинства морской волк появился на горизонте. Капитан Хозисон вышел вместе с дядей Эбэнезером в главный зал, гордо прошествовав на выход.

   Вскоре я услышал, что дядя зовет меня, и нашел их обоих на пороге. Капитан заговорил со мной серьезно, как с равным, что должно было по местным понятиям быть очень лестно для подобного мне юноши.

   -- Сэр,  -- сказал он,  -- мистер Бэлфур очень хвалит вас, да и мне лично вы очень нравитесь. Я бы желал остаться здесь дольше, чтобы мы могли хорошенько познакомиться. Постараемся же воспользоваться тем временем, которое у нас остается. Придите на полчаса ко мне на бриг, до наступления отлива, и мы разопьем вместе бутылочку хорошего вина.

   Чтобы оттянуть неизбежное я тут же сказал, что условился ранее пойти с дядей к стряпчему.

   -- Да, да,  -- сказал Хозисон,  -- он говорил мне об этом. Но лодка высадит вас на берег у городского мола, а это в двух шагах от дома Ранкилера.  -- Он внезапно нагнулся и шепнул мне на ухо: -- Берегитесь старой лисы: он замышляет недоброе. Едемте на корабль, чтобы мне можно было переговорить с вами.  -- Затем, взяв меня под руку, он продолжал громко, направляясь к лодке: -- Что же мне привезти вам из штатов Каролины? Друг мистера Бэлфура может приказывать мне. Табак, индейские перья, мех дикого зверя, пенковую трубку, дрозда-пересмешника, который мяукает, точно кошка, или красного, как кровь, американского зяблика? Выбирайте и скажите, что вам угодно.

   В это время мы подошли к лодке, и он ввел меня в нее. Я, само-собой, и не пробовал сопротивляться: всё шло как и должно. Как только мы уселись в лодку, её оттолкнули от мола. Я так глубоко ушёл в медитацию, искусственно накачивая тело адреналином, что не обращал особого внимания слова капитана и часто отвечал ему наобум. А он разливался соловьём, пытаясь перегрузить моё сенсорное восприятие. Доморощенный знаток цыганского уличного гипноза, не иначе.

   Как только мы подошли к борту брига, Хозисон объявил, что мы оба должны первыми взойти на корабль, и приказал спустить с грот-рея тали. Меня поспешно подняли на воздух и опустили на палубу, где капитан уже дожидался и сейчас же снова взял меня под руку. Так я стоял некоторое время, чувствуя небольшое волнение и насыщая тело кислородом с помощью брюшного дыхания. Но все-таки краем глаза следил за обстановкой, не обращая внимания на словесный понос капитана, пытавшегося увлечь меня рассказом о всяких морских диковинках, наличествующих на палубе брига.

   -- И где же дядя?  -- вдруг спросил я, прервав очередную прочувствованную фразу доморощенного оратора на полуслове.

   -- Да,  -- сказал Хозисон, принимая вдруг свирепый вид,  -- в этом-то и вопрос.

   Я огляделся вокруг. Действительно, обложили меня грамотно. То ли перестраховщики, то ли я реально в их глазах на аналог Рембо похож. В тылу -- капитан, по бокам пять матросов с дубинками и длинный мрачный тип в подобии морского мундира спереди.

   -- Эй, капитан! -- обратился я к Хозисону, -- Как понимаю, дядя меня продал. Давайте не будем поднимать лишнего шума, -- с этими словами я достал из под своего сюртука отполированный до зеркального блеска кинжал и, рисуясь, перекинул его из руки в руку с проворотом, недвусмысленно угрожая находящимся ближе всего матросам, -- И попробуем поговорить как цивилизованные люди, а не как американские дикари.

   -- А ты парень как погляжу не из робкого десятка. И о чём бы ты хотел поговорить? -- ответил капитан, делая знак своим помощникам, которые послушно застыли поодаль. Мне очень хотелось верить, что они впечатлились моим виртуозным владением клинком, но я обоснованно подозревал, что это не совсем так.

   -- Скорее всего, дядя подрядил вас отвезти меня за океан и продать в рабство тамошним плантаторам. Причём, зная какой он скряга, наверняка вам заплатил не слишком много. Просто упомянул, что у меня с собой есть сорок фунтов. Так вот, он не прав, -- я вскинул безоружную руку вверх, прерывая попытку Хозисона что-то ответить мне, -- на самом деле у меня есть целых шестьдесят фунтов. Более того, ничего против путешествия за океан я не имею. Только не в качестве груза, а в качестве пассажира. Ну как, мы договорились?

   -- Щенок, ты смеешь мне диктовать условия на борту моего корабля? -- зло ответил капитан.

   Упс, похоже мой блеф не удался, меня никто здесь и не собирается воспринимать всерьёз. Что же, резко переходим к плану "Б". Сбросив на палубу тяжёлую дорожную сумку, с которой до этого не расставался ни на миг, я начал движение. Приходится признать, что мои физические кондиции и бойцовские навыки в этом теле находятся на до смешного низком уровне. Да что там, даже нынешний я-Дэвид не так далеко ушёл от прежнего деревенского увальня, за несколько прошедших дней изменилось не его тело, а всего лишь содержание мозгов. Поэтому всё произошедшее далее мне трудно объяснить даже самому себе. Прежний Дэви без сомнения назвал бы это вмешательством Провидения. Я же, бесконечно далёкий от религии, могу всё списать разве что на невероятное везение и эффект неожиданности. Ведь это только в кинобоевиках мелкий щенок, пусть даже на кураже, может легко противостоять почти десятку матёрых головорезов, в жизни подобного обычно не бывает.

   Тем не менее, мне с ходу удалось сблизится с самым шустрым из матросов, увернуться от удара его дубинки и глубоко резануть ему кинжалом по бедру выставленной вперёд ноги. Видно качественно нерв задел, поскольку бедняга болезненно вскрикнул и выронил своё оружие, которое я крайне удачно подхватил свободной рукой ещё в воздухе.

   Теперь, с кинжалом в правой руке и дубинкой в левой, можно было не полагаться только на скорость, которая изначально не была моей сильной стороной. Я перескочил через какую-то верёвку, леер, или фиг как называется этот канат, крепящий парус к борту, и отбив своей дубинкой удар очередного матроса, отсушивший мне руку, полоснул его кинжалом по лицу. Вроде не сильно, но раны на лице -- особый случай. Заливаясь кровью, матрос отпрянул назад, столкнувшись со своим идущим следом сотоварищем, в результате чего они рухнули на палубу, образовав кучу-малу. Мне медлить было никак нельзя, но пробегая мимо, я успел изо всех сил приложить последнего из здешних противников дубинкой по темени, надолго выведя из игры.